Феодора
Шрифт:
Она молча последовала за Дромоном в дом, миновав атрий [50] . Дверь распахнулась.
— Подождите здесь, — бросил евнух. И закрыл дверь за собою.
Теперь она осталась одна.
Поначалу девушка просто неподвижно стояла, ожидая, что сейчас кто-то войдет. Но никто не появлялся, и она стала прохаживаться по залу, с робостью осматривая его убранство.
Если это жилые палаты правителя, то они отличаются скорее простотой, чем роскошью. Комнат, по-видимому, было несколько; мебель и драпировки, мозаичные орнаменты, ковры — все было добротное, но даже не столь пышное, как на половине Экебола во дворце наместника в Аполлонии. От увиденного ей стало легче. Пристрастие к роскоши и пышности выдает изнеженность и слабость характера. А это почти спартанское жилье принадлежало мужчине, чьи вкусы, судя по всему, были просты, если не аскетичны. По крайней мере, он был настоящим мужчиной.
50
Атрий — закрытый внутренний двор в середине древнеримского жилища, куда выходили остальные помещения
Ей вспомнились рассказы о сдержанности правителя, его сухости, педантичности и ревностном отношении к делам, и ее вновь охватила паника. Что может найтись у них общего?
С такими мыслями стояла она перед огромным серебряным зеркалом, рассматривая себя в нем. Нет более критического взгляда, чем тот, каким в такие минуты женщина окидывает свое собственное отражение. Может, кто и польстил бы ей, но только не она сама.
«Вид у меня несколько утомленный, — отметила Феодора, всматриваясь в полированную гладь. — Да и волосами следовало бы заняться: немного взбить, немного подровнять — и достаточно». Она достала из маленькой сумочки мягкий стерженек-ойсик и подвела губы. Изумрудно-зеленая туника — решила она — великолепно идет к смуглому тону ее кожи. Она не выглядит ни вульгарно, ни дешево, пусть даже на одежду и украшения потрачено немного. Ее маленькая фигурка на фоне строгой обстановки выглядела женственно и грациозно. Даже сама Феодора вынуждена была признать, что все не так плохо в конце концов, как ей казалось. Этот вывод придал ей уверенности. Она входит в новый для себя мир: мир роскоши и учтивости, это чудесный мир, который весьма отличается от всего, что знакомо ей, как небо отличается от земли… Она прошла к дивану и опустилась на него. Вечереет, вскоре кто-нибудь обязательно должен появиться.
Никого. А время идет. Она меняет позы, выбирая наиболее грациозные, поправляет тунику, чтобы та лежала наивыгоднейшим образом… Близится ночь. Слуги, молчаливо и почти не глядя на нее, зажгли светильники. Другие слуги принесли еду и вино, поставили перед нею столик. Феодора давно чувствовала голод и немного поела. Когда она закончила трапезу, слуги бесшумно убрали блюда и исчезли, вновь оставив ее в одиночестве.
Теперь она уже недоумевала: прошло столько времени, а с ней никто даже не заговорил, кроме этого евнуха Дромона! Неужели они думают, что девушка должна оставаться во дворце совершенно одна, никем не замеченная?
Она едва сдерживалась. Даже правитель не смеет так обращаться с женщиной.
А время тянулось так бесконечно, что даже негодование постепенно забылось.
Раз-другой Феодора ловила себя на том, что зевает.
И вышло так, что она уснула. Уснула во дворце Гормизды, в жилище правителя Юстиниана, наследного принца империи ромеев.
Разбудил Феодору голос, доносившийся из атрия. Секундой позже хлопнула дверь, потом послышались шаги по мраморным плитам зала. В отчаянии она поспешила привести себя в порядок: протерла глаза, взбила волосы, поправила на груди тунику — все это одним скользящим движением.
Он уже стоял в проеме дверей.
Молодая женщина, а в особенности красивая молодая женщина, едва ли догадывается, что она как никогда очаровательна именно в час утреннего пробуждения, застигнутая врасплох, слегка растрепанная. Вот такой он ее впервые и увидел: в солнечном луче блестит густая копна волос, горящие глаза удивленно вскинуты, и юные припухшие губы полураскрыты от внезапного испуга.
Феодора же видела перед собой рослого и сильного мужчину в простой вишневой тунике, белой накидке с пурпурной каймой и без всяких украшений, если не считать крупный золотой аграф в виде римского орла, которым накидка скреплялась на плече. Это был человек в самом расцвете сил: крупная, но благородно посаженная голова, вьющиеся волосы коротко острижены, свежий цвет лица, мощный нос, широкие скулы. Еще она заметила, что он предельно погружен в себя, держится сухо и недоступно. Она сразу почувствовала эту стену сдержанности, о которую может понапрасну биться любая женщина, поэтому взглянула на него едва ли не с опаской.
— Я Юстиниан, — назвался он. — Прошу простить, что заставил столь долго ждать. Возникли срочные дела, и я потерял счет времени.
Он извинялся перед нею самым учтивым образом, словно она была влиятельной дамой.
— Я… я немного задремала, — проговорила она, слегка запинаясь, и вскочила с дивана, лихорадочно соображая, что следует делать дальше, как вести себя в его присутствии. Может быть, следует опуститься на колени?
Однако все решилось само собой после того, как он проговорил:
— Пожалуйста, сиди.
Все еще смущенная, она подчинилась. Юстиниан подошел к ней и опустился на большое ложе напротив.
— Так это ты Феодора? — спросил он. — Приятельница Македонии из Антиохии?
— Да, ваше высочество…
Он что-то обдумывал. Лицо его было непроницаемо. Наконец правитель произнес:
— Знай же, что я послал за тобой из чистого любопытства.
Начало ничего хорошего не предвещало, но она все же ответила:
— Слушаю, ваше высочество…
— С какой это стати Македонии, которую я знал давно и недолго, взбрело в голову рекомендовать тебя мне?
В его вопросе сквозила подозрительность, и она это почувствовала. Ответ ее был совершенно искренен и недвусмыслен:
— Потому что она, ваше высочество, знала, что вы не только правитель, но также и… мужчина.
Она произнесла это таким образом, описать который трудно, но который всякий, кто общался с истинными женщинами, в силах вообразить. Звучало это так, словно, назвав принца мужчиной, она одновременно отпустила ему величайший комплимент из всех имеющихся в ее распоряжении, и в то же время поставила его, так сказать, на некую общую доску, где мужские качества ценны сами по себе: вне чинов и прав рождения.
Замечательно это равенство полов! Мужчина, обладающий большой властью и богатством, почтенный годами и увенчанный славой и почестями, вправе ожидать и действительно получает от всякого встречного подобающие знаки уважения, подчас приближающиеся к благоговению и трепету. И все же миру хорошо знакомо зрелище, когда некая девушка, еще даже не женщина, без образования и заслуг, имеющая мозгов ровным счетом столько, сколько требуется для того, чтобы украсить себя, дерзко фамильярничает именно с таким высокопоставленным мужчиной, дуется на него и помыкает им, да так, что он готов из кожи лезть, лишь бы она снова улыбнулась.
Вот такого рода власть любая женщина, даже ничтожнейшего ума и самой обыкновенной наружности, способна употребить, конечно, если обстоятельства будут ей благоприятствовать. Однако Юстиниан столкнулся с существом необыкновенных умственных способностей и чувственности, которое обладало редкой интуитивной проницательностью.
Он не мог не реагировать на тонкий комплимент, обешавший блаженство, и ответил улыбкой, но, поймав себя на этом, сдержался.
И в эту минуту, когда и слов-то никаких особых сказано не было, произошло одно событие. Их положения неописуемым образом полностью поменялись. Мужчина внезапно растерялся, а девушка обрела уверенность. Классическая перестановка: женщина, очень желанная, всегда капризна и своенравна и требует ухаживаний; мужчина, не уверенный в ее благосклонности, безрассудно стремится ей угождать.