FERA. Апокалипсис: Охотник
Шрифт:
— Я прошу вас… — мой голос чуть дрогнул. «Верь!» — сказал я себе. «Верь, что это возможно. Лоа не любят слабых». — Я прошу вас вернуть одного близкого мне человека. Девушку. — Последний акцент я сделал специально. Маман Бриджит чаще помогает женщинам.
— Девушку, — после этих слов в улыбке и взгляде Владычицы Лоа не осталось никакого сексуального подтекста, только нежная забота матери, смотрящей на своего заблудшего сына. — Еще поди и красивую?
— Конечно. — ответил я, подражая игривой манере Бригитты.
— Люблю все красивое, а еще
— Какую скажете. — Мой голос был спокоен, а все естество просто кричало «Согласись мне помочь!»
— Уверен? Даже если я запрошу тысячу душ? — в голове царил хаос, но тут же всплыла фигура улыбающегося художника на фоне его галереи.
Найду ли я тысячу ублюдков? Сейчас — легко. Готов ли обменять их души на нее? Да! И плевать, что я стану убийцей. Я уже им был. Из глубины сознания всплыли слова Иезекииля которыми он благословил меня на прощание: «Да не прольется никогда невинных кровь, а нечестивых кровь пусть хлынет как река». Спасибо, экзорцист, ты помог мне сделать окончательный выбор.
— Да, Маман, — мой голос был тих, но тверд.
— Ха! Не бойся, такой цены я не попрошу, но я увидела насколько это тебе важно. Барон сделал удачную ставку. Ты такой же решительный мальчик, каким был он, когда мы только познакомились, — голос Владычицы Gede стал чуть мечтательным. А затем резко изменился.
— Покажи мне ее, вспомни все связи! — слова хлестали словно плеть — больно, требовательно и жестко. А Бриджит оказалась передо мной и глядела мне прямо в глаза, словно вытягивая все мои мысли.
Перед внутренним взором пронеслись одна за одной картины. Вот я несу Веру на руках из логова некроманта. Вот неудачная встреча в больнице. Разговор на набережной. Вера в моих объятиях. Наш последний разговор. Ее окровавленное тело на алтаре. Внутренний зверь словно сорвался с цепи — мне хотелось крушить и убивать.
— Тише, мой мальчик, — теплая ладонь погладила меня по лицу, и зверь покорно успокоился. — Боль нужна чтобы ты не забыл, что еще жив. Gede любят тебя, мальчик. Тише. Жди.
Мама взмахнула тростью, и перед ее троном возник стол с гигантской книгой, окованной серебром. Ее рука зависла над фолиантом, и страницы сами по себе одна за другой начали перелистываться все быстрее и быстрее.
— Сегодня день нашей силы, мир особенно податлив нашему влиянию, — страницы продолжали сменяться, а лицо Бриджит погрустнело. — Мне жаль, мой мальчик, но даже сегодня я не могу тебе помочь.
— Маман, — внутренний зверь ощерился и готовился напасть, но меня тут же перебили, снова проведя по щеке изящной и внешне такой хрупкой ладонью.
— Мальчик, если я сказала, что не могу помочь, это не значит, что я не хочу. Ты понравился мне, ты нравишься Gede, но даже мы — Владыки Lwa — не всемогущи. У нас есть свои ограничения.
Скользящим движением Бриджит
— Пойми, душа твоей девушки не у нас, и именно поэтому я не могу ее вернуть. Будь иначе, ты бы заплатил цену — и она снова могла бы дышать, танцевать и любить.
— Если она не у вас, тогда где? В раю христиан? Где? — я почти начал рычать, забыв с кем я говорю.
— Твое прозвище и вправду тебе подходит. Если ты думаешь, что ключи на поясе Петра для Gede преграда — то ты очень заблуждаешься. Но всегда есть «но». Души тех, кого забрал старый народ, нам не принадлежат, — я заметил, что она с какой-то печалью выделила фразу «старый народ».
— Старый народ? — я ничего не понимал.
— Фэйри, Аен Сидхе, Ши, у них много имен. И забрали ее именно они.
Я прикрыл глаза, на меня словно обрушилась многотонная плита, придавив меня к земле. Все мои надежды улетели в трубу. Сделки не будет. Ее не спасти. Отчаяние терзало все нутро.
— Мальчик мой, — Маман Бриджит оказалась рядом со мной и легонько поцеловала меня в лоб. — Тебе пора обратно. Пока ты жив, ничего не заканчивается.
Шагнув назад, она повела своими изящными пальцами напротив моей груди. За ее движением оставался висеть темно-фиолетовый след, превращающийся в странный трехлучевой символ с завитками на концах. А потом он стремительно врезался в мою грудь. Сознание вернулось рывком, многоцветный мир исчез, и я снова был на старом кладбище. Прошло около получаса, пока я бы в трансе, свечи почти догорели, конфеты и букет исчезли, ром из стопки убавился наполовину — Владычице Лоа понравилось мое подношение. Но что было толку? Помощи от Gede не будет.
Апатия окутала меня беспросветным кольцом. Хотелось лечь и сдохнуть, но в голове звучал тихий голос «…пока ты жив, ничего не заканчивается». И символ. Он точно важен и главное это не символ вуду: совсем другая логика рисунка. Символ, который она начертила, я точно недавно видел, вот только где?
Вернувшись домой, я первым делом нарисовал знак и, отсканировав его, начал поиск. Храни Нсамби и все духи лоа создателя Google. Ответ нашелся мгновенно.
Трискель, притом в кельтской его вариации. Знак единения стихий и гармонии, он же ловушка для духов и один из элементов магии друидов. Знак, который в разной своей ипостаси можно найти по всему миру. Где? Где я его видел?
Вспышка и перед глазами снова картина. «Ты вытащил ее из каких-то подземок, не из этих ли?! Ты что, маньяк?». Мой кулак влетает в чужое лицо. Смешно вздергиваются руки, и словно в замедленной съемке парень падает, а рукав рубашки задирается, и я вижу выжженное клеймо в виде трискеля на предплечье. Вот оно! Сергей!
И тут же новая вспышка. Тела в балахонах валяются вокруг алтаря, подсвечиваясь неровным светом горящих костров. Вспышка врезается в землю и одно из тел подбрасывает. На руке видно клеймо — трискель.