Ференц Лист
Шрифт:
Даже непосредственно к литературному наследию самого Листа следует относиться с известной долей осторожности. По мнению Мильштейна, Листу «принадлежат обычно лишь общая идея произведения, отдельные направляющие мысли, образная характеристика музыкальных произведений, конкретный музыкальный анализ; всё остальное, по-видимому, дело рук двух женщин, сыгравших в жизни Листа столь значительную роль: Мари д’Агу и Каролины Витгенштейн. От степени таланта и образа мыслей этих женщин зависели многие частности критических и публицистических работ Листа, и именно этим обусловлены те различия, которые легко распознаются между литературными статьями раннего периода… и литературными произведениями, появившимися в 50-х годах»[36].
Приведенная
Стремясь к идеалу, многократно переделывая и редактируя свои музыкальные произведения, о чем неопровержимо свидетельствуют архивные материалы, Лист, в противоположность своему другу Вагнеру, к статьям и даже книгам относился как к чему-то второстепенному, сопутствующему. Бросается в глаза, что литературная деятельность Листа начинается с 1834 года и продолжается до 1840-го; затем наступает длительный перерыв, явно связанный с интенсивными концертными поездками; наконец, с конца 1849-го по 1860 год наблюдается второй всплеск литературной активности композитора, после которого он уже не публикует ни одной статьи. Как раз именно в эти периоды рядом с Листом находились его «литературные помощницы» Мари д’Агу и Каролина Витгенштейн, фактически профессиональные литераторы.
Кроме того, можно уловить существенную разницу в стилях изложения между работами первого и второго литературного периода Листа[37]; создается впечатление, что они написаны разными людьми (это замечание касается только стиля, но никак не основных идей и оценок). Более того, при общем богатстве музыкальных и эпистолярных архивных материалов до сегодняшнего дня не обнаружено ни одного автографа литературных работ Листа! Теперь уже можно сделать однозначный вывод, что литературных автографов Листа просто не существует. Почему? Их не было вовсе или они все уничтожены? Кем? И в первом, и во втором случае на первый взгляд вырисовывается прямо-таки детективная история. Некоторые исследователи доходили до того, что полностью отрицали авторство Листа во всех его литературных работах, объявляя их грандиозной мистификацией[38].
Конечно же, это совершенно не так. В пользу авторства Листа свидетельствует хотя бы его переписка с Каролиной Витгенштейн, где напрямую прослеживается метод их совместной литературной деятельности[39]: Лист присылал княгине канву и структуру статьи, важнейшие мысли, которые должны были найти в ней отражение, а та, по ее собственным словам, всё это лишь «отделывала и развивала». Иногда Лист выражал недовольство, просил что-то изменить, убрать или, наоборот, добавить (кстати, Каролина выполняла эти указания далеко не всегда). И всё-таки высокопарная стилистика и привнесенные второстепенные мысли — лишь частности по сравнению с теми ценнейшими идеями, выдвигаемыми Листом при написании той или иной работы, авторство которых сомнений не вызывает. Лист выступает в своих литературных трудах подобно Мастеру эпохи Возрождения: великому художнику принадлежали сюжетная основа картины, ее композиционное решение, а всю остальную работу делали ученики; затем Мастер отделывал детали, исправлял погрешности и ставил под шедевром свою драгоценную подпись. У Листа в качестве таких «учеников», а точнее, «подмастерьев» выступали Мари и Каролина. Ставить под сомнение авторство литературных работ Листа — всё равно что оспаривать авторство картин, подписанных, к примеру, Рубенсом.
Тем более что Лист в литературной деятельности прибегал лишь к помощи тех, кого не просто любил, но кому безоговорочно доверял. Надо сказать, Я. И. Мильштейн явно предвзято и часто необъективно относится к Каролине Витгенштейн, выставляя ее чуть ли не злым гением Листа (по отношению к Мари д’Агу он высказывается гораздо мягче). Именно княгиня Каролина в его труде пала жертвой обязательной идеологизации образа композитора: ее «мракобесным» влиянием объяснялись все черты и поступки Листа, не вписывавшиеся в марксистскую идеологию.
Почему-то считается, что подруга гения должна полностью раствориться в нем, лишившись всех своих личностных качеств. Тогда она объявляется светлым ангелом, музой и т. п.; при этом совершенно упускается из виду, что гений выбирал женщину, которая была чем-то ему интересна, и вряд ли полюбил бы свою безликую тень. Однако если полного растворения не происходит, если спутница гения всё же пытается сохранить свою индивидуальность, ее тут же объявляют злой интриганкой, решившей просто понежиться в лучах чужой славы, или коварным демоном, мешающим дальнейшему развитию таланта, а иногда и напрямую губящим творца в угоду своим убогим и мелочным интересам. Сколько несправедливых обвинений и грязи в свое время было вылито, к примеру, в адрес Натальи Николаевны Пушкиной и Софьи Андреевны Толстой! Что же касается подруг Листа, то, если быть до конца объективными, осуждения заслуживает скорее поведение импульсивной Мари д’Агу, сделавшей интимные стороны своей жизни с великим человеком достоянием гласности, а иногда и опускавшейся до прямой клеветы, чем несколько тираническая, но вместе с тем самоотверженная любовь Каролины Витгенштейн. Однако в когорту «коварных демонов» была записана в первую очередь именно Каролина…
Чтобы поставить точку в вопросе о литературной деятельности Листа, повторим: он мог позволить добавлять эмоционально окрашенные вставки, вредившую ясности восприятия излишнюю витиеватость слога (что как раз и являлось плодом вдохновения княгини Витгенштейн) и т. д., но искажение собственных идей — никогда!
Мы не будем здесь останавливаться на перечислении других более или менее достоверных источников «листоведения»; они помещены в библиографическом списке в конце данной книги. Приведенные выше примеры являются лишь иллюстрацией того, насколько жизнь знаменитого человека обрастает легендами и вымыслами, освободить от которых героя биографам бывает далеко не просто.
На сегодняшний день, пожалуй, лучшей, наиболее полной и объективной биографией Листа следует признать трехтомный труд англо-канадского музыковеда и исследователя творчества Листа Алана Уолкера (р. 1930)[40].
Нам, к сожалению, пришлось отказаться от попытки упомянуть все произведения Листа — для этого потребовался бы отдельный том, поскольку, согласно каталогу Я. И. Мильштейна, список только сохранившихся его сочинений с точно установленным авторством содержит 703 позиции. Поэтому мы ограничились упоминанием лишь наиболее важных или характерных творений композитора, необходимых для лучшего понимания его личности. Рядом с названием на русском языке в скобках обязательно указывается название на языке оригинала (в подавляющем большинстве — на французском или немецком) для облегчения нахождения данного произведения в международных каталогах.
Также вынужденно сужен (по тому же принципу) и названный нами круг лиц, с которыми так или иначе общался Лист; простое перечисление лишь его корреспондентов превратило бы биографию в именной указатель.
Мы сконцентрировали внимание на психологическом портрете Листа, постарались исследовать мотивацию его поступков, дать объективную оценку его личности. Именно поэтому при написании этой книги мы старались, насколько возможно, «давать слово» самому герою для получения свидетельств «из первых рук», принося ему в жертву амбиции автора. И если при этом жизнь великого человека заставит кого-то просто задуматься, мы посчитаем свою задачу выполненной.