Ферзи
Шрифт:
Уж более полутора часов (а, возможно, и все два) прошло с тех пор, как девица, трясясь от страха и собственной наглости, выбралась из места своего заточения под видом штатного уборщика и неприкаянной тенью шаталась по незнакомому зданию. Коридоры, пустынные и заполненные людьми, сменялись одни другими, сливаясь под причудливым углом, разрастаясь проходными залами и полукруглыми фойе, ныряли крутыми лестницами на другие этажи и обрывались в самый неожиданный момент какой-нибудь закрытой комнатой. Менялись цвета стен и узор дверных ручек, пестрело в глазах от вариаций карнизов и колон. Пугали тяжёлые бронзовые диски с рунической гравировкой, свисавшие с массивных балок подчас так низко, что почти касались макушки. Беспрестанно, словно в каком-то заранее отрепетированном беспорядке, по этажам сновали люди. Обряженные в светлые лабораторные робы чародеи устанавливали на окнах хитроумные заговорные растяжки. Затянутые в серую спец форму суровые бойцы таскали ящики сверкающих артефактов,
"Да это уму непостижимо!
– негодовала девушка, обессилено сползая на пол по шершавой стене и устало потирая переносицу.
– Как можно так строить! Как вообще можно додуматься до такой конструкции!?! Понимаю, ещё в лечебницах делать столько переходов лабиринтов: авось, кто-нибудь из особо ретивых пациентов решит сбежать, не оплатив лечение, так точно ещё месячишко будет блуждать меж кабинетами, или прилетевшая по душу марра так и потеряется в одном из поворотов. Но здесь-то здесь зачем!?! У них что ли такой естественный отбор: кто выберется на утреннее построение, тот в офицеры? Для чего нужно было создавать дом с внутренними коридорами, чтобы потом превратить их во внешние?"
Первое время беглянка отчаянно боялась быть разоблачённой одним из обитателей, дёргаясь от каждого резкого звука и боязливо вжимаясь в стену при чьём-либо приближении. Казалось, её вот-вот узнают и под всеобщий гогот поволокут в подземелья для тесного общения с дыбой и клещами. И только хвалёная духовницкая выдержка, переходящая у некоторых представителей профессии в абсолютное безразличие к миру живых, позволяла сохранять завидную невозмутимость и двигаться вперёд. Постепенно она привыкла к обилию случайного народа, не узнающего подмены, или скорее просто не знающего в лицо всех своих соратников, начала хромать увереннее и наглее и даже периодически толкала в ответ особо отличившихся грубиянов. Её перестали смущать скользящие взгляды в спину или редкие окрики "знакомых", она пару раз помогала подносить разборные трубки и даже поддерживала один из зачарованных дисков, пока его укрепляли на ставни. У Чаронит вообще сложилось неприятное впечатление, что, пока кто-нибудь догадается о подлоге, она запросто смогла бы прожить в этом бедламе неделю - другую, питаясь за счёт принимающей стороны и даже неплохо заработать на мелких поручениях.
"Сумасшествие какое-то, - печально думала она, наблюдая за тремя облачёнными в серые плащи мужчинами, бережно несущими на плечах сразу по пять штук уродливого вида зелёношерстных монстров, отдалённо смахивающих на мутировавших хорьков.
– Точно. Меня похитила группа психов, захвативших лечебницу для душевнобольных и теперь пытающихся устроить переворот в универсуме путём бойкотирования законов природы. Или это я сошла с ума и на самом деле хожу по кругу в какой-нибудь изолированной камере, а кучка княжеских дознавателей, прилипнув к стеклу, пытается понять тайный смысл выкрикиваемого мной бреда. Так, всё Танка, пора прекратить этот балаган, пока о тебе окончательно не вспомнили".
Тяжело поднявшись на ноги и подхватив своё извечное ведро, служившее одновременно маскировкой от желающих "осчастливить" работой незанятого уборщика и какой-никакой подпиткой для чародея стихии земли, Яританна Чаронит побрела из злосчастного тупика прочь по коридору к виденной ранее приоткрытой двери. Благо, несмотря на сумасшедший лабиринт переходов и обострённый топографический кретинизм беглянки, спуститься на первый этаж ей худо-бедно удалось, хоть далеко и не с первого раза. Комната представляла собой какое-то место отдыха с прислонённой к стене стопкой утолщённых гимнастических матов и непонятного вида подушек. Беспредел кишащего людьми здания к ней ещё не добрался или, напротив, с неё и начался, вынеся всю мебель. В любом случае, здесь было темно и пустынно, что как нельзя лучше подходило для задуманного.
"Кошмар!
– недовольно ворчала про себя Танка, пытаясь взгромоздить на узкий подоконник жестяное ведро и одновременно удержать на нём собственную не слишком ловкую особу.
– Это же кому сказать - засмеют. Вылезать через окно, потому что не смогла найти дверь. Это же уму непостижимо! Как, как можно умудриться заблудиться прямо в доме!?!"
Створки поддались на удивление легко, не опалив маломальским защитным заклятьем и даже не порадовав сложным замком, от чего духовник в который раз обругала своих похитителей и пришла к выводу, что пора устраивать открытые лекции на тему: "Грамотная организация преступлений в конъектуре княжества Словонищи".
С трудом перевалившись наружу, а по-другому те чудеса эквилибристики, что получались у голодной и очень утомлённой девушки, назвать было нельзя, Яританна кое-как выпуталась из густых, небрежно постриженных кустов и притаилась под подоконником, переводя дыхание. Унявшаяся было паника с новой силой заколотила бренное тело, посылая одну за другой волны крупной дрожи, от которых уже начинала позвякивать ручка трепетно прижимаемого к груди ведра. Казалось, в любой момент из-за угла выскочит толпа разъярённых чародеев, что, наконец, осознали факт побега, и бросится прочёсывать каждый угол. Время шло, толпы не появлялось. Духовник успокоилась настолько, что смогла выглянуть из своего убежища и оценить окружающую обстановку, не домысливая себе несуществующих препятствий и монстров.
Площадка оказалась небольшой и весьма запущенной. Некогда находящаяся в идеальном состоянии живая изгородь, составленная из переплетенья кустов и лозы, пошла неровными зубцами, местами разбухая настоящими непролазными зарослями или напротив, редея до скудных залысин, очевидно служащих местным своеобразными проходами. С двух сторон к ней, изогнувшись крюком, примыкало унылого вида здание, покинутое недавно чародейкой. Узкие вытянутые окна его взирали на духовника с немым укором, повидавшего жизнь инвалида. Ни в одном из них ещё не горел свет, отчего впечатление складывалось ещё более угнетающее. С другого края двора к посеревшей от дождя и холодов стене жалась более поздняя пристройка, отчего-то сильно напоминающая аппендикс или раковый нарост на стволе, настолько казалась куцей и неуместной. Некоторые из его окон жадно оплела лоза, закрывая от внешнего мира и лишь добавляя общей нелепости в сравнении со строгим классицизмом соседствующего гиганта. Меж ними шёл первозданный, заросший сорняками и редкими отжилками одичавших кустов бурьян, так и не сумевший обмануть подмастерье, пусть теоретического, но всё-таки нежитеводства. Узнать псарню даже без специальных полей рунической защиты и оборудованных по последнему образцу клеток было не сложно: слишком въедался в память специфический запах застоявшейся без бела нежити и лёгкий, дёргающий нервы энергетический фон. Да и описываемый накопителями способ содержания тварей во вмурованных в закрытую рунами землю больших глиняных кувшинов был ей знаком. Правду стоило отметить, что содержание таких не опечатанных конструкций на расстоянии меньше версты от человеческого жилья считалось тяжёлым преступлением, и жестоко каралась инквизицией вплоть до выжигания всей территории. И это только за сами сооружение, обнаружение же в них нежити влекло за собой более суровые последствия. Даже не усомнившись в обитаемости псарни, духовник немного повысила своё мнение о похитителях. Смущало её только отсутствие необходимых мер предосторожности и пропускного контроля. Псарня была возмутительно открыта и не обустроена: ни обережных камней, ни запирающих печатей на плоских крышках, лишь несколько крупных, но бессовестно изуродованных нечистыми эманациями деревьев уныло взирали на этот произвол. Четвёртый же край площадки, самый узкий и мало ухоженный, смотрел куда-то в лес, а, возможно, и на другую зачарованную площадку. Танке, во всяком случае, он доверия не внушал.
"Если и двор проектировал тот самый мозговёрт, что создавал этот домик, то мне проще сразу здесь под кустом заночевать", - раздражённо фыркнула девушка, понимая, что в сумерках скорее покалечится или провалится к одному из жителей вкопанных кувшинов, чем обнаружит выход из этого места.
Чем больше она сидела и бездумно пялилась на слишком вызывающий и очевидный просвет в изгороди, будто специально оставленный перед какой-нибудь хитроумной ловушкой, тем больше хотелось залезть обратно в пустую комнату. Там было чуточку теплее.
Танка даже подняла повыше ведро, чтобы поставить обратно на подоконник, как обратила внимание на какую-то возню, едва заметную в густых сумерках. Сперва девушка приняла её за волнение какой-нибудь притомившейся в неволе нижити, но что-то отдалённо напоминающее интуицию заставило её выглянуть из-за кустов. Высокая чуть сгорбленная мужская фигура с неестественно поджатой к груди рукой, матерясь и рыча, пыталась вытянуть одного из жителей кувшина самым что ни наесть хамским и варварским методом, заставившим любого нежитевода затрястись в нервном припадке. Нежити такой подход тоже не пришёлся по нутру. Неведомая тварь визжала, шипела и всячески сопротивлялась извлечению из такого удобного и привычного убежища. Осенив неприятную парочку защитным знаком, исключительно профилактики ради, духовник укрепилась в своём решении вернуться в здание, пока на диво упёртый мужик не выволок тварь наружу. Вдруг в скупых, едва пробивающихся сквозь подлесок лучах, больше напоминающих сигнальные кострища мелькнул знакомый медный отблеск кос, принятых сначала за щупальца. От удивления Танка едва не выронила своё ведро: пожалуй, на нежитеводческой псарне она встретить боевую подругу была готова меньше всего.