Ферзи
Шрифт:
– То есть от тебя вообще никакой пользы, - расстроенно вдохнул парень.
Это была даже не пощёчина трепетному и нежно взлелеянному самолюбию, что под покровом правильного воспитания росло и колосилось на фоне менее усердных в учёбе и саморазвитии студиозов. Нет! Это был настоящий вызов, свершившийся после смачного пинка и долгого валяния в грязи свежевымытой моськой. Стерпеть такое от человека, лишённого силы, тем более такого неблаговидного призвания и жизненных установок, было невозможно. Юная травница гордо вскинула подбородок, прожигая негодующим взглядом жалкого неуча. Подмастерье второй ступени, почти не постанывая от усталости, поднялась на ноги и гордо распрямила спину, даже слегка перегнувшись в пояснице, от чего кончик косы едва не мазнул по земле. Будущая, по всем признакам, заведующая кафедры Зельяварения, стала в подобающую
– Зри, убогий, - торжественно-замогильным голосом чудесно подходящим для выражения благородного негодования проговорила девушка, наводя растопыренные пальцы на кострище и пытаясь сконцентрировать энергию в нужной форме, - как я сейчас создам величайший на твоей памяти выброс!
– Ага, ага, уже узрился весь, - насмешливо фыркнул юноша, демонстративно ковыряясь в ухе мизинцем.
Алеандр от негодования начала заливаться краской по самую чёлку, покрываясь разномастными пятнами приближающегося бешенства или качественной истерики. Оскорблённая в лучших чувствах, девушка резко выпустила силу.
Под ногами глухо бухнуло...
Уже в тот миг, как сгусток силы сорвался с кончиков пальцев, слегка пощипывая раздражённую кожу, Эл начала жалеть о содеянном, не сильно, но весьма ощутимо. Когда же врезавшийся в землю импульс, мощной отдачей отшвырнул незадачливую чародейку, девушка пожалела уже вполне осознанно, но было поздно. Размолоченные в мелкие щепки поленья, дроблёные камни, куски дёрна и (о чудо!) тлеющие тонкие ветки взметнулись ввысь преисполненным силой фонтаном, яростно врываясь в крону, и обрушились наземь, увлекая за собой ливень из листвы, хвои и шишек. Диковинными снарядами с неслабым ускорением свистели они в раскалившемся воздухе, глубоко впиваясь в стволы и землю. Отброшенная на другой край не успевшей зарасти молодняком проплешины, Алеандр схватила сем-то по спине раза два и болезненно застонала. Сейчас, она примерно представляла эмоции тех немногих, коим "посчастливилось" попасться под её супер-мощное заклятье, и понимала, за что наставник по боевым чарам ласково называл "Воротилушкой".
С кряхтением и стонами поднимаясь на четвереньки, девушка самоотверженно поползла к эпицентру взрыва, питая слабую, но вполне живучую надежду, найти кого-нибудь во вменяемом состоянии. Поиски затягивались по объективным причинам. Вокруг клубилась поднятая пыль, упрямо цепляясь за поднимающийся с раскалённой земли воздух в нежелании оседать. Дышать было тяжело, вывернутые корни, горячие камни и груды взрытой земли, мешались под ногами и руками. Побитую поясницу нещадно ломило, едва не заставляя болезненно выгибаться до хруста в костях, неприятно намекая на то, что организм не железный и после продолжительных стрессов вполне может порадовать хозяйку милыми женскими радостями раньше на недельку-другую.
– Есть кто живой?
– прокашлявшись, осипшим от испуга голосом осторожно поинтересовалась Алеандр.
– Ребя-а-а-т? Я же не нарочно...
– На том свете оправдываться будешь!
– низкий отчаянно хриплый голос карой Триликого раздался откуда-то сбоку.
Медленно в пылевой дымке, словно сплетаясь из мелких, рассеянных в воздухе частиц, начала проступать человеческая фигура. Сперва что-то бесформенное, болезненно сжатое и жалкое, после значительно вытянувшееся и человекоподобное, держащееся верхней конечностью за бок и тяжело раскачивающееся. Лишь потом, когда качание прошло на спад, плечи распрямились и в общем облике, поднимающегося из окопа нечта начали проступать реально человеческие очертания. К тому времени основная масса поднятой пыли уже успела осесть песчано-глинистыми рогозами на телах и одежде выживших.
– Ты... это... меня узнаёшь?
– осторожно поинтересовалась травница, серьёзно опасаясь, что невменяемый вор просто придушит её без суда и следствия.
– Хотел бы забыть - не получится, - криво усмехнулся парень, стаскивая с плеч пришедшую в совершенную негодность рубаху, лишившуюся к пуговицам ещё и одного рукава.
Даже сквозь слой поднакопившейся пыли было заметно, что жизнь паренька не баловала: синяки разной степени цветастости покрывали бледную, словно не видевшую солнца, кожу, поджарые бока, хоть и не услаждали взор чарующим рельефом, всё же открывали вид тренированных мышц, местами проступали змейки застарелых шрамов. В новом окрасе, побуревший и заново измазанный, Виль показался значительно приятнее и ближе, даже выражение опухшего лица уже не было таким мерзостным. Собрат по несчастью попытался вытряхнуть рубашку.
– Здорово бабахнуло, правда?
– осторожно поинтересовалась травница, стараясь определить степень лояльности пострадавшего.
Тот только тяжело вздохнул и оторвал второй рукав, видимо для симметрии. Поощрённая своеобразным согласием, девушка поднялась на ноги и тоже принялась отряхиваться.
– Слышь, Рыжик, а блондиночка где?
– вдруг поинтересовался вор, заставив травницу подскочить на месте.
Девушка тут же запрокинула голову, опасливо оглядывая кроны ближайших деревьев на предмет окровавленных останков. Не обнаружив оные на стволах и земле, Эл испуганно вцепилась в кончик косы и со всей силы заголосила:
– Т-а-а-ан!!!
Меж тем Яританна Чаронит чувствовала себя прекраснейшим образом, даже значительно лучше, чем получасом раньше, когда пыталась продираться по лесу с тяжелеными сумками и обувью настолько неудобной, что хуже могли оказаться только парадные пуанты с приклеенной шпилькой. Подтянув штаны и потуже завязав на поясе шнурок, заменявший отсутствующий ремень, девушка недовольно принялась оттирать пучком травы руки. Отчаянной чистоплюйкой она никогда не была и к ярым поборникам стерильности не относилась, считая, что "кто в детстве грязь не ел, тот взрослым будет хилым", но и прелести жизни в дикой природе не находила. Тяжёлая наследственность профессионального шпиона, лёгкая маниакальность, а, может, и здравомыслие не позволяли просто так расслабляться под кустиком, лицезря красоты родного края, когда в твоей компании совершенно незнакомый вор, по следу движутся наёмники теневых лордов, а в рюкзаке туева куча ворованного золота. Спешно приведя себя в относительный порядок, насколько вообще можно быть в порядке после такой сумасшедшей ночки, девушка покинула укрытие и, петляя, отбежала подальше, поспешив спрятаться за особо крупной осиной.
Отделаться от ощущения, что за нею следят, было невыносимо сложно. Оно не напоминало то острое чувство ненависти и угрозы, что несколько раз накатывало, вызывая волну подкожного инея. Нет. Это было что-то другое, на порядок более холодное и чуждое, хоть и лишённое каких-либо эмоций, и от этого ещё сильнее пугающее. Существовала большая вероятность того, что эта слежка была плодом исключительно нечистой совести и богатого воображения, но наученная горьким опытом девушка предпочитала перестраховаться. Обежав ещё несколько деревьев и ловко юркнув под какой-то заросший травяной махрой куст, она практически успокоилась, отчётливо осознав, что совершенно не представляет, где находится, а значит, этого не знают и враги.
"Д-а-а-а-а, главное хорошо следы замела", - как-то отстранённо подумала духовник, прислонившись спиной шершавой поверхности полусгнившего ствола и бездумно вглядываясь в совершенно незнакомые деревья.
Не то, чтобы деревья возле их стоянки были девушке доподлинно известны (она вообще чрезвычайно слабо разбиралась в растениях, после сдачи зачёта посчитав свой долг перед флорой выполненным), но конкретно эти стволы не вызывали в её памяти даже малейшего шевеления. Растения всегда казались Яританне странным, неведомым и непонятным фоном для действий, который, несмотря на свою безвкусность, а иногда ядовитость, приходилось терпеть ради воздуха, тени и приличий. Их устройство, способы развития и функционирования в своё время смогли даже заинтересовать юную чародейку, но не больше, чем работа любого механизма. Когда же черёд дошёл до многообразия видов, весь энтузиазм Чаронит сошёл на нет. Теперь, слегка рассеянно разглядывая совершенно одинаковых, на непрофессиональный взгляд, представителей древовидных, она осознала-таки, насколько отличаются познания теоретика и практика.