Фестский диск: Проблемы дешифровки
Шрифт:
Очень похоже, что перед нами — отыменной «глагол» (ср. «имя» y) с двумя разными «префиксами», управляющий одним и тем же «падежом» (типа лат. re-cura-vi — pe(r)-cura-vi + accusativus или рус. за-еда-ли — по-еда-ли + винительный падеж). Следовательно, два «глагола» и все «предлоги» ФД управляют одним и тем же «падежом». Ситуация вполне обычная для индоевропейских языков. Например, в латинском языке все переходные глаголы (а их явное большинство) и большая часть предлогов управляет одним падежом — аккузативом (ср. лат. lupus apudrivum agnumvidit).
Случаи «согласования» были отмечены в тексте ФД уже давно. Но, читая преимущественно от периферии к центру, исследователи обычно отмечали это «согласование» в «префиксальной» части слов. Так, Р. Макалистер лат. bonus dominus, bono domino сопоставлял с соседними словами ФД, начинающимися с одного и того же «префикса» (что-то вроде согласования «навыворот»). [142]
142
Macalister R. A. S. Op. cit. P. 346.
Э. Грумах, анализируя корректуры ФД, пришел к выводу о том, что исправления в правой части слов A 22, 24 и 27 представляют собой единую корректуру ряда синтаксически связанных между собою слов. [143] Но эти отдельные наметки не получили дальнейшего развития, видимо, уже в силу того, что большинство работ, посвященных структуре ФД, исходит из предположения о его левостороннем чтении.
Количество «префиксов» при чтении ФД слева направо оказывается небольшим сравнительно с числом аффиксов в правой части слова. [144]
143
Grumach E. Op. cit. S. 22—23.
144
B. В. и Л. В. Ивановы отмечают 4 аффикса слева (включая «вираму») и 8 аффиксов справа (указ. соч., с. 14—15).
Особенно четко выделяются «префиксы» и l:
1) -y-c (A 26): l-y-c (B 29), ср. y (B 1), y- (B 7), y-e (A 29, B 11),
2) -bg (A 7): l-bg (A 23), ср. bg- (A 10, B 16),
3) --i (B 26): l--we (B 18).
Другие случаи «префиксации» менее выразительны:
4) -(A 6): -- (A 31),
5) - (A 8): - (A 24),
6) -- (B 6): u-- (B 25).
Разумеется, некоторые из приведенных «префиксов», быть может, не являются таковыми, ибо сочетания - и u- могут относится друг к другу, например, как рус. ко-была и за-была или как ко-рыто и за-рыто, а сочетания и - — как тара и ги-тара. Но возможность встречи подобных случаев в столь коротком тексте — вещь маловероятная. Наличие же «префиксации» в примерах с - и l- вообще едва ли может быть подвергнуто сомнению.
Приведенные выше выборочные наблюдения, безусловно, во многом гипотетичны. Но они позволяют — в предположительной форме — сделать некоторые самые общие выводы о характере языка и письменности ФД. Прежде всего довольно отчетливо выступает флективный тип языка ФД. Не исключена возможность, что это — индоевропейский язык. Сравнительно небольшое количество слоговых знаков (едва ли всего в данной письменности их было более 55—60) свидетельствует о том, что, подобно линейному письму Б, звонкие, глухие и придыхательные согласные (если таковые были в языке ФД), а также долгие и краткие гласные (с той же оговоркой) на письме не разграничивались. Приведенные выше сопоставления текста ФД с крито-микенским линейным письмом говорят о возможности принципиального сближения этих двух видов письменности.
Наконец, вопрос о знаке («голова с перьями») как о «детерминативе». Знак — единственный из часто встречаемых знаков (т. е. из встречающихся более двух раз), который всегда ставится только в конце слова. В 13 случаях из 19 перед знаком стоит один и тот же знак («щит»). Знаком заканчивается текст на той и другой стороне диска. Интересен и сам рисунок знака.
И всё же в знаке , несмотря на все его интригующие особенности, следует видеть обычный слоговой знак. Если бы знак был детерминативом (египетского типа), то перед ним должно было бы стоять окончание или конечный его элемент. В 2/3 случаев перед стоит знак , который встречается в тексте еще 4 раза. Однако нигде знак не является окончанием. Знаки b и n (после которых также встречается знак ) засвидетельствованы в тексте ФД 10 раз. И опять ни разу в качестве окончания. И только знак c, после которого дважды (в одном слове) поставлен знак , 5 раз выступает в тексте в самом конце слова. Два раза из четырех и один раз из трех встречаются в конце слова сравнительно редкие знаки и (они также засвидетельствованы перед знаком ). Все эти факты, скорее всего, говорят о том, что знак представляет собой наиболее распространенное «окончание» (или его заключительную часть) во всем тексте ФД.
Место находки ФД, его несомненная связь с культурой древнего Крита, структурное сходство с крито-микенской слоговой письменностью — всё это, казалось бы, позволяет высказать предположение о возможной связи языка ФД с древнегреческим языком. Подобное предположение делалось неоднократно (Дж. Хемпл, Ф. М. Стоуэлл, Э. Зиттиг, Б. Шварц, Г. Эфрон, Ж. Фокуно, О. и М. Нойсс, Г. и
145
Неmрl G. Op. cit.; Stawеll F. М. 1) An Interpretation of the Phaistos Disk // The Burlington Magazine. 1911. Vol. 19. P. 23—38, n. 97; 2) A clue to the Cretan scripts. London, 1931; Sittig E. [Рец.:] Владимир Георгиев. Проблемы минойского языка. София, 1953 // Deutsche Literaturzeitung. 1956. Bd. 77, col. 249; Schwartz В. The Phaistos Disk // Journal of Near Eastern Studies. 1959. Vol. 18. P. 105—112, 222—228; Ephron H. D. Hygieia Tharso and Iaon: The Phaistos Disk // Harvard Studies in Classical Philology. 1962. Vol. 66. P. 191; Faucounau J. Le d'echiffrement du Disque de Phaistos est-il possible par des m'ethodes statistiques // Revue des 'etudes anciennes. 1975. T. 77. P. 9—19; Neuss O. und M. Der Diskos von Phaistos. Kryptogramm eines Kalenders — Interpretation eines Kulttextes aus Kreta // Kurz und Gut. 1975. 9. Jg. S. 2—14; Matev G., Matev A. Op. cit.
Однако предположение о греческой принадлежности языка ФД едва ли можно признать правдоподобным. Анализ «префиксов» в тексте ФД говорит о том, что почти все они односложны: -, l-, -, a-, -, -, u-. И только один (к тому же не очень надежный) случай можно рассматривать в качестве примера двусложного «префикса»: ср. iq- (B 24) и iq-hl (B 15). Недостаточная надежность этого случая заключается в том, что «корня» или «слова» hl нет в тексте ФД ни самостоятельно употребленного, ни в сочетании с другими «префиксом»; «слово» же проявляет себя как «предлог». Выше уже говорилось о возможности наличия двух омонимов . Не исключено также, что перед нами два «омографа» типа линейного Б pa-ro = 1) , 2) . Сопоставление - (A 6), -- (A 31) — оба случая с «именной флексией» — и iq- (B 24) позволяет всё же и в iq- видеть «префикс». Но никакого другого двусложного «префикса» предварительный анализ текста ФД выделить не позволяет.
Односложность большинства «префиксов» ФД (предположительно 7 из 8) не дает возможности видеть на диске древнегреческий язык. Конечно, односложные префиксы были и в греческом языке. Но, во-первых, их было немного. А во-вторых, по правилам крито-микенского силлабария, например, такая односложная приставка (или предлог), как (-), писалась в два слога: ku-su.
Всё это говорит о том, что перед нами не греческий язык, а какой-то (возможно, индоевропейский) язык, в котором односложные «префиксы» встречаются чаще, чем двусложные, и, во всяком случае, чаще, чем в греческом. Показательно также, что в тексте ФД отсутствуют совпадения между «префиксами» и «предлогами», а это, в общем, нетипично для греческого языка. Можно было бы предполагать, что односложные предлоги писались слитно в тексте ФД, но ни один из выделенных выше «префиксов» не проявляет себя как «предлог». Слова ФД, начинающиеся с -, l-, - и других «префиксов», не содержат ни малейшего намека на «падежное управление», в отличие от слов, следующих за двусложными «предлогами», где «управление» выступает совершенно отчетливо.
Таковы некоторые наблюдения и выводы, касающиеся морфологической и синтаксической структуры языка ФД. Обладая столь незначительным по объему текстом, написанным, возможно, на совершенно неизвестном нам языке, мы должны признать любые попытки дешифровки ФД на уровне «чтения» и «перевода» преждевременными. Следует согласиться с Г. Нойманом, который, касаясь возможностей дешифровки ФД, писал, что «в настоящее время нет никаких шансов дешифровать его полностью». [146] Едва ли слоговое письмо ФД было более совершенным, нежели крито-микенское линейное письмо А и Б. Между тем характер крито-микенского (и кипро-минойского) силлабария допускает столь многочисленные варианты чтения одного и того же слова, что дешифровка М. Вентриса оказалась возможной лишь потому, что критские и пилосские таблички были написаны на хорошо известном нам языке. Будь они написаны, например, на лидийском или ликийском языках, едва ли они до сих пор были бы прочтены и поняты. Поскольку довольно высокий процент слов в табличках линейного письма Б не читается по-гречески, многие из них до сих пор не поддаются интерпретации, хотя нам и известен «ключ» к их чтению. Если язык ФД нам неизвестен, то дешифровка диска в лучшем случае может привести к прочтению текста без его понимания. И ситуация здесь будет более сложной, чем в случае с этрусскими текстами, ибо чтение по правилам, близким к правилам крито-микенского силлабария, даст лишь очень приблизительное представление о реальном фонетическом «облике» текста. В этом случае едва ли большую помощь сможет оказать даже находка новых надписей подобного же типа.
146
Нойман Г. Указ. соч. С. 71.