Февраль
Шрифт:
Ксения шептала, торопясь и сбиваясь, рассказывая всё в красках, убедительно и ярко. Отделавшись от Ксении, физик попытался позвонить Оксане, но телефон лишь сообщал, что абонент недоступен. Собравшись с силами, физик завершил урок и направился в учительскую, прояснить ситуацию. Там все открыто перешёптывались о случившемся, вперемежку с осуждениями и иногда с жалостью к судьбе и к ребёнку.
– Всё-таки детство определяет всю дальнейшую жизнь человека, - подошла к учителю музыкантша Регина Станиславовна, высокая интеллигентная женщина, жена бывшего военного. Она шла несколько вразрез с прочим коллективом своим добродушно-бескорыстными взглядами
Физик не нашёлся, что ответить.
– Вот Оксанка по слухам сама по себе росла, детского счастья не видала, - продолжала тихонько беседовать с ним музыкантша на фоне всеобщей шумной дискуссии, - с одной стороны, оно и понятно – не знала детства и к своему ребёнку так относится. А с другой стороны, раз ты не знала, так своего дитё любовью окружи. Ох, что творится…
Регина Станиславовна вздохнула и ушла готовиться к уроку. В учительской шумели. Громче всех прорезался звонкий, не позволяющий прикословства, голосок Алены Михайловны:
– Ой да, знаю я их, мои соседи на старой квартире. Парнишка всё время голодный; у нее дома только чайник один; тут во дворе его встретила, дак прижался ко мне, ласки-то не получает, - она как обычно манерно сжала губки, самолюбуясь своим знанием сплетен и рассуждением.
А мыслям и душе физика было как никогда не уютно.
После второго урока на работу заявилась Оксана, как ни в чём не бывало. Оказывается, утром её вызывали в органы опеки. Там рыдая и распинаясь, всеми доступными ей театральными приёмами, она выскоблила к себе жалость, божилась, что подобного больше не случится. Потом то же самое повторилось в кабинете директора. Вообщем, скоро всё утряслось.
– Соображаешь, что творишь? – Напустился на неё Юрий Алексеевич, задыхаясь и краснея.
– Ну всё ведь обошлось, - хмурилась Оксана, отмахиваясь, - лишь бы стимулирки не лишили да заявление на вышку подписали…
– Ты дура что ли??? – Не удержался Юрий Алексеевич, - у тебя ребёнка хотели забрать, а ты про стимулирку…Конечно, она тебя лишит стимулирки, позор такой, к педагогу из её коллектива опека приходила.
– А жить на что я буду? – Скуксилась Оксана.
Физик смягчился:
– Не ной, помогу. Как Мишка себя чувствует?
– Всё окей, не парься. Успокоился. Разъяснительная работа тоже проведена, - лениво отозвалась она, - может зайду сегодня? У меня Мишку свекровка заберёт…
Юрий Алескеевич не ответил, взглядом дав Оксане понять, что идея так себе…
Протрезвонил звонок. Третий урок сегодня по плану должен быть открытым и всем, у кого свободное время, полагалось присутствовать. Физик тоже успел в этом году дать уже два показательных урока, прошедших замечательно, поскольку знания предмета и задор имелись отличные. Сейчас шли в начальную школу на родной язык.
Алена Михайловна встретила гостей с цокотом, закатывая глазки - неохотно. Это был уже второй класс, который она набрала, но до сих пор уроки и выступления на публику давались ей с трудом.
Детишки угомонились и начался урок. Начался-то вроде бы неплохо, но, как оказалось, удачным из всего было только приветствие учителя классу, на всё остальное смотреть было можно, только испытывая испанский стыд перед детьми и коллегами. Завуч, отбрасывая свои чуть вьющиеся русые локоны с плеч, сидела достаточно спокойная, как будто не происходило никакого преступления против детей.
Хотя даже Оксана, опешив от смотримого, оторвалась от телефона и следила за ходом урока.
– Вот вам и курсы, - вздохнула Регина Станиславовна, намекая на то, что педагогического образования у этой учительницы начальных классов нет. И тихонечко вышла, не в силах досматривать то, что происходило.
В завершении этого дня, физик, находясь под впечатлением всех произошедших событий, быстренько накатал недвусмысленного содержания статейку в "Подслушано в нашем городе", где в ироническом тоне описал "один день из жизни учителя". Упомянул там и про списанное оборудование, которое волшебным образом превратилось в новейшее, и про перепечатки грамот для аттестации, и про уроки неквалифицированных педагогинь. Статейку тут же опубликовали, полгорода моментом отлайкали, а на следующий день, как только физик пришел на работу, секретарь Ирина, увидев его, пискнула из глубины коридора:
– Юрий Алексеевич, к директору зовут.
Там физику вынесли выговор.
– За что? – возмутился он, - оборудования нового нет, педагоги такое творят - документы подтасовывают, а выговор мне?
– У вас доказательства, Юрий Алексеевич, имеются, если вы такое утверждаете, - Парировала по -деловому директор.
– Да это ж все, весь коллектив видит. Я и предположить не мог, что такое в стенах школы....
– Как бы не было, - перебила Людмила Михайловна физика, - мне скандалы в школе не нужны! И статью свою....
– Правдивую!
– Вклинился физик.
– Мерзкую!
– Кричала директор, - Уберите!
Юрий Алексеевич хотел что-то возразить, но Людмила Михайловна предупреждающе подняла руку:
– Ещё раз подобная выходка, Юрий Алексеевич, и я покажу вам на дверь! – Подвела она итог их беседы.
Людмила Михайловна руководила этой школой уже более двадцати лет и постепенно, сама того не замечая, скатывалась к маразматизму в работе. Действительно скандалы она не любила, иные точки зрения не принимала, и всё, что не касалось введённых ей в школе инноваций, обсуждать и тратить на это время не желала. Родители её недолюбливали за то, что на все её внедрённые инновации им приходилось выкладывать денежку; вроде и трактовалось всё, как бесплатное, а по сути-то приходилось мамам и папам раскрывать кошельки. А, соответственно, выкладывая такие суммы, родители и с детей начинали требовать больше – побед, медалей; детские дополнительные занятия и увлечения перерастали в престижные школьные проекты и своей громоздкостью и вниманием к ним стирали интерес самих детей. Поэтому незаметно «школьные годы чудесные» превращались в гонку и пытку.
– У нас сейчас настоящая блокада души от всего доброго, хорошего, бескорыстного; это хуже, чем даже та ленинградская. Эту, наверное, мы не переживем\», - говорил Юрий Алексеевич матери.
И написал заявление об уходе, с радостью подписанное руководством, бунтари никогда никому не были нужны.
– Юрка, - просто вопила Анна Сергеевна, хватаясь за голову, - ты дурак что ли совсем? Куда ты пойдёшь? Ты подумай! Скажешь, в других школах лучше? Вон у Татьяны, соседки моей, внуки в восьмую ходят, дак им классная предложила на комиссию съездить, чтоб экзамены не сдавать. А Катька у них умница такая, так поёт, голос, талант, а вот с математикой худо. А учительница что, заниматься с ней будет бесплатно? Нет! Вот и говорит, езжайте, мол, а то все показатели по ЕГЭ у нас испортите. Татьяна вон неделю ревёт, а что делать? Репетитор по математике, знаешь, сколько стоит?