Фея-крестная Воробьёва
Шрифт:
— Спасибо! — спокойно ответил Максим, и, взяв меня под руку, повел к машине, и мне осталось только закрыть свой ротик, надеюсь, без провального щелчка.
Подходя к квартире его родителей на меня накатила тоска. Вот кто меня тянул за язык? Теть Валя меня, может быть, и не помнит… Хотя, если помнит, это даже еще хуже: припомнит еще, не дай бог, как я, сама ни грамма не трезвая, приволокла пьянющего Максима с выпускного, сдала ей его с рук на руки и долго распылялась у дверей, какой он хороший мальчик, прямо само приличие, только вот пить совсем не умеет.
— Ты чего? —
— Ну вот еще! Сам, наверное, уйти хочешь! — я нервно ударила по кнопке звонка и тот завелся трелью.
— А вот и вы, гости дорогие! Проходите, давайте! Аленочка, ты совсем не изменилась, все такая же стройненькая, красивая, умница, что пришла, что Максима заставила прийти, он же к нам редко сейчас ходит, все работает и работает — без перерыва, не давая вздохнуть, за нас взялась Максимкина мама. Невысокая, крепко сбитая, в милом передничке с рюшками, тетя Валя мне один в один напомнила мою маму. Только если на голове Максовой родительницы царили короткие каштановые кудри после химзавивки, мама моя была обладателем точно такой же прически, только на блондинистых волосах.
Теплый прием перетек в пышущую от духовки жаром кухню с запотевшими окнами, и мы были торжественно усажены за круглый яркий стол, накрытый скатертью в мелкие цветочки. Перед каждым появилось ведро чаю, гора бутербродов и огромных кусков яблочного пирога. Ко всему этому застолью добавились пирог с грецкими орехами, капкейки (брезгливо рассмотренные хозяйкой) и целый вазон фруктов.
Мы с однокашником переглянулись, но противостоять урагану теть Валиной зависимости подкормить «голодающих детей» противостоять не могли. Что-то приговаривая, расспрашивая, хихикая, она кружила над нами, пока Максим сам не усадил ее пить чай.
— Как я рада, что ты, Аленочка, пришла, наконец, к нам в гости! Я уже сколько Максимку прошу тебя привести, показать, наконец, какой ты выросла. Он так много о тебе рассказывает, ты такая умница, так ему помогла на новом месте, и только благодаря твоему участию наш медведь, наконец, подрос! Посмотри, каким красавцем он стал!
Она гордо оглядела сына. «Медведь», покраснев, накрыл лицо ладонью.
— Ну маааам! — от этого детского привета из прошлого, протянутого басом, мне стало так смешно, что я расхохоталась, а потом и мы втроем уже смеялись вовсю. Да так, что у меня слезы из глаз потекли, и я, радуясь на этот раз, что была (впервые за сколько времени!) не накрашенной, утирала слезы.
— Ой, не могу, Максииим! — теть Валя успокоилась с трудом и потащила нас в зал смотреть детские фотографии.
Максимка хотел прекратить «этот позор», как он его назвал, но потом сам же прибежал с фотоальбомом, и сидел между нами на мягком диване, так по-семейному, такой теплый, родной и близкий… Какая это была сладкая мука сидеть рядом, дотрагиваясь до его руки, задевать бедром бедро и чувствовать жар его тела в такой интимной близости с собой! Я облокотилась на свою руку позади него, как будто бы для того, чтобы было лучше видно фотографии с нашими одноклассниками, приобняв, и, вдохнув его свежий морской парфюм полной грудью, положила голову ему на плечо.
Максим медленно, словно в замедленной съемке, повернулся в мою сторону. Ничего не поделать, его губы будто зовут к себе, манят, и вот мы уже дышим с ним одним воздухом на двоих, и между нами пять сантиметров, два, один…
— Мам, кажется, нам уже пора!
Максим взвился с дивана, выронив несколько фотографий, не прикрепленных к альбому и отскочил к дверям.
— Пора? Ну вы же только что пришли, неужели пора уходить? — огорчилась тетя Валя.
Я непонимающе переводила взгляд с одного на другую. Только что он сидел около меня, такой близкий, теплый и мягкий, как вдруг стоит, облокотившись о косяк двери, сложив руки на груди, спрятав горящий взгляд в себя.
Пока тетя Валя собирала нам пакеты с бесконечными пирогами и совершенно не тронутыми неоцененными настоящей хозяйкой капкейками, пока мы отнекивались от гостинцев в дверях, за сборами и шутками неловкость от скорого прощания прошла.
— Аленочка, не бросай его, пожалуйста, и приходите к нам вдвоем почаще, да и одна приходи, красавица! — Уже в дверях приговаривала теть Валя, пока мы ждали лифт.
— Мам, вернись в дом, холодно же, простудишься, ну!
— Ой, и без тебя разберусь, ты сам с собой разберись! — махнула на него рукой родительница и перекрестила нас, когда мы уже оказались в лифте.
— А по-моему, хорошо посидели, — доверчиво заглянула ему в глаза уже возле своего дома. Максим, как настоящий джентльмен, открыл мне двери и стоял у машины.
— Хорошо, — поджал губы и взгляд он.
— Теть Валя совсем не изменилась!
— Как и ты, — он отвел глаза.
— Ну ты даешь, Видинеев! Как это я не изменилась? И я, и ты изменились! Все, что было в школе, прошло! Мы сейчас совершенно новые и все вокруг нас совершенно новое! Это же так здорово! — под свой красноречивый монолог, высказанный голосом из сахара и меда, придвинулась к нему насколько можно ближе.
— Здорово… — протянул он и я снова попала в плен его темных глаз. Расстояние между нами сократилось… еще… еще…
— До понедельника, Ален! — снова разрушил магию Максим, и, развернувшись, быстрым шагом направился к водительской двери.
От неожиданности и накативших эмоций я даже хлопнула себя ладонью по ноге, глядя, как он уезжает. Вот же черт побери! Я так точно потемнею скоро!
Глава десятая, где героиня справляется со всеми заданиями внутренних солдатиков
Все воскресенье я провела, едва ли не кидаясь на стены от злости. Максим уже был моим! Он уже был моих ручках с идеальным розовым, украшенным стразинками, маникюром, как ускользнул от меня! Дважды! Дважды, рррррр!
Не могу ни спать, ни есть, ни читать. Захлопнула крушку ноутбука, когда поняла, что уже полчаса смотрю на главного героя фильма и думаю, какой он страшненький. Страшненький! Главный герой голливудского фильма! Да этого априори быть не может! У них там фабрика по изготовлению крутых перцев с идеальными зубами и волосами, кубиками пресса на накачанных телах! И этот тоже… вроде бы ничего. Ничего… Ничего хорошего!