Фея Лоан
Шрифт:
Эйфия задумалась:
– Хочешь сказать, что Монторрион относится ко мне не как к другу.
– Хочу. И точно знаю, что ты об этом давно догадываешься. Другое дело, что он видно зная свое место, не дает тебе повода увериться в догадке. Хотя скорей всего просто не хочет тебя вспугнуть и испортить отношения. Это чревато отлучением уже не от дома - от твоего общества.
– Возможно, но согласись, его иллюзии - его трудности.
– Пока да. Но дай ему возможность и он быстро привяжет тебя к себе. В этом отношении Монторрион давно не дитя, но зрелый мужчина.
– Значит, нет?
Рэйсли неопределенно повел плечами:
– Пока не вижу необходимости в его обществе. Но если ты захочешь, я, возможно, буду снисходителен.
– Благодарю. И за то, что ты не стал его наказывать, отдельно благодарю. Неприятно чувствовать себя причиной чьих-то неприятностей.
– Девочка моя у человека всегда одна причина неприятностей - он сам. Предлагаю оставить эту тему. Привести себя в порядок, взять тэн, поужинать и составить план путешествия, - улыбнулся Лоан.
– Я "за", - улыбнулась в ответ Эйфия, вставая с постели.
– Мама с нами поужинает?
– Нет. Она устала после перелета. Ты же знаешь, скоро она подарит нам детей и ей нужно много отдыхать, - ответил мужчина, намеренно скрыв, что Алена вне себя от горя по погибшей дочери. Пока Эйфии не стоит знать о Марине, а с матерью встречаться тем более: весь путь домой та обвиняла мужа во всех смертных грехах и неизвестно что наговорит девочке по своей неадекватности. Фее нельзя волноваться, а пищи для раздумий у нее своих хватает. Лишних добавлять не стоит.
– Зато скоро прилетит Констант, - порадовал дочь.
Флэтонцы начали подтягиваться на нижнюю палубу в ангар, затеяв обычное в полете развлечение. Лоундэйн и Констант стояли наверху, на мостике и поглядывали вниз, на готовящихся к бою Симхэйна и Мансгрифа.
– Ставить будите?
– подошел к кэнам Диган. Мужчины переглянулись: Лоундэйн отрицательно качнул головой, а Констант вытащил одну пластину из гуэдо и провел по выставленному Диганом парту, снимая минимальную сумму:
– На Симхэйна.
– Диг, а если мы выставим своего бойца?
– спросил Лоундэйн.
– А есть?
– Землянин, - кивнул Констант.
– Но в деле еще его не видели.
Мужчина заинтересовался, посмотрел вниз, на готовых к схватке бойцов, на кэнов и осторожно спросил:
– Против кого?
– Самсина.
– Ха!… Не терпится расстаться с приобретением?
– хмыкнул.
– Без проблем. Я договариваюсь с Самси, вы ведете своего тэн. Третий бой. Устроит?
– Да.
Констант нажал сенсор на стенной панели и вызвал Ноэль:
– Приведи новенького на нижнюю палубу… Пора узнать, кого же мы получили.
Семен отжался от пола, вскочил и заходил по тесному помещению, разминая шею и обдумывая как выманить у того доброхота - флэтонца информацию о Фее. Ведь знает ее, точно знает.
– Мужики, кто знает, кто они вообще, эти флетонцы?
– Инопланетяне, - бросил Алексей, не глядя на Колмогорцева - его квадраты потолка занимали.
– А подробности?
– У Лазаря спроси, он дольше нас здесь, - посоветовал Митяй, сев на свою лежанку. Степанчук подобрался, волосы дыбком стоящие после сна, пригладил и выдал:
– Так это, чего рассказывать? Мы с вами рабы…
– Кто?!
– в три голоса возмутились мужчины. Семен остановился, Алексей вскочил, Дмитрий скривился.
– Так… рабы, - вжал голову в плечи Лазарь, испугавшись бурной реакции.
– Вы чего, не поняли что ли?
– Что поняли?
– навис над ним Горец: не смешно. В рабы он не записывался, даже будучи рассейским гражданином.
– Контролер… фигня такая, - на плечо свое неуверенно показал Степанчук, и в сторону Семена пальцем осторожно ткнул.
– Это метка раба. Чуть не так, дерганет током - дай Бог отдышатся. А ну и босиком. Рабам обувь не положена.
– А чего положено?
– хмуро спросил Алексей.
– Пуля в висок, - бросил ему Митяй и опять на Лазаря уставился.
– Слышь? Они рабовладельцы что ли?
– Ну. Господа.
– Хрянь какая-то, - покачал головой парень, не веря и не принимая услышанное. Плюхнулся опять на лежак, в потолок смотреть и услышанное обдумывать, а Семен загрузился, пытаясь сложить Фею, ее родственника, лысых злобных мальчиков, этого малыша, что он сначала нашел с девушкой чем-то схожим, камеру эту, мужиков в ней, рану на плече. Выходило, что в рабство он поверить мог, но гипотетически, принять же не так, ни так.
– А если мы не согласны?
– спросил Митяй, у которого видно наоборот все сошлось и лицо стало вытягиваться и мрачнеть.
– Так… кто спросил-то?
– пожал плечами Степанчук.
– И что, прямо продавать будут? Зачем?
– Не знаю. Меня когда сюда это…здесь трое уже было. Так Степана, ниче мужчина, вона как Горец, литой такой, здоровый, вывели и… все, нету с тех пор. Может в другом помещение, может и вовсе сгинул - кто знает? Другой ребетё игреливое, все байки травил да смеялся. Тоже вывели и… вернули. Но смеяться он не мог. Трупом лежал еле дышал. Позже вовсе помер. А третий, ох, злой, Ренат кажись, звали. Все о стены бился, напасть на этих норовил. Говорил что с самого Флэта он туда обратно и вообще год уж у них, и сил больше нет, не хочет… Короче кинулся, морду одному разбил, второму чуть шею не свернул ну его и того…Током-то двинули, а потом вовсе забили, а может и еще чего. Чокнутый он был, все бубнил себе под нос как повернутый, страсти какие-то рассказывал, да бессвязные, и про вампиров чего-то и про кровопивцев, про эксперименты, дзы какое-то…
– И-цы?
– уточнил Семен.
– Во, оно, - закивал Лазарь.
– Что это?
– Кто знает?
– А про вертикальные зрачки что-нибудь говорил?
– Ага. Бредил, - махнул рукой Степанчук.
– Да нет, не бредил, - протянул Колмогорцев поглядывая перед собой: выходит правильно он курс выбрал, теперь еще правильную дорожку до Феи найти, желательно без всех этих рабских заморочек.
– Какие зрачки?
– переспросил Митяй: у него сложилось стойкое впечатление, что со слухом проблемы начались.