Фея Лоан
Шрифт:
– Иктор?
– подошла.
– В. Виктор.
– В-иктор.
Да, хоть вектор, - поморщился мужчина. Настроение было ни к черту. Постоял, тучи на душе разгоняя, и кивнул Фее:
– Завтракать пошли.
Эйфия не понимала, отчего Семен сегодня мрачный такой, недовольный и даже злой. И решила, что из-за Виктора, того настораживающего мужчины, что ей гадко улыбался. И даже пожалела Семена понимая, какого ему в одном доме с таким братом жить. Примерно как ей с Мариной на одной половине.
– Надо тебе отвлечься, напряжение снять. Еще лучше, поговорить с отцом, чтобы он разделил туглос на сектора и поселил каждого из вас отдельно. Вы уже взрослые, у каждого свои привычки, свои желания. Родственные же отношения и привязанность крови от разделения не пострадают, поверь,– поведала. Тот хмуро глянул на нее, приостановившись на ступенях:
– Чего?
– А может у вас традиция такая вместе на одной территории мучится? Тогда остается снимать заработанные стрессы. Лучший способ, переключить внимание на то, что тебя радует. Очень полезно в такие минуты общение с независимым и энергетически полноценным существом. Был бы Хакано… Давай я схожу и поищу его?– обрадовалась, что нашла выход из положения и может быть полезна.
– Я сейчас, - заверила. Легко слетела со ступеней и направилась к дверям, уверенная, что это выход. Но двери не открывались и панели сенсоров не имели, хоть она внимательно оглядела стену рядом с ними и слева и справа и саму поверхность прощупала.
– Ты что хочешь?
– сильнее нахмурился Семен, не понимая, что девушке на складе пушнины надо.
– Закрыто, - предупредил, с подозрением глядя, как та за ручку дверь толкает, но не от себя, а словно в купе находится - в сторону.
– Хакано. Он где-то недалеко. Такой небольшой, пушистый озорник, - показала, очертя ладонями неслабый овал.
– Он сын лауга и айху. Горд как первый и хитер как вторая. Вы понравитесь друг другу. Пообщаетесь, и плохое настроение пройдет. Еще хорошо почаще гулять. У вас большой парк. Я в него забрела, да? Поэтому вы меня нашли и сюда привели? Благодарю, что поняли - я не специально нарушила границы ваших владений.
– Не понимаю, - качнул головой.
– Хакано. Ха-ка-но!
– показала опять.
Семен вздохнул:
– Хакана? Не видел, не знаю. Завтракать пошли, - бросил неласково, не имея желания ребусы разгадывать. И пошел на кухню.
Эя, огорченная его тоном, сникла. Наверное, она что-то делает не так.
– Пошли, - махнул ей Семен рукой, обернувшись и увидев, что та застыла. И шагнул на кухню.
– Всем доброе утро, - бросил товарищам. Кто кивнул, кто буркнул в ответ: доброе.
– Где амазонку потерял?
– с хитринкой во взгляде глянув на него, спросил Иван.
– Идет, - буркнул Семен, пристраиваясь у казана с тушеной картошкой. Наложил в две миски. Петр шею вытянул, девушку высматривая, замахал призывно рукой.
Эйфия робко заглянула в проем и застыла на пороге с удивлением разглядывая помещение, обстановку и с некоторым испугом, мужчин, что поглощали пищу.
Вот и все члены этого рода. Вон отец - седовласый морщинистый старик. Ему с виду не меньше четырехсот лет - долгожитель. Остальные - дети видно и сугубо мужского пола. Богатый наследниками землянин. Интересно, неужели ни одной дочери нет? Или замуж уже вышли?
– Сюда садись!
– похлопал по свободному табурету рядом с собой Петр.
Сейти непонимающе посмотрела на того самого землянина, что приняла сначала за зверочеловека, на место, куда он указывает.
– Вы здесь кушаете? Это столовая? Но вас же много, а стол маленький - неудобно,– растерялась.
– Проходи, проходи, - подскочил к ней, желая взять за руку и усадить рядом, пока Семен занят и не посадил с собой.
Эя отпрянула, испугавшись, что он дотронется до нее.
– Чего ты?
– не понял парень. Семен, отметив, что Фея действительно не дает к себе прикоснуться без разницы кому, хоть мужчине, хоть пацану, немного успокоился. Без слов схватил парня за шиворот и пихнул на место, а девушке кивнул на табурет, и водрузил на стол дымящуюся тарелку.
У сейти глаза округлились - мужчины трапезничают с посторонними женщинами за одним столом? Ничего себе нравы.
Эйфия с ужасом покосилась на дым, убогую посудину и то жуткое, что в ней. Робко прошла в помещение, стараясь ни на кого не смотреть, и с некоторой опаской оглядев сиденье, села, где изначально предлагал ей устроиться тот землянин с мехом на лице, пренебрегая приготовленным ей варевом Семена.
Мужчина и это сглотнул: хочет рядом с Петькой сидеть, пусть сидит. В другую тарелку картошку наложил, хлопнул перед ней и сел напротив, за первой тарелкой. Петя с приветливой улыбкой девушке ложку подал.
Эя в растерянности смотрела на то, что при всем такте угощеньем назвать не могла, и которого все же не избежала, и не знала, что делать. По большинству традиций любой планеты, предложенная пища - оказанная честь и знак единения, признания в доме и роде где ее вкушал. Пренебрегать ею - пренебрегать хозяином, его кровью - семьей. Тот с кем вкушал с одного стола - друг и брат, конфликтовать с ним уже нельзя. Это было бы ей на руку, это было бы уверением ей, что она в безопасности, потому что стала членом семьи, частью этого дома и рода. Но как есть горячее?! Да еще с запахом явной трупной органики?!
Отказать - оскорбить землян, намекнуть, что она недруг и возможен конфликт, лишиться так нужной ей в их кругу безопасности.
Вкусить - умереть.
– Эй?
– помахал перед ее носом ложкой Петр, видя, что девушка с несчастным лицом пялится в прострации на тушеную картошку.
– Возьми, - сунул в пищу ложку.
Семен заметив странный взгляд девушки, перестал жевать, пытаясь сообразить, что не так.
– Я благодарю за оказанную честь, но… не могу принять это угощение,– с трудом подбирая слова, и внутренне холодея в предчувствии последствий своего поступка, решилась огласить свое решение Эйфия. Она попыталась донести до каждого сидящего за столом свое извинение, но взгляд не задерживался на лицах и прятался.
– Не нравится?
– спросил Иван.
Эя побелела, испугавшись тона и взгляда мужчины.
Семен скрипнул зубами: все-таки ее удивительная способность мгновенно белеть, так что кожа прозрачной становиться, выводила его из себя и рождала желание то ли завыть, то ли собой девушку прикрыть.
– Можа сервировка не та, - глубокомысленно изрек Прохорыч, радуясь, что ввернул новое слово, почерпнутое им из книги, что у Елыча полная комната.
Эйфия поняла, что отец семейства недоволен и настаивает вкусить приготовленное.