Фея Лоан
Шрифт:
– Вы истинный брат,– присела перед ним. Распахнула комбинезон, выставила ножны.
– Это священное оружие. Знак для единоверцев. Где бы мы небыли, какое бы сословие не занимали, мы помогаем друг другу. Это святой долг, это священное право. Как только я пойму как мне выбраться или связаться с отцом, я найду способ посвятить вас Модраш, выпрошу его благословление вам и лично для вас, за мужество и помощь Великому роду Лоан, будут изготовленный именные ножны и именной мэ-гоцо, как для члена семьи
Теперь вы мой брат.
Мужчина, думая, что та решила оплатить его молчание кинжалом, отрицательно замотал головой:
– Ничего не нужно, успокойся. Все нормально, - видя беспокойство в глазах Феи, и думая, что девушка боится, мягко уверил ее.
– Тебя никто не обидит. Я постараюсь тебя защитить и помочь. Главное, успокойся. Все хорошо, милая, все будет хорошо.
Бедненькая попала в беду, - вздохнул, искренне сочувствуя девочке.
Семен не нашел ни девушки, ни ее следов, ни признаков вообще какой-либо живности в округе. Метель всех приструнила, по норам да берлогам развела.
Мужчина возвращался на заимку, злой на себя, как никогда. Вывернул к ограде и споткнулся, увидев Фею, присевшую перед Степным, выставляя на показ свою грудь и ножны.
Колмогорцева вовсе от злости скрутило: ну и кто дурак?!
Он по округе рыщет, думает, обидел девушку, напугал, хам, осудил, святой блин нашелся. А она в своем стиле! Продолжает рекламировать свои достоинства, выставляет напоказ тело.
Недотрога, Бога, душу!
Клиентов ищет, а не замерзает на морозе.
Мужчина подошел и услышал: "милая, все будет хорошо".
Ах, ей плохо?!…
Понятно, - сжал челюсти до хруста: ищет к кому пристать, у кого под боком перезимовать, да чтобы с выгодой и толком. А впереди-то еще о-о-о, сколько месяцев, и не выбраться, ни тебе джипов, кадилаков, вертолетов, снегоходов. Наглухо элитная бабочка в тайге засела, до самой весны. А счастье-то женское недолговечное. К одному прилепись, он же в любой момент от винта дать может. Вот и ищет запасных, того да этого охмуряет, чтобы точно в накладе не остаться. Просчитанная. По-другому такие жить не умеют.
Шлюха!
Его заметили, когда он уже почти на ноги Степному наступил. Илья взгляд вскинул и удивился, увидев лицо Колмогорцева:
– Ты чего, Семен?
Фея выпрямилась, удивленно и растерянно поглядывая на него.
Наив валютный!
– смерил ее презрительным взглядом мужчина, и так челюстью скрипнул, что девушка отпрянула, в снег рухнула с крыльца.
Плевать!
– дернулся Семен и потопал в дом.
Эйфия лежала и смотрела в небо в ступоре от ужаса. Волна агрессии Семен была настолько сильной и яростной, что девушку буквально расплющило ею.
А ведь она не догадывалась, что в нем есть это дикое качество, хотя знала, что он землянин. И вот доказательство!
Они хапанги: мутирующие человекообразные хамелеоны!
Прав отец, тысячу раз прав: земляне агрессивны по генофонду, неорганизованны и дики, как стая рептилий.
"Модраш, дай мне сил пережить это испытание, лай мне сил достойно встретить опасность и саму смерть", - взмолилась девушка, постепенно уходя от этой действительности: "Прости, что не приняла первый урок с тем тэн и чуть не совершила ужасный проступок, прости, что поверила и доверилась землянину. Больше этого не случится. Я буду на стороже, я буду внимательна и сохраню себя, сохраню честь Лоан, не опозорю отца и братьев. Я выдержу".
– Жива?
– склонился над ней Степной.
– Ну, Сема, ну, дурак, а?!… Помочь?
– протянул руку Фее… и опустил, встретившись с бездонными глазами, тоскливыми, больными - жуткими в своей молчаливой скорби.
– Да ты что, девочка?
– встревожился мужчина.
– Расшиблась? Болит, что-нибудь?
Фея даже не моргнула, продолжала смотреть на него, а будто сквозь него, и была здесь, а словно уже и не было.
Илья не знал, что делать и беспомощно оглядывал ее, прикидывая, что она могла повредить при падении: голову, позвоночник, ноги. Хотел прощупать, но не решился
– Ну, вы, блин, двери бы хоть закрывали!
– возмутился, выглянувший во двор Иван.
– В дом идите: "кушать готово, идите жрать, пожалуйста".
– Иван, зови Елыча, бегом, - глухо попросил Степной, прикидывая, что если девушка не шевелиться и побелела вся, прямо в тон снега сделалась на котором лежит, значит, позвоночник сломала и внутреннее кровотечение заработала.
Иван нахмурился, глядя на недвижимо лежащую в снегу Фею и встревоженного Илью. Подошел, склонившись над лицом, посмотрел как ложатся снежинки на огромные, во всю радужку, зрачки, и тают. Поводил ладонью перед стеклянными глазами девушки и не получив в ответ даже взмаха ресницы, уставился на Степного:
– Она того, похоже… мертвая, - выдохнул сам себе не веря и не понимая, как это могло случиться.
Степной осел в снег: что о нас должны думать те, кто более развит умом, но хрупок организмом?
– Кто мы, люди?
Иван пошел, потом побежал. Влетел в дом, сшибая идущего в кухню Семена, и заорал Петру, что спускался со второго этажа:
– Елыча зови!
Семен притормозил, Петр опешил:
– Зачем?
– спросили в унисон.
– С Феей худо! То ли позвоночник сломала, то ли вовсе представилась. Бегом, паря!
Петр сиганул вверх. Перепрыгивая ступени, Семен, оттолкнув Ивана, выбежал во двор. Затормозил, мгновенно промерзнув до костей, но не от холода, от вида лежащей девушки. Рухнул на колени рядом с ней, понимая, что убил. Он. Сам. А ведь чуть задел. А ведь не хотел. Взревновал, разозлился, но разве мыслил вред ей причинить?
– Что ж ты натворил-то, Сема?
– глухо спросил Илья.
Мужчину скрутило от боли. Он застонал, склоняясь над убитой.
Фея, вернувшись в тело, сонно моргнула, снимая пелену с глаз и возвращая им зрение, и первое кого увидела - Семена.