Фея с улицы Иркутской дивизии
Шрифт:
Главный приехал быстро. Ей даже показалось, что она слышит визг покрышек его машины, когда он резко затормозил во дворе. Но этого не могло быть, потому что окна цеха выходили совсем на другую глухую улицу. Разве что все чувства ее обострились настолько, чтобы слышать несуществующий визг. Он мог подъехать тихо. Да и ждать бы пришлось, пока охрана на воротах откроет их перед ним.
Кажется, главный инженер надел мягкие тапочки или кроссовки, потому что она услышала его осторожные шаги и так же тихо почти выползла в коридор, чтобы обсудить предварительный план действий.
— Будем вызывать милицию? — шепотом спросила Сима.
— Думаю, сначала нужно разобраться, в чем дело, — так же тихо ответил он.
Теперь они, уже не скрываясь, вошли в цех, где Якушев, бесцеремонно влезший в панель управления, как раз собирался огромной отверткой отодрать материнскую плату — насколько могла понять Серафима. К сожалению, когда она училась в техническом вузе, такие станки они не изучали. То есть они проходили только первые в стране ЧПУ — станки с числовым программным управлением. Этого «японца» можно было сравнить с ними разве что как самолет «Ан-2» с реактивным аэробусом «Ту-86».
— А ты хоть представляешь себе, сколько стоит такой станок? — громко спросил главный инженер.
— Иван Матвеевич! — ахнул Якушев, отшатнувшись, а его подельник Петренко — никак в процессе не участвовавший — тяжело вздохнул:
— Ну вот, я так и знал!
— Полмиллиона долларов, — продолжал Гвоздев. — У вас есть такие деньги? Если мы сейчас вызовем милицию и оценим ущерб… Даже тысяч пятьдесят зеленых, думаю, не покажется вам слишком маленькой суммой.
Сима вообще ничего не могла произнести. Были бы это какие-нибудь охламоны, новички, неумехи, наглые рвачи, она бы могла понять. Но профессионалы с шестым разрядом — обычные воришки? Или просто люди, пожелавшие вывести из строя слишком умный станок?
А ведь у них — самые высокие заработки на заводе. Если приплюсовать сюда те шабашки, что рабочие делают и деньги за которые кладут только в собственный карман… Где они еще смогут получать столько же? Сима слышала, что за двадцать тысяч зарплаты, например, на нефтеперегонном заводе его работникам приходится трудиться так, что дым из ушей валит…
— Какая у вас цель, ребятишки? — озвучил ее мысли главный инженер. — Просто раздолбать, чтобы не работал, или кое-что продать?
— Кое-что продать, — нехотя проинформировал Якушев.
— И на сколько вы хотели навариться?
— Может, штуку баксов, — пожал плечами Петренко.
— Главное, — насмешливо продолжал инженер, — сразу двух зайцев убиваете: и деньги за минуту хлопот, и возвращение былой анархии?
— Анархия! — Теперь Якушев ловко завернул болты, ранее им открученные, и отошел от станка. — Что ты понимаешь! Раньше мы ходили на работу, как на праздник, а ты появился, и опять как в зоне!
Он нарочно обращался к Гвоздеву на ты, чтобы разозлить. Наверное, уже решил, что придется увольняться, и хотел сделать это, что называется, с музыкой.
— Тебе, конечно, виднее, — согласился тот, не дрогнув ни одной жилкой. Сима невольно наблюдала за ним.
— После праздника на работу можно не выходить? — обреченно спросил Петренко.
— Это Вадиму Николаевичу решать. А вообще сейчас дежурство Серафимы Евгеньевны, меня здесь быть не должно.
Не успела Серафима облегченно выдохнуть, как услышала шепот Петренко — тот произносил слова, не шевеля губами:
— Притворяются! Не верь, Жека!
И она вдруг увидела всю сцену другими глазами, не конфетно-благодушную, а напряженную и даже опасную. И то, как главный инженер вроде невзначай опирается на небольшой ломик, который прихватил тут же, возле станка, и то, как Якушев сразу напрягся и как бы незаметно подвинулся к главному.
— Иван! — предупреждающе шепнула она.
— Вижу, — так же, как недавно Петренко, сказал он, не разжимая губ.
Господи, неужели из-за тысячи долларов они могут устроить здесь драку или что похуже? Вон как недвусмысленно Якушев сунул руку в карман.
Сима ничего не понимала. Она всегда считала, что настоящие профессионалы в своем деле не могут быть преступниками. Что ими становятся те, что не находят себе нормального дела. Любимого дела. Преступниками становятся от нечего делать. Ведь надо куда-то девать свою внутреннюю энергию. Если ты не имеешь возможности созидать, начинаешь разрушать.
Но те, которые стояли перед ней, были именно работниками. Они неплохо зарабатывали. По крайней мере по сравнению с другими рабочими. Якушев, например, в прошлом году купил себе иномарку, деньги на которую, как он сам хвастал, заработал всего за полгода. Что их толкнуло на такую мелочь, как кража? Они ведь не могли не понимать, что после этого их поступка станок наверняка не может работать…
Может, прав главный и в этом все дело? После того как стал работать станок, завод уже мог обходиться без их работы. То есть не было необходимости делать вручную то, что станок изготавливал по программе с помощью операторов. Тех самых мальчишек, пэтэушников, как называли их старые рабочие.
И тут она сделала то, что не ожидали от нее не только мужчины, но и она сама. Серафима подскочила к Петренко и отвесила ему пощечину. Потом другую.
— Скотина! — закричала Сима. — Скотина!
Других слов у нее не было. И наверное, ударила бы еще, но тут главный инженер схватил ее за руку:
— Серафима Евгеньевна, что вы делаете?! — И крикнул рабочим: — Уходите живо! Чтобы я вас больше здесь не видел!
Сима увидела, как рабочие метнулись мимо нее и зачем-то побежали, и как наконец Иван Матвеевич выпустил из руки лом, и он со звоном упал на каменные плиты цеха.
— Серафима Евгеньевна, вам плохо? — тревожно спросил он, когда Сима обмякла в его руках.
— Послушайте, это же страшно, — проговорила она тоскливо.
— Что страшно — воры?
— Нет, страшно, кто ворует. Они же рабочие, пролетариат. Сознательные… должны быть.
Главный инженер негромко фыркнул.
— Бедная наивная девочка, — он даже погладил ее по голове, — а я-то думал, сухая, равнодушная, чистый технарь без особых изысков души…
— Вон какой вы меня представляли! — обиделась Сима. — Чем же это я вам так насолила, что в оценке и снисхождения не заслуживала?