Фея с золотыми зубами

Донцова Дарья

– Ну да, – не понял торгаш, – верно, б/у. И что?

– Бывший в употреблении, – расшифровала я аббревиатуру. – Как иначе?

Продавец постоял некоторое время молча, затем ехидно ответил:

– Тетя, б/у – это бумажная упаковка. Типа совсем дешевое барахло, его жаль в воск запихивать. Уж, простите, я доступно объясняю. Вы врубились?

– Врубилась, – закивала я, – пожалуй, лучше взять колбаски.

– Мудрое решение, – поддержал меня юноша.

Я бочком начала продвигаться в сторону больших холодильников, где лежала в вакуумных упаковках всевозможная нарезка. А ведь совсем недавно

я потешалась над мужем одной из своих подруг Владиком Головачевым. Парень принадлежит к той счастливой категории мужчин, которые, отдав жене большую часть зарплаты и припрятав совсем немного себе на мелкие радости, не задумываются ни о каких домашних делах. В холодильнике, как по мановению волшебной палочки, появляется вкусная еда, рубашки стираются и гладятся сами собой, собака выгуливается, дети прилежно учатся в школе. Нет, в глубине души Владик подозревал, что хозяйством крепкой рукой руководит его жена Лена, но предпочитал ни во что не вникать. Вечером приходил домой, съедал вкусный ужин, возился с псом, целовал на ночь сына с дочкой и мирно валялся на диване у телика. Жизнь казалась ему прекрасной до тех пор, пока не заболела теща. Лена вся в слезах, прихватив детей, уехала в город Новопольск. Владик остался с пуделем Чарликом.

Первую неделю Головачев не испытывал никаких трудностей: он ел приготовленные впрок заботливой женушкой блюда и, в конце концов, опустошил холодильник. Теща слегла надолго, беспокоить супругу в тяжелый момент муж не хотел. Владик любит Лену, он решил бороться с трудностями в одиночку. Вспомнив о студенческих временах, он пошел в ближайший магазин и купил банки с тушенкой. Там же он приобрел консервы для Чарлика и ничтоже сумняшеся вспорол вечером две жестянки. Содержимое одной отправилось в миску к пуделю, а из второй Владик намеревался полакомиться сам.

Увы, тушенка разочаровала Головачева: комкастая какая-то, пахнет странно. Она совсем не походила на тот продукт, который Владик употреблял, живя в общежитии. Вот Чарлик был доволен, он мигом истребил харч и выпросил у хозяина добавку. Следующие две недели до возвращения Лены Владик давился малосъедобной тушенкой. К сожалению, он купил много банок, а выбросить их мешала простая человеческая жадность. Когда жена увидела в ведре пустые жестянки, она спросила:

– Кто это ел?

– Мы с Чарликом, – грустно ответил муж, – его корм с синей этикеткой, а мой с красной.

– Вкусно? – прищурилась Лена.

– Отвратительно, – признался супруг, – нынче тушенка не та, что раньше!

– Милый, – нежно протянула вторая половина, – я давно тебе твержу: учи английский, в жизни пригодится.

– При чем тут английский? – разозлился Головачев.

– А при том! Владея им, ты бы прочитал, что на твоей тушенке написано «Диетический корм для старых собак», – ответила Лена и заржала в голос.

Владик от полнейшей растерянности спросил:

– Почему для пожилых-то?

– Так на этикетке указано, – давясь смехом, пояснила жена, – думаешь, лакомые кусочки для щенков тебе понравились бы больше?

– Продавщица, дура, перепутала! – осенило Головачева. – Дала мне не «человеческие» консервы, а жрачку для полканов!

– Угу, – согласилась Лена и снова сложилась пополам.

Владик до сих пор не владеет языком Шекспира и категорически отказывается отпускать Ленку к матери. Моя подруга по секрету разболтала о казусе всем приятелям, и народ, при встрече с Головачевым, начал с самым серьезным видом интересоваться, не болит ли у Владика на перемену погоды хвост, как обстоят дела с шерстью и какой поводок он предпочитает для прогулок: кожаный или из тесьмы. Я была в числе тех, кто зубоскалил больше всех. Надеюсь, ни Владик, ни Ленка никогда не узнают, как я хотела приобрести бывший в употреблении сыр.

Через полчаса я с туго набитым пакетом вернулась домой и спросила у Юры:

– Ну и где Алексей?

– В спальне, – потер руки Шумаков, – пошли, познакомлю.

– Может, мне стоит напудрить носик? – шепотом поинтересовалась я.

– Не-а, – засмеялся Юра, – двигай так, выглядишь шикарно.

Я не успела возразить, как Шумаков схватил меня за плечи и впихнул в комнату, где мы планировали устроить опочивальню.

Посреди пустого помещения громоздилось ложе на резных деревянных ножках, с кисейным пологом и необъятным матрасом. Я совершенно не ожидала увидеть ничего подобного, поэтому в первый момент ойкнула, а потом пролепетала:

– Это что?

– Ну ты даешь! – удивился Юра. – Кровать!

– Откуда? – не успокаивалась я.

– Из магазина, – гордо возвестил Шумаков. – Хотел сделать тебе сюрприз. Ты полагала, что нам предстоит еще не один месяц спать на полу, ан нет, получите Алешу Просторного.

Я начала озираться.

– Где же он?

– Кто? – заморгал Юра.

– Твой друг, Алексей, – уточнила я.

Шумаков с удивлением спросил:

– Ты что, не видишь?

Мне надоела дурацкая ситуация.

– Леша решил пошутить и залез под кровать?

Юра захохотал:

– Нет! Мебель так называется.

– Кровать «Алеша Просторный»? – не поверила я.

– Ага, – кивнул Юрик, – российского производства. Хотя, если честно, деревянные части приехали из Италии, матрас американский, а вот собрали «Алешу» в Москве.

– Занятно, – вздохнула я, – ты отослал меня в магазин, чтобы это «просторное» ложе внесли в квартиру? А какие еще в магазине были кровати?

– Не помню, – надулся Шумаков.

Я вспомнила очередное золотое правило счастливой семейной жизни: если любимый купил в дом некую вещь, хвали и его приобретение.

– Солнышко! Какая прелесть!

– Тебе правда нравится? – с недоверием поинтересовался Юрик. – А мне показалось, ты недовольна.

Я решила добавить восторга:

– Восхитительно! Невероятно! Красота!

Юра сложил брови домиком, а я продолжала петь осанну его приобретению:

– Нет слов. Сама бы такую купила!

Лицо Юры посветлело.

– Да ну?

– Конечно! – горячо заверила я и в порыве вдохновения прибавила: – Дас ист фантастиш!

Юра почесал в затылке.

– Можем ее испробовать.

В голове всплыло очередное правило: если Он предлагает, Она никогда не должна отказываться.

– Ты еще не знаешь основной феньки, – сказал Шумаков, – а ну, ложись!

Мы сбросили одежду и устроились на ложе.

– Какой ты молодец, – на этот раз абсолютно искренне сказала я, – ничего не забыл, ни подушки, ни одеяла, ни постельного белья.