Фея
Шрифт:
– Извините, – сказал чуть слышно от робости Сан Саныч и, присев на краешек стула, неожиданно для самого себя погладил прокурора по кудрявой голове.
– А? Что? – прокурор поднял голову и сразу же осекся и покраснел, и тут же встал и прошелся по комнате, приглаживая помятую бороду и хмуро поглядывая на смутившегося еще больше Сан Саныча.
– Так, что вы хотите?! – строго спросил он, усаживаясь обратно в свое кресло.
– Вот, читайте, – протянул Сан Саныч прокурору исписанный клочок оберточной бумаги.
Прокурор машинально
– Прокурору города… от Сан Саныча Спиридонова, пребывающего в полной неизвестности… Заявление…
– Я, Сан Саныч Спиридонов, будучи гражданином своей страны, нахожусь в необычном для себя состоянии, а именно: ничего о себе не знаю и никак не могу вспомнить, в связи с чем прошу помочь мне в розыске самого себя, то есть найти настоящее место пребывания, учитывая при этом, что таких Сан Санычей Спиридоновых может быть очень много, прошу провести экспертизу на действительность их происхождения, в чем я очень сомневаюсь, в противном случае прошу заключить меня в тюрьму за бродяжничество и полное отсутствие разумных мыслей.
– А вы не пробовали обратиться к доктору? – после недолгого молчания спросил прокурор.
– Я так и знал, – тихонько вскрикнул Сан Саныч, – я так и знал, что вы мне не поверите!
– А чему мне верить?
– Ну выслушайте меня, я очень прошу вас выслушать до конца весь этот спектакль нелепой действительности, который был кем-то по неизвестной причине разыгран со мной, – Сан Саныч молитвенно сложил руки, и прокурор многозначительно кивнул ему головой.
В комнате неожиданно погас свет, но предусмотрительный прокурор зажег свечу, и в странном сочетании двух дрожащих теней на стене неподвижных фигур Сан Саныч стал обстоятельно, можно даже сказать, изнурительно для самого себя, описывать все события, с которых началось его несчастное погребение, а потом и появление двойника.
Когда Сан Саныч закончил свою речь и выжидающе замолчал, прокурор тоже долго не говорил, и только вертел в руках клочок бумаги, на котором Сан Саныч написал свое заявление.
– Вот что, – сказал, наконец, прокурор, – если вам верить, то какие-то неизвестные, совершенно неопределенные и непредсказуемые люди, или, скажем, существа, довели вас до бессознательного состояния, тем самым изменив ваш собственный облик в глазах окружающих, сами же, приняв собственный облик и облик вашей жены, захватили ваше жилье и окончательно лишили вас места своего пребывания.
– Совершенно верно, – обрадовался и даже искренне заметил Сан Саныч.
– Странно, у вас очень умные глаза, – прокурор удрученно покачал головой, – и я много раз убеждался в работе, что глаза редко обманывают, почти никогда.
– Ну, вы же видите, что я вам не вру, ну зачем мне, нормальному человеку, брать адрес незнакомых или даже знакомых людей и говорить, что этот человек не он, а я, и что он просто изменил свой и мой собственный облик для никому неизвестных и неведомых целей.
– Конечно, – заметил прокурор, – я только согласен с этим полностью, но ваша речь, ведь она основана только на ваших собственных ощущениях, а следовательно, все события, которые вы описываете, становятся психическими явлениями и требуют только одной веры, а мы здесь занимаемся одними фактами, которые подтверждаются не только одними свидетельскими показаниями, а множеством разнообразных доказательств, которые к тому же звучат и выглядят более правдоподобно, если не сказать, реально, с точки зрения нормального человека.
– Значит, вы мне не верите, – всхлипнул Сан Саныч.
– А если бы вы были на моем месте, вы бы мне поверили?
– Нет, ни за что, – покачал головой потрясенный Сан Саныч.
Прокурор нахмурился, пытаясь, как видно, что-то сказать Сан Санычу, и тут же вслух удивился тому, что он не заметил, как зажегся свет, и теперь свечи, пронизанные электрическим светом, горели совсем беззащитно, и тайна в них только едва угадывалась в дрожании слабого, почти невидимого, пламени.
– Вот видите, – чему-то обрадовался Сан Саныч, – вы даже это обстоятельство пропустили мимо себя, и это еще раз подчеркивает вашу непреложную ничтожность перед тайной вечности.
– А вам не кажется, что вы слишком много на себя берете? – вдруг сердито, почти сквозь зубы, спросил прокурор.
– Я не понимаю вашего вопроса, – простодушно заметил Сан Саныч.
– После поймете, когда посидите, – прокурор поднял трубку и стал набирать номер.
– Дежурный, вышлите ко мне наряд, надо задержать здесь одного, да, у меня.
– Не бойтесь, я не убегу, – прошептал чуть слышно Сан Саныч.
– А я и не боюсь, – усмехнулся прокурор, – вы же сами просили посадить вас за бродяжничество и отсутствие разумных мыслей; вот и посидите до выяснения обстоятельств вашей неизвестной личности.
Прокурор замолчал и сразу весь как-то сгорбился, стараясь не замечать беззащитной улыбки Сан Саныча.
– Вы знаете, а я вам очень благодарен, – неожиданно сказал Сан Саныч.
– За что? – удивился прокурор, поглаживая задумчиво бороду.
– Ну, за то, что вы есть, за то, что есть к кому обратиться, когда уже не знаешь, снишься ли ты сам себе или на самом деле существуешь, и знаете, мне вас очень жалко, потому что вы хоть что-то поняли, но все равно говорите со мной на языке фактов и противоречите сами себе.
– А мне вас жаль, вроде бы нормальный человек, почти нормальный, а так больны, что даже сами не хотите замечать этого, – прокурор развел руками.
В это время зашли ни о чем не думающие люди в погонах и забрали Сан Саныча, уводя его под руки, и в последний раз Сан Саныч действительно благодарно и даже как-то жалостливо взглянул в застывшее, почти окаменевшее лицо прокурора, излучавшее не одну только силу материализованных факторов, но и его собственное бездоказательное существование.