Фейтфул-Плейс
Шрифт:
– Второй Гордон Рамзи, да? – Я ехидно улыбнулся. – Наверняка с поварешкой не расстается на случай, если ты берега попутаешь?
Мэнди взвизгнула и шлепнула меня по запястью:
– Ах ты поганец, все такой же! Никакой он не Гордон Рамзи, в одной из новых гостиниц у аэропорта кулинарит. Говорит, там в основном семьи, опоздавшие на самолет, и бизнесмены, которые боятся, что их с любовницей застукают, а еда там всем до лампочки. Ей-богу, как-то утром он от скуки яичницу с бананами пожарил – хотел
– Наверное, решили, что это французская “новая кухня”. Джер молодец.
– Не знаю, что они там решили, но слопали все за милую душу – и яйца, и сосиски, и бананы.
– Джер отличный парень, – сказал я. – Вы оба молодцы.
Она с хлопком встряхнула розовую кофточку.
– Конечно, Джер молодец. С ним не соскучишься. К этому давно шло. Когда мы признались маме, что обручились, она сказала, что предвидела это еще с наших пеленок. Прямо как… – Мэнди быстро взглянула на меня, – как и большинство местных свадеб.
В былые времена Мэнди к этому моменту уже услышала бы все о чемодане плюс подробные мрачные домыслы, но сарафанное радио теперь работало с помехами, а Кевин так блестяще обработал маму, что Мэнди не напрягалась и не осторожничала – только тактично щадила мои чувства. Я расслабленно откинулся на спинку дивана и наслаждался, пока можно. Люблю беспорядок в доме, весь этот женско-детский бытовой хаос: липкие отпечатки пальцев, безделушки и горы пастельных резинок для волос на каминной полке, запах цветов и глажки.
Мы немного поболтали о том о сем: ее родители, мои родители, кто из соседей женился, кто завел детей, переехал за город или занемог какой-нибудь любопытной хворью. Имельда по-прежнему живет неподалеку, в двух минутах ходьбы, на Хэллоус-лейн, но по опущенным уголкам рта Мэнди я понял, что они уже не так часто видятся, и расспрашивать не стал. Вместо этого принялся ее смешить – заставь женщину смеяться, и ты ее почти разговорил. Смеялась Мэнди по-прежнему бархатно, весело и заразительно.
Минут через десять она как бы невзначай спросила:
– Ну а про Рози ты что-нибудь слышал?
– Ни черта, – так же непринужденно ответил я. – А ты?
– Ничего. Я думала… – снова тот же мимолетный взгляд, – думала, может, вы общаетесь.
– Ты знала? – спросил я.
Мэнди, не поднимая глаз, сворачивала носки, но ее ресницы дрогнули.
– Ты о чем?
– Вы с Рози были накоротке. Вдруг она тебе рассказала…
– Что вы с ней лыжи навострили? Или что она…
– И то и другое.
Она пожала плечами.
– Господи, Мэнди! – сказал я, пытаясь обратить все в шутку. – Двадцать с лишним лет прошло. Обещаю не биться в истерике из-за ваших девичьих откровений. Мне просто интересно.
– Я понятия не имела, что она собирается тебя бросить. Господь свидетель, ни сном ни духом. Честное слово, Фрэнсис, я как узнала, что вы не вместе, ушам не поверила. Я-то была уверена, что вы поженились и полдюжины детей вас усмирили.
– Значит, ты знала, что мы собирались уехать вместе?
– Так вы в одну ночь сбежали, нетрудно было догадаться.
Я усмехнулся и покачал головой:
– Ты сказала “бросить”. Ты знала, что мы продолжаем встречаться, хотя мы почти два года от всех скрывали. По крайней мере, я скрывал.
Мэнди скорчила гримаску и бросила носки в корзину для белья:
– Умник. Наизнанку она перед нами не выворачивалась, слова не сказала до тех пор, пока… Помнишь, примерно за неделю до того, как сбежать, вы с Рози в пабе встречались? В городе где-то.
Мы встретились в “О’Нилс” на Пирс-стрит, и все студенты головы посворачивали, когда Рози возвращалась к нашему столику, неся по кружке в каждой руке. Рози единственная из моих знакомых девчонок пила разливное и всегда платила в свой черед.
– Ага, – сказал я. – Было дело.
– Ну она и сказала отцу, что пойдет гулять со мной и Имельдой, а нас не предупредила, чтобы мы ее прикрыли, понял? Так вот, про тебя она помалкивала, мы и понятия не имели. Но в тот вечер мы с Имельдой вернулись домой рано, и мистер Дейли увидел в окно, что мы без Рози. Она допоздна пропадала… – На щеках Мэнди снова заиграли ямочки. – Вам, наверное, было о чем поговорить?
– Ага, – сказал я. Поцелуй на ночь, обжимания у стены Тринити-колледжа, мои руки на ее бедрах, я притягиваю ее к себе…
– В общем, мистер Дейли поджидал ее, не ложился. На следующий день, в субботу, Рози ко мне заскочила, сказала, он от злости чуть не лопнул.
Итак, мы снова вернулись к злому и страшному мистеру Дейли.
– Представляю, – сказал я.
– Мы с Имельдой ей целый допрос учинили, но она так и не призналась, где была, сказала только, что отец в ярости. Мы и решили, что она, скорее всего, с тобой встречалась.
– Хотел бы я знать, с какой радости Мэтт Дейли на меня ополчился.
Мэнди моргнула.
– Господи, мне-то откуда знать? Они с твоим папой не в ладах, может, из-за этого. Да какая разница? Ты здесь больше не бываешь, его не видишь…
– Мэнди, Рози меня бросила, отшвырнула, как мусор, за здорово живешь, а я так и не знаю почему. Если есть объяснение, какое угодно, хотелось бы его услышать. Просто хочу знать, мог ли я это как-то предотвратить.
Я предстал в образе мужественного страдальца, и лицо Мэнди сочувственно вытянулось.
– Ах, Фрэнсис… Рози всегда было до лампочки, что ее отец о тебе думает, ты же знаешь.