Фиалковое зелье
Шрифт:
– Жлобу все равно, отечество ли продать или свою родную маму, – проворчал Балабуха. – Для таких людей все измеряется лишь деньгами.
– Да ну? – усомнился Добраницкий. – Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь, потому что лично я никогда не встречал человека, которому предложили бы продать его родную мать. Правда, я знавал одного типа, который продал свою жену.
– Шутишь? – недоверчиво спросил артиллерист. – Это как же, позволь спросить?
– Ну как, как, – фыркнул Август. – Взял и продал. Тот, кто ее покупал,
Балабуха глядел на маленького поляка во все глаза.
– И как же… Чем же все закончилось? – спросил гигант, окончательно сбитый с толку.
– А, плохо все закончилось, – махнул рукой Август. – Оказалось, что у дамы был любовник, она ему все рассказала, и он вызвал на дуэль сначала покупателя, а потом продавца.
– И? – Артиллерист даже дыхание затаил.
Добраницкий укоризненно посмотрел на него.
– Что «и»? Он в туза попадал с двадцати шагов. В общем, дама овдовела, они поженились, а потом…
Тут Август неожиданно замолчал.
– Ну а дальше-то что было? – с мольбой в голосе спросил Антон.
– Дальше мне пришлось делать ноги, – нехотя ответил Добраницкий.
– Это с какой такой радости? – насупился Балабуха.
– С такой, что Лизонька была очень хороша, а вот ее новоиспеченный супруг – не очень, – вздохнул Август. – Я ведь говорил тебе, он пистолетом владел получше, чем некоторые канделябрами машут. А мне, знаешь, канделябры как-то ближе, если выбирать. В общем, я сбежал… – Внезапно он схватил Балабуху за рукав. – Все, Антон, Дорогин выходит!
Тот, кого они ждали, вышел из магазина с красивым букетом алых роз и пошел по улице, то и дело бросая нервные взгляды через плечо.
– Черт, он нас засек! – в отчаянии вскричал Балабуха.
Внезапно Дорогин метнулся в переулок и что есть духу бросился бежать. Прежде чем друзья догнали его, он скрылся из виду.
– Проклятье! – простонал Балабуха. – Владимир мне никогда этого не простит!
Они миновали переулок и оказались на опрятной, тихой улочке. Навстречу им шла согбенная старушка, и Добраницкий ловко извлек из кармана перчатку.
– Простите, дорогая фрау, вы не видели поблизости господина с большим красивым букетом? Он уронил перчатку, и я хочу ему ее вернуть.
– По-моему, он зашел в этот дом, где живет мадемуазель Дютрон, – живо отозвалась старушка, кивая на соседний особняк. – Какой вы любезный господин! Сейчас уже не часто увидишь таких воспитанных молодых людей.
– Благодарю вас, – ответил Добраницкий и шагнул к дому, но тут же замер на месте. – Как вы сказали, Дютрон? Это что же, та самая актриса?
– А вы ее поклонник? – гораздо суше осведомилась старушка. –
– И я говорю то же самое! – горячо воскликнул Добраницкий. – Поразительно, что эта публика в ней находит!
Он спрятал в карман перчатку, подхватил Балабуху под локоть и потащил его к дому.
– Наверное, это какая-то ошибка, – проворчал гигант. – При чем тут, скажи на милость, французская актриса?
– Я не знаю, – честно ответил Август и постучал набалдашником в дверь. – Мадемуазель дома? Мы ее почитатели и зашли засвидетельствовать ей свое почтение.
Горничная пригласила их войти.
– Сейчас я узнаю, сможет ли мадемуазель вас принять… Подождите здесь.
Однако едва она удалилась, как друзья на цыпочках последовали за ней до самого будуара актрисы, где они были с лихвой вознаграждены.
Белокурая мадемуазель Дютрон, стоя с пылающими щеками посреди комнаты, о чем-то громко спорила с жидкоусым молодым человеком, неловко державшим в руках букет алых роз. Судя по всему, друзья явились в самый разгар большой ссоры.
– Поймите наконец, что я устала от ваших уверток, от вашей лжи… С меня хватит!
– Можно подумать, вы сами никогда не лжете! – обиделся Дорогин. – Этот князь…
– Он мне просто друг!
– О, конечно! А еще я своими глазами видел, как этот… друг стоял перед вами на коленях и завязывал ленты на вашей туфельке!
Актриса поступила так: она повернулась, отошла от своего ревнивого кавалера и опустилась на оттоманку, после чего грациозно закинула ножку за ножку.
– Мой дорогой, – проворковала она. – Запомните: для того, чтобы изображать из себя Отелло, надо быть по меньшей мере командующим венецианским флотом!
– Правда? – искренне удивился Добраницкий. – А разве Отелло не был венецианским купцом?
Актриса иронически покосилась на него.
– Ну, быть купцом никому не повредит, – сказала она.
По-видимому, ее ничуть не заботило то, что в ее будуаре неожиданно оказались совершенно незнакомые люди. Зато Дорогин обернулся к незваным гостям, побагровев лицом. Даже редкие русые волосы на его голове сделали попытку стать дыбом от возмущения.
– Послушайте, – вспылил он, – это ни на что не похоже! Как вы смеете…
– Меня зовут Август, – меж тем сообщил Добраницкий актрисе. – Кстати, может быть, вам неизвестно, но этот месье женат. Да-с.
Мадемуазель Дютрон лишь повела прелестным плечиком.
– Если человек женится без любви, то пусть страдает по полной, – сказала она с восхитительным безразличием. – Так ему и надо.
– Это неслыханно! – кричал Дорогин, отшвырнув букет и топая ногами. – Вы следите за мной! Вы… Вас что, моя жена подослала?
– А я вас видел в Париже, – сказал Добраницкий красавице. – Вы играли тогда в «Сиде», и у вас были печальные глаза.