Фиалковый маршрут
Шрифт:
– Здесь пахнет ванилью. Тут растёт орхидея "боб"?
– изумлённо замер посреди деревьев Вася.
– Да. А что в этом необычного?
– не поняла я.
– Для опыления орхидеи "боб" нужны особые бабочки...
– Есть они здесь.
– А не вылетают из помещения?
– Обратите внимание: соседние залы абсолютно пустые: без мебели, без штор. Это придумано для того, чтобы вылетевшим из оранжереи бабочкам было в соседних залах неинтересно и они спешили бы вернуться обратно в сад.
– Хорошо сделано, - одобрил Вася.
– Надо эту идею перенести на Марс. А то там бедные жители не перестают отлавливать заблудившихся
Бабочки моего орхидейного сада порхали вокруг нас, словно балеринки вокруг оркестра. Они под лампами, как под настоящим солнцем, расправляли крылышки и грелись. С утра до вечера находили они для себя неотложные дела и, по-моему, никогда не грустили. Всё здесь было устроено как в природе.
Единственно, с чем бывали накладки, так это с наступлением "утра" и "вечера". Постепенное погружение сада в полумрак и плавный выход из него после трёхчасовой кромешной тьмы требовали слежения за механизмом затемнения. А поскольку этот механизм работал в условиях повышенной влажности густой тропической растительности, то часто ржавел и начинал заедать. Тогда день и ночь приходили в оранжерею не по расписанию и. конечно, сбивали жизненный ритм обитателей сада.
В такие моменты я, вооружившись маслёнкой, капала на каждый винтик "механизма дня и ночи" спасительную смазку и морально готовилась к тому, что рано или поздно произойдёт полный сбой приспособлений. Поломка ставенок, автоматически наплывающих на лампы, была неизбежной: понятно же, что, если устройство барахлит, то само не отремонтируется. Ведь когда накладка происходит один раз, то это можно назвать случайностью; когда два раза - закономерностью; ну, а третья поломка кричит о том, что наблюдаемые отклонения являются системой. Многократные повторения чего-либо есть тенденция. А у тенденции только один путь дальнейшего развития: углубляться и расширяться. Так что когда-нибудь механические приламповые шторки должны были сломаться окончательно. Но я не могла обречённо воспринимать создавшуюся ситуацию и попросила Васю предотвратить возможную аварию.
– Подумаем, - согласился Вася и приступил к размышлению.
– Избежать ржавчины мы не сможем, так как винты железные, а окружающая среда влажная. Пластмассовых заменителей нет. А если бы таковые и были, то вскоре истёрлись. Придётся полить винты составом против ржавчины. Золотом, например. Позолота тоже, конечно сойдёт на нет со временем, но увеличит срок службы механизма в 2-3 раза. В следующий раз будем знать, что винты для оранжерей надобно сразу делать золотыми.
– А нарезка на них будет мягкой, что тоже неудобно: сотрётся быстро.
– Да, нарезка золотых винтов сотрётся, но не быстрее, чем нарезка железных винтов проржавеет. К тому же восстановить нарезку на золоте всегда можно будет в условиях мастерской космолёта. Даже женская рука справится со слесарным инструментом, работающим по золоту. Металл- то мягкий, податливый.
– И впрямь женский.
– Не то что железо. А сейчас выход такой: ручное управление временем суток.
– Приходить сюда ежедневно и затемнять лампы картонками?
– Нет. Гасить лампы постепенно, как люстры в театре.
– Не получится. Всё равно будет резкое падение освещённости, не похожее на нормальное природное явление. Бабочки разволнуются из-за этого.
– А мы для имитации правильных рассветов и закатов добавим лампочек и вместо пяти мощных сделаем пятьсот слабых.
– Замечательная идея! Когда приступим к покраске ламп?
– Сегодня. Обеспечим бабочек комфортом! Они должны в полной мере наслаждаться красотой природы, пусть и не совсем настоящей. Интересно будет понаблюдать при прилёте на Землю, насколько здешние обитатели свыклись с космической обстановкой и захотят ли её покинуть, когда мы откроем форточку в настоящий земной мир.
– Уверена: бабочки вылетят из ракеты как можно скорее.
– Почему?
– Согласно мудрости поговорки: "Птица, которая долго томилась в клетке, обязательно взлетит высоко".
– А здесь есть птицы?
– Здесь много чего есть, даже розы, - я приблизилась к укромному уголку., сплошь занятому розами.
– Розы тут хорошо растут, потому что много птиц.
– Чем кормите птиц в условиях космоса?
– Не поверите: птицы тут сами находят себе питание. Эти птички - колибри. Они пьют нектар орхидей и заодно опыляют растения.
– Это кто так здорово придумал? Вы?
– Нет. Я впервые полетела в космос.
– И сразу на Марс?
– А что? Марс не так далеко.
Бабочки стали садиться на нас, видимо почувствовав запах сладкого сиропа, исходящий от наших рук. Вот именно на этот случай, когда насекомые могут увязаться за астронавтами и в итоге заплутать в коридорах звездолёта, предназначались три смежных зала вокруг оранжереи. В этих залах посетитель, покинувший оранжерею, должен быть пребывать не менее часа, дожидаясь, пока все крылатые не утолят своё любопытство, не обследуют его со всех сторон и не вернутся назад, к цветам.
Вечерами (в сумеречном полусвете автоматически закрывающихся приламповых створок) бабочек становилось особенно много, так как вылетали из укрытий ночные насекомые. Когда ломались шторки, я определяла время суток по бабочкам: если кружат дневные, значит, на звездолёте царит "день". Если ночные - "ночь".
– Удобно тут всё оборудовано, - оглянулась Аня.
– Смотрю, все счастливы. Как эта живность будет привыкать к земной гравитации?
– Эти насекомые вообще-то земные...
– Уф, отлегло, - усмехнулся Вася, - а то мы подозревали, что сириусянские. А раз они земляне, то генная память поможет им адаптироваться на Земле. Ранее полученные навыки все существа возвращают себе быстро, опираясь на знакомые ощущения.
– Да, генная память часто выручает, - кивнула Аня.
– Не кажется ли вам, что орхидеи просто созданы для межгалактических перелётов? Здесь им комфортно: в меру жарко днём, а вечером ветрено и влажно.
– Аня потрогала мокрые камни в кадушках под растениями.
– На Марсе, в пещерах, мы тоже так же экономно расходовали воду в искусственных лесах, перегоняя один и тот же ручеёк среди камней в разные стороны. Похоже на принцип подачи воды в фонтаны.