Фиалковый маршрут

Ромашкинская Маргарита

– С орхидеями нет проблем. Эти цветы терпеливы и дольше других растений способны переносить несвоевременный полив. Однако свет должен быть неярким, так как с усилением интенсивности освещения увеличивается потребность флоры в воде.

– Эксперимент с космическим садом удался. Можно запатентовать изобретение.
– Аня поймала лепесток розы, кружившийся в потоке воздуха вентиляторной решётки.

– На Земле и на Марсе давно существуют такие сады. Надо их рекомендовать ребятам с Ориона, - мечтательно вздохнул Вася.

–

Ого, какие планы на будущее! Но когда ещё ты увидишь орионцев?
– с ироничной интонацией сказала Аня.

– То-то и оно...
– Вся подпёр подбородок рукой.
– Может, послать им сообщение?

– О чём?

– Просто привет.

– Ты помнишь наизусть фразу космического приветствия?

– Нет.

– В таком случае никто тебя во всей Вселенной не поймёт. Зачем засорять эфир? Надо точно придерживаться литературных эталонов, принятых в галактиках. Иначе произойдёт путаница. А сейчас даже "Золотого Бутона" у нас с собой нет. Забыли взять.

– Кто ж знал, что мы так скоропалительно удерём с Марса?

– Что такое "Золотой Бутон"?
– поинтересовалась я.

– Это экран, принимающий сигналы Вселенной. Голосовая связь с помощью него не налаживается, зато видеообращение передаётся безукоризненно. Но нужно знать условные обозначения. То есть нельзя во Вселенную отправить письмо следующего содержания: "Привет жителям Вселенной от землян!", а надо только так: "Даря не молоко - луг". Тогда при обратном прочтении получится: "Гул около меня. Рад". Всё вместе будет означать, что отправляющий сообщение дарит получателю пожелание сочных лугов для пастбищ (чтобы имелось молока в домах) и заодно уверяет его в своём успехе (ведь "гул" предполагает работу моторов, что всегда радует).

– Можно и так. Но я точно не помню.

– Вот и не стоит ничего отсылать. Труженики космоса привыкли к краткости и ждут лаконичных, понятных сообщений. Для этого придумали условные обозначения событий, чтобы не тратить времени на расшифровку замыслов авторов писем: порою невозможно догадаться о том, что чужие фразы могут значить. Лучше переписываться символами. Тем более, что действия в космосе однотипны и очевидны: полёт, разлука, оборудование, ремонт, помощь, взаимопонимание, неизбежность.

– Поскольку сообщения во Вселенную отменяются, то имею право отдохнуть, - Вася потянулся и зевнул.

– Время пришло.
– Аня зябко передёрнула плечами.
– Хорошо мы тут надышались ароматом листвы, даже как-то остыли. Ветерок тут прохладный. Как бы не простудиться.

– Здесь всегда свежо, - согласилась я.
– Орхидеи любят слабый ветерок. Вентиляторы включены постоянно.

– Напоследок нужно запастись зеленью на ужин, - сказала Аня и подошла к ящику с землёй, где буйно разросся лучок.

Нарвав лука и фенхеля, мы покинули сад ввиду того, что стали замерзать в его ветреных просторах. А в космосе студиться не рекомендуется: лечиться, кроме лука и чеснока, нечем.

Перебравшись

в стеклянные смежные залы, предназначенные для заблудившихся бабочек, мы проверили все уголки - нет ли где отчаявшейся крылатой бедолаги. Убедившись, что все насекомые в оранжерее, мы прикрыли створки её прозрачных дверей и выключили половину флуоресцентных ламп, дав возможность обитателям сада отдохнуть в приглушённом свете. Ведь на Земле бывают пасмурные дни. Вот и здесь, в космосе, пусть всем покажется, что нынче как будто тучки набежали...

Покидая оранжерею, мы наглухо закрывали двери смежных залов, чтобы жители тропического уголка не распространились по всему звездолёту. На нашем пути оказался диванчик, и мы с радостью устроились на нём передохнуть. Вообще-то в невесомости сидеть невозможно, но хочется хотя бы изредка вспоминать земные привычки. К дивану были привинчены скобы, зацепившись за которые ногами и руками, можно было закрепить себя в позе сидящего человека.

– Не только человек, но и другие формы жизни прекрасно привыкают к невесомости, - констатировал Вася.

– Не всегда. Помнишь, однажды во время полёта погибли ящерицы?
– взгрустнула Аня.

– Видимо, ящерицы - истинные земляне и для безвоздушного пространства не предназначены. А мы, - Вася сделал широкий жест рукой, - и чуть не оторвался от дивана, - дети космоса, и нам всё нипочём.

– Вот оно когда всё выясняется-то... Вот где гены выдают себя.., - глубокомысленно посмотрела на меня Аня и медленно перевела взгляд на Васю.

– Кстати, о генах, - ничуть не смутился Вася.
– Вы чувствуете, что наши гены изменили своё поведение тут?

– Меня интересует лишь один ген, - ответила я.

– Бессмертия?
– прозорливо попал в точку Вася.

– Да.

– Ну, и какие выводы?

– Для бессмертия нужно что-то из космоса.

– Что-то наподобие зги?

– Наверное. Но зга - однокоренное понятие со словом "сгинуть". Жутковато звучит.

– Вот-вот. Как раз для космоса подходяще.

– Противоречие получается. Космос для бессмертия, а зга это отрицает, что ли?

– Згу на Земле выдумали. Причём наспех. Опять землянам некогда было заниматься тем, что в доисторические времена казалось им глупостью. Им нужно было работать. А зга - это что-то далёкое. Так что земляне обозначали ею нечто недосягаемое.

– Но откуда они знали, что зга маленькая, что она - есть марсианские гранулы бессмертия? Почему вложили в згу негатив? Видели её?

– Думаю, негатива нет. Если предположить, что згой называли искру вечной жизни, то тогда тех, кто отправлялся за нею, называли сгинувшими. Полёт за этой искрой продолжался долго. Кто-то , видимо, не возвращался...

– Не возвращался с Марса? Что так? Неужто на Марсе так хорошо?

– Э-э-эх... Видели бы Вы марсианские подземные города, замки, веранды, парки, автострады!