Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник
Шрифт:
С другой стороны, сами же кубинские власти в своё время мне этот «объездной путь», без визы, и подсказали...
На момент первого въезда на Кубу (первый мой выезд был в возрасте неполных двух лет) я работал в газете «Московские новости». За несколько лет до этого, при Егоре Яковлеве, «МН» стали первым советским изданием, распространение которого на Кубе было запрещено. Настолько антисоветскими (что, кстати, так и было) показались кубинским властям перестроечные публикации «МН». То есть получить журналистскую визу сотруднику «МН» было невозможно по определению.
А попасть на остров нужно было очень. Был самый разгар памятной эпопеи, когда тысячи людей пытались покинуть Остров свободы на самодельных плотах из досок и шин. Лишь бы уплыть. В Штаты, на британские Кайманы, на Багамы.
«Если обвалять его в сухарях и обжарить, то грейпфрут по вкусу будет — вылитый цыплёнок».
Это официальная публикация. Есть было совершенно нечего. Наступил, пожалуй, самый тяжелый год, самый острый момент «особого периода», объявленного Кастро после того, как Куба осталась наедине с собой, после спешной эвакуации с острова СССР.
При этом в мировой, а теперь и в московской прессе про Кубу писали всякие небылицы. Как будто не было десятилетий сотрудничества и взаимного познавания. Писали не о трагедии народа, а о какой-то потусторонней ерунде.
Это вообще происходит всякий раз, когда ситуация вокруг острова обостряется. Со страниц газет, в телеэфире начинается какофония из малых и больших фактических ошибок, а то и полного бреда. И при всей, на мой взгляд, справедливой критике коммунистических порядков, такие нелепости кубинцев заставляют ещё больше уподобляться улиткам. Уходить в себя, в ещё большую самоизоляцию, в глухую самооборону. А простых кубинцев это заставляет ещё больше страдать от закрытости страны.
К счастью, тогда, в 1994 году, в посольстве в Москве пресс- отделом заведовала Марта Нуньес Сармьенто. Умница, доктор социологии, профессор Университета Гаваны, вдова видного функционера СЭВ. Да, партийная. Я ещё вернусь к вопросу о том, что без партийцев потом и не получатся никакие перемены. Про Марту лишь добавлю, что вся семья — в эмиграции. А они с престарелой мамой оставались верными Кубе [13] .
Тогда, в 1994 году, мы с Мартой много общались. И она знала о моих настроениях. Увидеть всё своими глазами. Разобраться. А идеология — дело второе. Без неё не обойдёшься, но ею не обязательно пропитываться.
13
Марта регулярно бывала и в США. Смешно, когда потом ей отказали в визе по «соображениям национальной безопасности». Вот с такими-то кубинцами и кубинками как раз и надо поддерживать отношения. Чтобы понять, что движет кубинской элитой. Я с Мартой пытаюсь видеться в каждый приезд в Гавану. А американцы её отшвыривают. Глупо. Недальновидно.
Вот поэтому уже и в первый мой сознательный заезд на Кубу в 1994 году я полетел в Гавану очень хитро.
Визу журналиста, как я уже сказал, было не получить. Сами же кубинские власти при всех рабочих отношениях со мной лично корпоративно попадали в «замкнутый круг». Брилёву дали бы, но «Московским новостям» — нет.
Но и во всяком замкнутом круге бывают разрывы. Политическому журналисту визу не дали бы, а корреспондента туристической вкладки — впустили бы. А у «Московских новостей» как раз появилась такая вкладка. Поэтому, по договорённости с кубинскими же властями, я полетел на остров по приглашению Министерства... туризма, Минтура. То есть мой статус был каким-то таким срединным. Вроде и журналист, а вроде как путешественник. То есть почти турист. Значит, виза не требуется.
На границе в «Хосе Марта» пограничник меня ещё спрашивает: «Так вы работать или отдыхать?» А я, как меня научили, бодро рапортовал: «Отдыхать!» Хотя там, за границей, меня и ждал официальный автомобиль Министерства туризма и «группа товарищей», чтобы вместе работать. И они действительно стали мне хорошими товарищами и показали мне, какие замечательные люди кубинцы.
Про официального переводчика (того, который потом уехал к жене в Чили и памятно шептал мне о карточной системе под аккомпанемент оркестра на Соборной площади) я уже рассказал. Но переводчик
А «первым номером» был официальный гид. Назовем его Хосе. Он честно показал мне всё что полагается. Прекрасные колониальные дворцы и соборы, великолепные пляжи и уже тогда кое-какие неплохие отели, фантастические пейзажи. Куба ведь действительно рай на земле. И, не зная испанского и советских реалий, иной турист даже не догадается обо всех остальных особенностях системы.
Но показал мне Хосе и то, что не вполне полагается. А именно свою пятиэтажку в новой, социалистической, Восточной Гаване. Вода в подъездах тогда, в третий год «особого периода», ещё не стояла. Но впечатление уже тогда было сильным.
Я, в свою очередь, делал вид, что ничего не понимаю, когда за компанию со мной ребята участвовали в полагающихся мне по программе Минтура перекусах. Например, в первый же день, в полном соответствии с базовой программой изучения исторических достопримечательностей и природных красот, мы отправились на запад страны, в долину Виньялес.
Место совершенно уникальное: скорее не долина, а как бы кратер. Но это не зев потухшего вулкана, а совсем другое геологическое образование. Поднимающиеся со дна «кратера» холмы когда-то были опорами крыши огромной пещеры, где обитали доисторические ящеры. Есть у долины и «идеологическая» нагрузка. Во-первых, рассказывая о динозаврах и прочих пресмыкающихся монстрах, экскурсовод-кубинец не преминет заметить, что сегодня Куба — одно из тех уникальных мест на планете, где нет не только доисторических, но и современных пресмыкающихся. То есть на Кубе вообще нет ядовитых змей. То есть здесь — безопасно. Это — первый «идеологический» посыл. Но есть и второй. И куда более политический. Сразу после революции группа художников расписала одну из местных скал огромными образами тех доисторических динозавров, бронтозавров и т. д. Примитивизм, но к месту. Естественно, эта скала подаётся как символ революционного пробуждения талантов. Хотя сразу после революции на Кубе так и было. Подобие «главлитов» образовалось позже.
Мы всё это дело осмотрели, и тут ребята говорят: «А не отобедать ли нам?» Мне показалось, что обедать ещё рановато. Но они как-то уж больно упорно настаивали. Я понял, что надо соглашаться. И правильно сделал. Оказывается, именно под скалой с монументальной живописью располагается ресторан, где тогда можно было платить и по внутрикубинскому «безналу». То есть за счёт «заведения» могли поесть и я, и мои товарищи.
И как же буквально в секунду ребята слизали с тарелок блюдо, которое туристам подаётся как «кубинская классика», но которое сами кубинцы не пробуют годами! Всего-то жареная свинина и «морос и кристианос». Дословно «мавры и христиане»: смесь чёрных бобов и белого риса.
Это была такая пятидневная игра. Фавор за фавор. Я соглашаюсь вовремя отобедать и помочь достать в валютном магазине молока. А мне не перечат, когда я хочу оторваться от делегации. И поехать с гаванским собкором ИТАР-ТАСС Костей Жуковским на те самые пляжи, где не туристы нежатся, а беглецы готовят к путешествию через Флоридский пролив свои самодельные плоты.
Наконец, «номер третий» нашей группы. Наш официальный водитель. Назовем его Рафаэль. Уже в летах, но очень подвижный и открытый. Напоследок, будучи человеком, естественно, очень скромного достатка, подарил мне набор миниатюрных бутылочек с ромом [14] .
14
В следующий раз такую готовность снять с себя последнее, ради в общем-то нового знакомого, я увидел только много лет спустя, когда в трущобах бразильского Сан-Паулу снимал нищую детскую футбольную школу. Именно из таких школ и выходят будущие чемпионы мира, но в начале ни они сами, ни их детские клубы никаких миллионов не видят. Напротив, с трудом сводят концы с концами, считают каждый крузейро, каждый реал. И вдруг, когда мы уже собрались уезжать, тренер несёт мне куртку их команды. На каждую такую куртку они объявляют подписку среди местной бедноты. Но такие искренние подарки нельзя не принимать.