Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник

Брилёв Сергей

Я тем не менее своими впечатлениями от наблюдений в Каракасе поделился со «старейшиной» российских международников академиком Евгением Примаковым. Спросил его, в чём, на его взгляд, смысл сотрудничества с такими «нетрадиционными» режимами, с их, конечно, весьма своеобразным взглядом на демократию и права человека. Примаков в ответ развил мысль о, как он выразился, «всеядности». Соответствует российским национальным интересам размещение Венесуэлой заказов на российских предприятиях? Конечно, да. Вот это и есть «всеядность».

...Вечер 2 июля 2006 года. Назавтра — День независимости Венесуэлы и тот самый парад, где впервые были явлены «Сухие» и Калашниковы. Послезавтра — День независимости США. Я в тот вечер оказался в «дипломатическом квартале» Каракаса и наблюдал своего рода соревнование между посольствами России и США. Приёмы идут и там, и там. Но кого теперь остаётся принимать американцам?

Скорее всего, оппозиционеров. Их, конечно, обласкают, но через считаные месяцы они проиграли и очередные выборы, так и оставшись вовне системы принятия решений. А сегодняшние решения Венесуэлы — это как потратить всё большие нефтедоллары и из всё более значительного оборонного бюджета. Американцы сами отказались от дальнейшего сотрудничества с Чавесом. И сами же себя наказали. Чавес (как когда-то кубинцы) взял и обратился к Москве. Ни под какими международными санкциями он не находится. Нефтедолларов у него много, платит он исправно. И почему же Москве было не воспользоваться ошибкой американцев? Вот в посольстве России и шёл приём не для оппозиционеров, а для высшего венесуэльского генералитета, который пришёл пообщаться с Михаилом Калашниковым и большой делегацией Рособоронэкспорта. С одной стороны, всё это очень похоже на го, как в своё время от США к СССР переметнулась Куба. С другой стороны, к счастью, природа этого нового альянса Москвы с Венесуэлой уже совсем другая: Венесуэле Москва оружие не поставляет, а с выгодой для себя продаёт.

И тем не менее. Всеядность всеядностью, но ухо надо держать востро. Всё-таки это — Латинская Америка, где со времён Фиделя российское оружие так и норовит всплыть в «третьих странах». Тем более что для других латиноамериканцев этот пример Кубы уже оказался заразительным.

Один только случай. Уже не Куба, а Никарагуа отличилась в 1995 году, когда из-за своего вечного пограничного спора пошли с очередной войной друг на друга Перу и Эквадор. В Никарагуа в это время у власти стояли уже никакие не сандинисты-интернационалисты, а вполне «буржуазное» правительство. Но и оно решило сыграть в большую политику, передав эквадорцам имевшиеся в Никарагуа советские зенитные комплексы «Игла». Желание эквадорцев получить «Иглу» объяснимо: только такие ракеты и могли сбивать находившиеся у перуанцев советские же самолеты «Су» (те были проданы самой Москвой). И именно обладание «Иглой» позволило Эквадору достичь с Перу военного паритета, чем быстро свести войну на нет. Это, конечно, предмет гордости для российских конструкторов: ведь одна угроза применить их системы заставила пушки не стрелять, а замолкнуть [23] .

23

Это, кстати, любимая мысль великого русского конструктора Михаила Тимофеевича Калашникова. Он часто к ней возвращается, а мне лично сказал на ступенях всё того же Пантеона Симона Боливара, куда Чавес позвал его вместе с президентами как нового кавалера венесуэльского ордена «Звезда Карабобо».

Но для военно-политического руководства в Москве такие истории — предмет не только гордости, но и беспокойства. Получается, что российским ресурсом играли без российского ведома.

Именно этот случай с Никарагуа, Перу и Эквадором я и привёл в пример во время интервью с Чавесом во «Внуково-2». Нет ли опасности, что и Венесуэла, заполучив российское оружие, передаст его в «третьи руки»? И Чавес прекрасно знал, что я имею в виду И не только в контексте стародавней теперь уже истории про Никарагуа, Эквадор и Перу, а из вполне свежих публикаций оппозиционной прессы самой Венесуэлы: о том, что Чавес решит передать пусть не самолёты «Су», так автоматы Калашникова брату-президенту Боливии Эво Моралесу или партизанам-революционерам в Колумбии. Конечно, задавать такой вопрос президенту было и некоторой бестактностью, но я рассуждал так: если даже такая версия и является провокацией, её тем более нельзя оставить без внимания.

Чавес мне на это сказал, что в Венесуэле каждый ствол будет на учёте. Прямой запрет на передачу российского оружия кому-либо вовне Венесуэлы есть и в контракте, который с Венесуэлой заключил Рособоронэкспорт. Будем надеяться, что так оно и будет. Новой России репутация «поджигателя войны» в Южной Америке совершенно ни к чему. Москва этого «наелась» ещё от кубинцев.

Но вернусь к своему разговору с Евгением Примаковым. У него к тезису о «всеядности» был и ещё один комментарий: что никак не может быть аргументом мысль о том, что делается это «лишь бы только насолить американцам». То есть, добавлю уже от себя, хочется Чавесу

ругаться с Америкой — пожалуйста. Но России втягиваться в такое противостояние — себе дороже. От этой логики холодной войны, когда всё, что плохо для Америки, хорошо для России, пора избавляться.

Проблема в том, что для Чавеса конфликт с Америкой — образ жизни. Чавеса можно понять. Кто начал первым, сейчас уже неважно. Хотя, строго говоря, начали американцы, вновь наступив на те же грабли, что и с Кубой. Вместо того чтобы попробовать понять логику всё более популярного у себя в стране Чавеса, сначала отказали ему в визе (когда он был ещё кандидатом в президенты), потом отказали в запчастях для своей военной техники. На Кубе всё начиналось с того же. И всё тот же кубинский опыт подсказал Чавесу, что делать. Тем более что Чавес не менее честолюбив, чем Фидель. И, как когда-то правитель маленькой Кубы стал лидером всемирного Движения неприсоединения, так и Чавесу хочется обзавестись каким-то глобальным статусом. Это вполне объяснимое желание. Как вполне объяснимы и препятствия, с которыми Чавес столкнулся во время эпопеи с самовыдвижением Венесуэлы в непостоянные члены Совета Безопасности ООН.

Целый год тогда Чавес разъезжал по планете, «сверял часы». Одна из первых остановок — Москва. Но почему же в России желание Чавеса обзавестись трибуной в ООН, чтобы показать «кузькину мать» американцам, хотя и поддержали, но ограничились скорее дежурными словами поддержки?

...Вы пробовали когда-нибудь жареный... козлиный хвост? А коровьи гланды, кишки и железы? Тоже нет? А зря! На самом деле это и есть самое вкусное. И непонятно, почему остальные народы этим брезгуют. Это надо обязательно попробовать. Не понравиться не может. Я это понял ещё в детстве. И в очередной раз убедился в своей правоте, когда настоял, чтобы такие кушанья не только отведал, но и снял на видеокамеру спецкор канала «Вести» Иван Кудрявцев. В сентябре 2007 года я уговорил министра иностранных дел России Сергея Лаврова взять его с собой в турне по Латинской Америке: в Перу, Парагвай и Уругвай. Вот в уругвайском Монтевидео я и подсказал Ивану верный адресок: ресторан «Эль Фогон» на улице Сан-Хосе. Иван вернулся с круглыми глазами: действительно вкусно.

Тогда я раскрыл Ивану и истинную причину, почему я советовал ему непременно побывать в том ресторане. Съёмка-то была не кулинарной, а политической. Именно на кадрах этого ресторана можно рассказать о прагматической линии, которую в отношении Латинской Америки выработала ещё советская дипломатия. А дело в том, что за столиками этого ресторана в своё время проходили встречи «специально обученных» советских представителей, которые добились, чтобы СССР мог выгодно торговать с латиноамериканцами даже на пике правления антикоммунистических хунт и в Уругвае, и в Аргентине.

Подробнее о том, как такой практический подход может работать, я расскажу в главе о войне за Фолкленды. Но уже сейчас замечу: «новой России» в Латинской Америке ничему новому особенно учиться и не надо. Ещё во времена СССР московскими прагматиками был выработан, на мой взгляд, единственно правильный курс. Биться с США на их «заднем дворе» себе дороже. Идеология вторична. А первично — достижение своих коммерческих интересов. Вот для этого как раз не грех применить и политический ресурс. Только не надо «перегибать палку». Что, собственно, и подтвердила фолклендская война, когда определённая часть советского руководства решила «повысить градус» советско-аргентинских отношений: с взаимовыгодного сотрудничества друг с другом до затратной, но борьбы. Борьбы с Западом, естественно. В итоге ни Аргентину это не спасло, ни Советскому Союзу сил не прибавило. Наоборот: поставило СССР на грань нового кризиса в отношениях с Западом. Никакая Аргентина того не стоила. Впрочем, об этом я действительно подробно поговорю во второй главе. А пока вернусь к Венесуэле.

Увидев, что в Москве с ним вежливы, но идеологическим брошюрам теперь предпочитают хорошо прописанные коммерческие контракты, Чавес (как когда-то Фидель) рванул в Африку: набирать горячих сторонников своего антиамериканского курса там. На африканские страны тогда пролился дождь венесуэльских нефтедолларов: это вам — на больницы, это — на школы, это — на детские сады, но вы, мужики, уж поддержите нас, когда дело дойдёт до голосования на Генассамблее ООН.

Не из-за этих ли непредвиденных расходов на миссионерство возникли шероховатости с социальными программами в самой Венесуэле? И соответственно — первые вопросы к Чавесу уже не только со стороны оппозиции, но и от собственных сторонников. А именно такие разговоры я слышал в трущобах Каракаса... Однако Чавес на это внимания не обращал. И так и продолжал неделями пропадать в далёких странах Африки и Азии, обхаживая их в преддверии форума ООН.