Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник
Шрифт:
Мне на этот счёт в своё время целый «брифинг» устроил начальник Российской антарктической экспедиции Валерий Лукин. В августе 1992 года мы познакомились в Монтевидео, куда как раз зашло российское научное судно «Академик Фёдоров». На его борту в Уругвай, чтобы дальше лететь в Москву, прибыли участники первой совместной российско-американской экспедиции по Антарктике на дрейфующих льдах. Собственно, именно та, первая встреча с Лукиным заставила меня смотреть на полярников как на людей больше политических, чем научных.
— Теперь уже не секрет, что отдельные советские астрономы на антарктических станциях занимались тем, что определяли характер НЛО, которые
Так слово за словом, фраза за фразой перед нами открывался стратегический характер антарктических исследований. Открывалась и некоторая странность, что теперь Россия и Америка в Антарктике вместе. Ведь Лукин вернулся из первой в истории совместной российско-американской антарктической экспедиции. Он и объяснил:
— Ещё недавно самым передовым кораблём для антарктических исследований был советский «Академик Фёдоров». Но теперь появился и немецкий корабль «Полар Штерн». У американцев подобного судна нет. Немцы приковали к себе весь исследовательский мир Запада. Вот американцы сразу и откликнулись на наше предложение задействовать «Академика Фёдорова», — объяснял Лукин необычную формулу работы, которую вынуждены были тогда найти российские полярники и, как всегда напористо, лоббировали американцы. — Это и американцам расширяет горизонты, и немцев лишает монополии. Хотя наше предложение — от бедности. Надо заработать то, чего недодаёт родное правительство.
На дворе, напомню, был 1992 год. Год «шоковой терапии». Подтянуть пояса пришлось всем. Российские полярники тогда готовили планы консервации российских антарктических станций. Из-за нехватки средств эти «заявочные столбы» приходилось не сносить, но дать им покрыться многолетним слоем снега.
В те же годы под неслыханным политическим прессом вдруг оказывается и научный эксперимент на российской станции «Восток». Вот уже много лет учёные ведут там глубокое бурение льда. Смысл в следующем. Антарктический лёд и снег — кладовая информации о том, как менялся климат на всей планете. В Антарктике, как известно, холодно. Снег выпал — и лежит, не тая. На него выпадает новый снег. И получается, условно говоря, как с кольцами древесного ствола. По их толщине даже юный натуралист может распознать, какой год был повлажнее, какой посуше, какой пожарче, какой похолоднее и сколько таких лет было. Вот и в слоях антарктических снега и льда — целая энциклопедия. Что и позволяет определиться, например, с «глобальным потеплением». Катастрофа это или естественное колебание, какие уже случались в прошлом? А зная историю, можно составлять прогнозы на будущее: погоды, а значит и... потребления топлива. А значит, и цен на нефть и газ. И этот проект бурения льда на станции «Восток» вдруг оказывается под огнём критики защитников природы и политиков. Главная претензия — бурильщики затронут уникальное подземное, вернее подлёдное озеро. Но что, про это озеро раньше никто не знал?! Вспомнили, когда Россия ослабела.
И вот двумя годами позже, после встречи
Но вижу, слушает меня Петр Степанович не очень внимательно. Вернее, слушает, но всё норовит перевести разговор на тему, которая мне совершенно не нравится. Однако, к своему ужасу, начинаю понимать, что генерала-авиатора мне уже не отвлечь и не переубедить.
— Слушай, а вот бы порулить самолётом, на котором мы сейчас летим!
— Пётр Степанович, а вот станция «Восток»...
— Да, очень интересно ты мне сейчас рассказал. Знаешь,
ты спроси, кто тут у них старший. Может, разрешат сейчас сесть за штурвал?
— Товарищ генерал-полковник, так ведь вы ни разу таким самолётом не управляли...
— Ну и что? Я же заслуженный лётчик СССР и главком ВВС России.
— Но самолёт-то не российский.
— Ну и что? Я вот недавно в Штатах был, у прежних «вероятных противников». Они мне показали свой стратегический Б-52. Ничего, разобрался. А тут всего-то пассажирский «Гольфстрим». Давай-давай, сходи, узнай!
— Слушаюсь, — только и оставалось практически по-военному ответить мне.
Деваться некуда. Пришлось идти узнавать, не разрешат ли чилийцы порулить своим президентским самолётом главкому ВВС России. Чилийцы, конечно, удивились. Но и обижать почётного гостя не хотели. Впрочем, не хотели и рисковать жизнями остальных. Давайте, говорят, сейчас сядем в Пунта-Аренас, выпустим всех, там и летайте.
И действительно: сели мы в Пунта-Аренас, все остальные главкомы отправились погулять по берегу Магелланова пролива, а Дейнекин — в кабину пилота: над этим проливом летать. Ну, и я с ним: переводить, что там и как устроено. Признаться честно, я и по-русски не понимаю, о чём идет речь. Но деваться некуда.
С переводом вопросов про обледенение я ещё как-то справился. А когда речь зашла о показателях приборов...
Но на то Дейнекин — профессионал, что они с чилийским пилотом быстро друг друга поняли и без перевода. Понажимали какие-то кнопочки, умилённо друг на друга посмотрели и взлетели. На то Дейнекин и военный лётчик, что гражданский самолёт «Гольфстрим» президента Чили он решил испытать «по полной программе». Вниз головой мы, конечно, не летели. Но крен градусов в сорок делали. Барражировали, однако.
Дейнекин усадил меня за своей спиной. На прикладной стульчик. Наверное, штурманский: без ремней. Так что во время исполнения им пируэтов я чуть не свалился. С тех пор «свалиться со стула» для меня — больше, чем просто образное выражение.
Наконец идём на посадку. Здесь как раз потребовался перевод. И ещё какой! Трёхсторонний! Потому что Дейнекин говорил только по-русски. Я это дело переводил пилоту на испанский. Пилот с диспетчером, как и полагается при подлёте к международному аэропорту, переговаривались на английском. Генералу Дейнекину, естественно, хотелось знать, о чём это они там разговаривают. Пилот спрашивал, о чём это я с главкомом.
Но даже при всей этой «болтанке» я всё-таки успел для себя отметить, на каком же хорошем английском говорили чилийцы: явно на британский манер, которому они научились у союзников-британцев во время войны за Фолкленды.
Подвешу пока эту интригу. Тем более что нам с главкомами ВВС предстояло следующее «плечо»: ведь Пунта-Аренас была только транзитной посадкой, а нам предстояло лететь ещё дальше на юг, мимо мыса Горн уже к самой Антарктиде.
Но в аэропорту вдруг происходит заминка.