Фигляр дьявола
Шрифт:
Раненый обильно истекал кровью, люди кричали, на верхних этажах продолжалась стрельба. Сержант остановился, перевернул на живот раненого — типичного смуглолицего латиноамериканца, сомкнул у него руки за спиной и защелкнул на них наручники. Сунув пистолет в кобуру, он поднял «инграм», отсоединил магазин, убедился, что там осталось примерно восемнадцать патронов, и через двойные стеклянные вращающиеся двери ворвался в вестибюль, держа в одной руке «инграм», а в другой полицейский значок.
Первое, что он отметил для себя, это резкие звуки звонков тревоги. Двое людей в гражданской одежде — доктор и медсестра
Отмечая все это про себя, он уже точно знал, что произошло и откуда доносилась стрельба. Лукко посмотрел на лифт и тут же решил, что ни в коем случае нельзя пользоваться этой ловушкой, поэтому побежал к лестнице и стал подниматься наверх, но не слишком быстро, соблюдая осторожность.
К тому времени как он достиг восьмого этажа, к звону добавился вой сирен подъезжающих полицейских патрульных машин. Подождав немного и переведя дыхание, Лукко взял наизготовку «инграм» и осторожно выглянул в коридор. Сердце его бешено заколотилось, сцена представляла собой картину кисти Гойи. Восемь трупов. Три «санитара», которые на самом деле были переодетыми полицейскими из отдела охраны свидетелей. Два полицейских из отдела по убийствам, которые постоянно дежурили у дверей палаты Малыша Пи. И два бандита-колумбийца, у одного из которых лицо представляло собой неузнаваемое месиво, а второго Лукко знал — владелец бара в Майами, имевший лицензию частного пилота.
Один полицейский из отдела охраны свидетелей еще дышал, а Бенуэлл из 14-го полицейского участка тихонько шевелился. Спина его представляла собой кровавое месиво. Впрочем, кровь была повсюду. Внезапно звон прекратился.
Кто-то где-то вскрикнул, заплакала женщина.
Теперь Лукко мог прислушаться, но повсюду стояла необычная тишина. Бывший морской пехотинец, а теперь полицейский осторожно двинулся вперед, понимая, что каждая секунда может стать последней в его жизни, он ловил каждый звук и следил глазами за малейшим движением. От него теперь требовалось только одно — остаться в живых.
Лукко подошел к распахнутой двери охраняемой палаты, перешагнул через Бенуэлла, перевернутое кресло и блокнот полицейского с незаконченными подсчетами времени переработки сверхурочных. Малыш Пи был мертвее мертвого. В него стреляли из автомата и обреза, как от двери, так и в упор. Капельница свалилась на Поросенка Малруни, который сидел, прислонившись спиной к стене в углу рядом с кроватью, зажав в безжизненной руке «кольт». Грудь его была разворочена выстрелами из обреза, лицо выражало не удивление, а скорее… сожаление.
Лукко не позволял себе расслабиться, чутье его было обострено до предела. Может быть, здесь есть еще кто-то, кого он не заметил? Может, и сейчас на него направлено дуло? Он украдкой двинулся вдоль стены, следя одним глазом за дверью, а другим заглянул под кровать. И сразу увидел оцепеневшую от страха Бернис, медсестру, чья сестра убила насильника. По ее красивому темнокожему лицу, искаженному от ужаса, текли слезы.
— Ты в порядке?.. — тихонько прошептал Лукко.
Она испуганно
— Оставайся там…
Бернис снова кивнула.
— Не двигайся…
Напряжение, в котором находился Лукко, несколько ослабло после краткого общения с живым человеческим существом. Он двинулся назад к двери. Со всех концов здания доносились крики команды, треск полицейских раций, на улице вновь раздался вой сирен. Настоящая трагедия. Убито по крайней мере семь полицейских и очень важный свидетель по делу о наркотиках. А во время своего телефонного звонка Малруни связал все это с Рикардо Сантосом и неизвестной девушкой. Которая лежала здесь же. В этом здании. В морге больницы Бельвью.
Холодок пробежал по спине Лукко.
— Проклятье, — прошептал он, рванулся к лестнице и понесся через три ступеньки на первый этаж, где находился морг.
На шестом, четвертом и третьем этажах его чуть не пристрелили свои же полицейские, и ему пришлось громко кричать на ходу: «…полиция, полиция, полиция…» До него донеслись обрывки фраз: «…шесть полицейских убиты на восьмом этаже… этого я не знаю». Это кто-то отвечал на вопросы вездесущих журналистов, на вполне естественные вопросы, что случилось и откуда взялись эти вооруженные опасные преступники. Репортеры из Си-эн-эн уже окрестили трагедию «кровавой бойней в Бельвью».
В морге стояла тишина.
Зеленые двери захлопнулись за ним. Он смотрел на две недопитые чашки кофе и шахматную доску на сером металлическом столе. Лукко тихонько двинулся к дверям, которые вели в помещения, где в холодильных контейнерах, задвигающихся в стену, хранились трупы.
Дверь открылась, и в комнату вошла смуглая латиноамериканка лет пятидесяти в зеленом комбинезоне, резиновых сапогах и резиновых перчатках. В руках она держала большой, черный, прорезиненный пакет для мусора, казавшийся на вид довольно тяжелым. Она бросила равнодушный взгляд на Лукко, сжимавшего в руке «инграм», и хотела пройти мимо.
Волосы на затылке у сержанта встали дыбом.
— Давай сюда, — сказал он, приглядывая за дверью.
Женщина покорно остановилась. Лукко кивнул на черный, тяжелый, прорезиненный пакет.
— Высыпай, что там есть.
У него свело желудок от предчувствия того, что он может увидеть в пакете.
— Зачем?
— Быстрее высыпай. Прямо сюда, на пол.
Женщина пожала плечами, опустила пакет на кафельный пол, взяла за нижние углы и вывалила содержимое. Вид и запах были ужасными, но сержант Эдди Лукко облегченно вздохнул, потому что среди рассортированных по пластиковым пакетам внутренних органов, удаленных во время вскрытия, он не увидел того, что со страхом ожидал увидеть — голову и руки неизвестной девушки, которая каким-то образом была связана с кровавой бойней на восьмом этаже.
Лукко прошел в помещение, где хранился ее труп, там находился один из работников в зеленом комбинезоне.
— Привет, сержант, что это у тебя за пушка?
Лукко посмотрел на мужчину и опустил «инграм».
— А вы тут в шахматы играете?
— Конечно. Это же не запрещено законом, правда?
— Ты не слышал шум?
— Слышал несколько сирен, но это же больница.
— Значит, все в порядке.
— Разумеется.
Служитель спокойно смотрел на сержанта, наверняка думая про себя, какого черта он сюда заявился.