Фигляр дьявола
Шрифт:
— Ты помнишь «Парагон»? — спросил он у Шабодо. — На этот раз проблема как раз противоположная. Как мне обмануть начальство и выцарапать еще несколько недель?
— Зная тебя, могу думать, что ты уже занимаешься этим, — усмехнулся венгр и уставился в глаза Джардину, пока тот не улыбнулся.
Шабодо облегченно вздохнул.
— Слава Богу.
— Так что не очень дави на них, ладно? — попросил Джардин. — Мне кое-что пообещали.
— Я дам им передохнуть, но только слегка. Не думаю, что даже тебе удастся выбить необходимые нам двадцать недель.
— Да, — согласился Джардин, — столько и я не смогу.
— А что тогда?
— Сам полечу в Боготу и завербую агента из местных, — машинально ответил Джардин.
— Я работаю, исходя из худшего. Выбей мне десять недель, и я передам тебе двух агентов, которыми мы все будем гордиться.
Джардин допил чай.
— Сделаю все возможное…
Слабые лучи солнца проникали сквозь окна в дом. Струйки пара лениво поднимались вверх от электрического чайника, стоявшего на полу рядом с переворачивающейся школьной доской. Двое мужчин в серых утепленных тренировочных костюмах сидели за длинным столом, прислушиваясь к отдаленному воркованию диких голубей и щебету снегиря.
Гарри Форд и Малькольм Стронг беседовали с хрупкой, похожей на птичку женщиной по имени Агнес, которая носит очки с сильными, затененными стеклами. Форд предположил, что она австрийка. Агнес было около шестидесяти, и предметом, который она преподносила им спокойным тоном беседы, являлась психология дневной и ночной жизни под чужим именем. Гарри наскучили ее постоянные втолковывания того, что она называла одиннадцатью основными правилами конспиративной деятельности с использованием легенды и фальшивых документов. Прошло уже десять дней с того момента, как он вернулся в Англию, и сейчас половина его мыслей занята войсками специального назначения в Персидском заливе, действующими в тылу на территории Ирака, а вторая половина Элизабет — ее длинными, стройными ногами, страстью и потрясающей сексуальностью. Она самая элегантная, спокойная… и самая чувственная из когда-либо встречавшихся ему женщин. Познакомились они почти два года назад.
Она тогда только что закончила Оксфорд, получив степень бакалавра с отличием, и была очень привлекательна, обладая голосом образованной американки и самоуничтожающим чувством юмора. Они встретились на скачках, когда лошадь, на которой скакал Гарри, пришла последней, но ее участливое отношение к постигшей его неудаче, заставило Гарри почувствовать себя намного лучше.
Он выяснил, что она вроде бы живет с преуспевающим фотографом, который старше ее на двенадцать лет, а ей двадцать четыре. Приглашая Элизабет пообедать, Гарри чувствовал некоторую неуверенность. За обедом последовала поездка в Херефорд, где они провели вечер с несколькими его друзьями в общежитии для семейных офицеров. Потом было еще два свидания, а в субботу они снова пошли на скачки, но на этот раз уже в качестве зрителей. Начался дождь, Элизабет схватила его за руку, и они побежали. Поначалу Гарри думал, что они бегут в поисках ближайшего укрытия от дождя, но они бежали все дальше и дальше под усиливающимся дождем. Выбежав на несколько сот ярдов за скаковой круг, они перебрались через деревянную изгородь и очутились в поле доходящей до пояса и намокшей на дожде пшеницы. Элизабет повалила его на землю, поцеловала жадным, полным желания поцелуем, стянула с Гарри брюки и овладела им сначала нежно, а потом с неистовой страстью. Ветер колыхал пшеницу, и одежда на них моментально промокла насквозь.
Выходные они провели в постели в ее квартире, расположенной в северной части Лондона в Хайгейте, изумляя друг друга неиссякаемой энергией, нежностью и изобретательностью под песни Тины Тернер и музыку ансамбля «Кьюэ». Элизабет по уши влюбилась в него, а он в нее.
Она позвонила фотографу, который работал в Лос-Анджелесе, и в ходе беспорядочного разговора, длившегося сорок одну минуту, сообщила, что их роман закончен и что она нашла мужчину, с которым не хотела бы расставаться до конца жизни.
Венчание Гарри Форда и Элизабет Лидбиттер состоялось спустя три месяца в гвардейской часовне рядом с Сент-Джеймсским парком в Вестминстере. В специальный воздушно-десантный полк набирали лучших офицеров британской армии, и только примерно восемь из сотни желающих успешно проходили тщательный отбор, требующий отличной физической подготовки и интеллекта. Родным полком, в котором капитан Гарри Форд начинал службу, был полк шотландской гвардии, поэтому они и венчались в гвардейской часовне. После медового месяца, проведенного на Карибских островах, они переехали жить в общежитие для семейных офицеров в Херефорде, где Лиз на удивление легко сошлась и подружилась с молодыми женами офицеров. Молодожены проводили время, занимаясь любовью, посещая скачки, плавая на ее маленькой яхте, подаренной на двадцатитрехлетие отчимом, обедая и выпивая в дружном, поистине семейном кругу офицеров и их жен, чем всегда отличался полк.
Счастливые дни.
— …в не такой уж нереальной ситуации, когда сталкиваетесь с кем-то, кто вас знает, скажем, на корриде в Антьокии, а может, в Медельине? Пабло до сих пор посещает корриду. А если вы справитесь со своей задачей, то и вам придется бывать там. В его свите.
Похоже, Агнес задавала вопрос.
Гарри бросил взгляд на Малькольма Стронга, который вскинул брови, и это означало, что он не знает, как ответить.
— Я не обращу внимания. Особенно постараюсь не встречаться взглядом.
— Хорошо, но они машут вам программкой, пытаясь привлечь ваше внимание. Выкрикивают ваше настоящее имя.
— Вы имеете в виду «Пакет»?.. — простодушно поинтересовался Гарри, а Малькольм усмехнулся.
В наступившей тишине Агнес смотрела на него. Гарри уже начала утомлять эта секретная служба. Он нелегально работал в Северной Ирландии, выпивая в пивных и игорных лавках с самыми опасными мужчинами и женщинами из «временной» ИРА. Курс армейской разведки для этой работы довольно сложен. Откровенно говоря, капитан войск специального назначения не понимал, зачем ему нужно выслушивать всю эту болтовню. Он говорил по-испански, объектом его деятельности была Южная Америка, возможно, Колумбия, куда он уже выражал добровольное согласие отправиться служить в составе полка. Гораздо проще было бы указать ему цель и сказать: «Вперед, Гарри, проникай в этот или тот кокаиновый картель. Вот твои документы, чрезвычайные связники, радиочастоты для спутниковой связи, таблица передач и шифры».
И вот теперь его всему этому обучали. Гарри даже начал подумывать, что хваленая секретная служба понятия не имеет о том, как другие подразделения готовят агентов и проводят тайные операции.
И не такие уж они все хитрые. У Агнес только что вырвалось то, о чем он, да безусловно и «Багаж», все время подозревали: главной целью всей этой операции был Пабло Энвигадо.
В то время как «Пакет» и «Багаж» сидели с Агнес на «пасеке», Пабло Энвигадо заканчивал завтракать на веранде ранчо, расположенного в восьмидесяти милях к югу от Санта-Фе-де-Антьокия. Ранчо принадлежало преданному и надежному другу, который благоразумно уехал по делам в Чили. В пампасах, тянущихся за верандой, несколько парней объезжают лошадей, прислуживают в доме преданные картелю слуги, охраняют ранчо вооруженные телохранители. Гостями Пабло, завтракавшими вместе с ним, были человек, называвший себя Рестрепо, и Герман Сантос, миллионер, отвечавший за распространение кокаина в Майами, и брат Рикардо Сантоса Кастанеды, убитого (после того как его всю ночь пытали Мурильо и Бобби Сонсон) Рестрепо по приказу Пабло. Его тело без головы и рук не должны обнаружить еще несколько недель, а пока оно покоилось в иле на дне Ист-Ривер.
— Итак, дорогой друг Герман, Луис привез хорошие новости из Нью-Йорка.
Герман Сантос похудел на несколько фунтов, выглядел изможденным, хотя обращались с ним любезно, как с почетным гостем. При этих словах Герман расслабился и принял из рук Энвигадо чашку со свежим кофе.
— Они нашли девчонку?
Пабло кивнул, добродушно улыбаясь.
— Да, девчонку нашли.
— Слава Богу, — Герман Сантос перекрестился. — Они едут сюда?
— Конечно, дружище. Может быть, это даже уже и они. — Пабло улыбнулся и посмотрел через плечо Сантоса на прерию. Герман тоже обернулся, увидел всадников на пони и больше не увидел в жизни ничего.