Фигляр дьявола
Шрифт:
Швейцар провел Лукко в комнату для носильщиков и швейцаров, расположенную сбоку от главного входа. Луис оказался услужливым человеком со смуглым, оливкового цвета лицом. Он внимательно рассматривал фотографию, поворачивая ее под разными ракурсами. Собравшаяся в вестибюле группа японских бизнесменов двинулась на выход с таким видом, словно они собирались завоевать Нью-Йорк.
— Да, это мистер Энрикес.
Лукко видел, что швейцар совершенно уверен в своих словах.
— Очень хорошо, давайте пройдем в вестибюль. Там сядем и поговорим вдвоем.
Детектив
В вестибюле Лукко отыскал пару кресел рядом с высокой мраморной стеной, отделяющей их от группы рекламных агентов-англичан, которые только что вошли в отель, столкнувшись в дверях с выходившими японцами.
Они сели в кресла, и Лукко снова протянул Луису фотографию.
— Посмотрите хорошенько.
— Это Энрикес. А это его девушка, та самая, что сбежала.
Что там говорил Симба? «Девчонка сбежала от него. Он просто рехнулся…»
— Что вы имеете в виду? Пошла погулять?..
— Он спустился к дверям и спросил меня, не видел ли я его… нет, имени он не назвал. Спросил, не видел ли я молодую леди, которая была с ним.
— А что еще?
«Имя, мы подбираемся к этому…»
— Но она так и не вернулась.
«Да, не вернулась, она лежала в морге больницы Бельвью».
— А Энрикес?..
— Он еще пару дней оставался в отеле, потом выехал. Но он оставил мне записку с номером телефона и попросил позвонить ему, если она вернется и будет его разыскивать. Но она не вернулась.
— А записка у вас?
— Конечно.
Луис вытащил из кармана потрепанную книжку и достал из нее клочок бумаги из гостиничного блокнота. Такие блокноты лежали в номерах возле телефонов. Взглянув на номер, Лукко понял, что это где-то в Джэксон-Хейтс. В зоне действия 110-го полицейского участка, где обитали крупные колумбийские воротилы. Он спрятал бумажку с номером телефона в карман.
— Спасибо, Луис. Что-нибудь еще?
Хороший полицейский обязательно задавал такой вопрос, даже если допрашиваемый только что признался в массовом убийстве, четырех изнасилованиях, краже и вооруженном грабеже.
— Девушка действительно симпатичная. Но, Бог мой, она была такой молоденькой.
— Несовершеннолетняя?
— Ни в коем случае, их бы не зарегистрировали в отеле. Я думаю, ей лет восемнадцать-девятнадцать. Фотография не очень хорошая, лейтенант. Она могла бы стать кинозвездой. — И вдруг вполне логичная мысль осенила Луиса. А логика заключалась в том, что он сидел и разговаривал с полицейским из отдела по убийствам. Он посмотрел в глаза Лукко. — Проклятье, девочка мертва, да?
Лукко кивнул.
Внезапно на Луиса навалилась усталость.
— Этот проклятый город, парень…
Примерно такого же результата Варгос добился от службы сервиса и горничных. Некоторые помнили эту парочку, поселившуюся в номере с громадной кроватью. Мистер Энрикес хотел номер с видом на Сентрал-парк, но вынужден был занять номер, окна которого выходили на противоположную сторону, на Шестую авеню. Они заказали в номер шампанское, а позже отправились обедать. Никто не знал куда. На следующий день до девяти утра оставались в постели, а потом пошли за покупками. Одна из горничных вспомнила фирменные пакеты магазинов «Джакки» и «Блумингдейл». И «Банана рипаблик».
Девушка заказала в номер кока-колу и бутерброды с цыпленком. Это было около десяти вечера. Официант из службы сервиса вошел в гостиную и услышал стук в дверь, доносившийся из спальни. Он открыл дверь, девушка засмеялась и сказала, что ее глупый дружок по ошибке запер ее, пока она спала. Она дала официанту десять долларов чаевых, что сразу показалось ему странным, надела жакет и вышла вместе с ним из номера, даже не притронувшись к бутербродам с цыпленком. Потом спустилась на лифте на первый этаж.
Вот так и обстояло дело. Девушка вышла в город, и где-то между десятью вечера и без десяти семь утра Апач украл у нее сумочку, и она умерла, наглотавшись собственной рвоты, от передозировки «крэка», смешанного со множеством грязных добавок, что и послужило поводом для передачи этого дела в отдел по расследованию убийств.
Лукко подумал, выяснит ли он когда-нибудь, что она делала между десятью вечера и шестью утра. Он вспомнил широкую усмешку Симбы Патриса: «Парень, я ей ничего не продавал…»
Черт побери, что он хотел этим сказать?
— А еще я выяснил ее имя, — сказал Варгос.
Они ехали в коричневом «додже» без опознавательных полицейских знаков, подпрыгивая на выбоинах и с трудом прокладывая себе путь в интенсивном, как всегда в час пик, потоке транспорта, направляясь на восток по Пятьдесят седьмой улице. За рулем сидел Варгос.
Лукко посмотрел на идущий впереди грузовик. Возле тротуара конный полицейский беседовал с высоким темнокожим юношей, который стоял спокойно, уперев руки в бока. Потрескивала рация, самые нетерпеливые водители давили на клаксоны. Лукко знал, что навсегда запомнит этот момент, как запомнил день, когда услышал об убийстве Кеннеди.
— Только без шуток, — небрежно бросил он. — Как ее зовут?
Варгос назвал имя. Лукко кивнул. Да, так и должно быть, мирское имя, которое ему нужно было выяснить, которое непременно имел неопознанный труп.
— А как насчет фамилии?
— Дай передохнуть, Эдди. Это только начало.
11
Хороший парень Бог
— Черт побери, я не понимаю, что за игру ты ведешь, Дэвид?
Стивену Маккрею не хватало той холодной ярости, которую демонстрировали предыдущие шефы секретной службы. Дэвид Джардин подумал, что Маккрей ведет себя как ребенок. А это, возможно, делало его еще более опасным. Они разговаривали в мужском туалете своего клуба в Сент-Джеймсе. Джардин мыл руки, а сэр Стивен заканчивал свои дела возле писсуара.