Фигня (сборник)
Шрифт:
– Ну что, Ваня, примем последний бой… – сказал Вадим.
– Погоди, не хорони раньше времени.
Иван вгляделся вдаль. Из леса гурьбой выходили министры.
– А солдат-то нет. Одни министры, – сказал Иван.
– Какие они министры? Уголовники. Ухлопают за милую душу, – возразил Вадим.
– Я своих уголовников не боюсь, мы к ним привычные, – добродушно улыбнулся Иван.
Вадим прицелился, но Иван положил ладонь на ствол винтовки.
– Бей поверх голов.
– Почему? – дернулся Вадим.
– Испугаются они, уйдут.
– А нам? – задумался Вадим.
– И нам ни к чему.
– Постой, постой! За что же мы воюем? – рассердился Вадим.
– За идею! – Иван поднял вверх указательный палец, на котором сидела крупная тропическая кузумла.
Иван в ужасе стряхнул кузумлу, грязно выругавшись. Она не спеша поползла в сельву.
– Бей поверх голов! – твердо приказал Иван.
Вадим прищурился, опустил вниз ствол винтовки.
– А почему, собственно, вы командуете? – вспомнил он давнюю тяжбу о приоритете.
– Советую, Вадя, советую…
Вадим выстрелил. Видимо, давно не стрелял из винтовки – отдача приклада отбросила его назад и больно ударила о скалу. Вадим завертелся на месте, воя от боли.
– Экий ты невезучий… – покачал головой Иван и тоже выпалил в воздух.
Министры залегли на опушке, с их стороны зазвучали выстрелы.
Ослик послушал этот шум и, махнув хвостом, удалился в сельву по направлению к правительственной деревне.
– Слышь, Вадим, а они тоже поверх голов бьют. Или стрелять совсем не умеют, – сказал Иван.
– А вам не нравится? Вам бы хотелось прямо себе в лоб? – сарказм Вадима был сильно подогрет болью в плече.
– Скорее тоже сообразили, что помирать неохота, – продолжал свои умозаключения Иван. – Тогда пора садиться за переговоры.
И, словно услышав эту мудрую сентенцию, министры на опушке выкинули белый флаг.
– Сдаются! – радостно воскликнул Вадим.
– Чего им сдаваться? – резонно возразил Иван. – Поговорить хотят.
На опушке выросла фигура Федора, размахивающая белым полотенцем.
– Давай сюда! Оружие брось! – крикнул ему Иван.
Федор отбросил пистолет и не спеша зашагал к укреплению агентов Интерпола.
Он подошел к брустверу и воткнул палку с привязанным к ней полотенцем между камней.
– Привет, – сказал Федор.
– Привет, – кивнули интерполовцы.
– Мужики, давайте не осложнять международную обстановку, – с ходу начал Федор. – Вы далеко не убежите, да и нам бегать за вами неохота. Приказано доставить вас к Пересу. А мне, между прочим, пора домой. Поэтому у меня компромиссное предложение: мы вас Пересу не сдаем, а забираем на родину. Но вы о Касальянке – ни гугу. Понятно? Кто здесь живет, что выращивают…
– Значит, чай все-таки наркотик? – в упор спросил Вадим.
– Хуетик! – с ходу образовал неологизм Федор. – Тебе что за дело?
– А то, что мы с наркотиками боремся, – сказал Иван.
– Ну и боритесь сколько угодно! Вам мало анаши?! Чего вы на чай набросились?
– Федор, вы нам предлагаете сделку с совестью. Мы ее не принимаем, – сказал Вадим.
– Чего же вы хотите?
– Чтобы по-честному, – сказал Иван.
Федор плохо понимал, что значит по-честному в данной обстановке.
– Если вы нас догоните – сдавайте Пересу. А не догоните… Сдадим вас Интерполу, – развел руками Иван.
С этими словами Иван забросил на каждое плечо по винтовке и зашагал прочь. Вадим последовал его примеру.
– Тьфу ты! Идиоты… – сплюнул Федор.
Он встал на бруствер и принялся размахивать белым флагом, привлекая внимание министров.
Министры загорали на опушке, не обращая внимания на призывы начальника.
– И эти кретины… – безнадежно пробормотал он и, спрыгнув с бруствера, зашагал к своему войску.
Глава 17
Чаепитие
Вечером в народной деревне была устроена официальная церемония чаепития в честь прибывших гостей.
Торжество происходило в избе-читальне, поразившей Бикова обилием и качеством книг. Брокгауз и Ефрон в старом издании, полная библиотека Сойкина, прижизненные публикации Пушкина и Толстого, не говоря о современных книгах. Наиболее полно была представлена русская философия – от протопопа Аввакума и Чаадаева до Николая Федорова и Лосева.
Сама изба-читальня являла собой вполне современную постройку, в которой черты русского стиля использовались лишь в качестве декора: петушок на коньке крыши да резные ставенки на окнах.
Внутри находились три зала – читальный, конференц-зал и компьютерный.
Увидев новенькие «Макинтоши», оснащенные принтерами и сканерами, Биков заплакал.
– Ну просто спасу нет! – растроганно выругался он. – Мы у себя в редакции два года просим… Я в «Лексиконе» работаю! – вдруг агрессивно и малопонятно воскликнул он, и тут же к нему подскочил официант с подносом, на котором стояли дымящиеся чашечки чая.
Биков выпил и присмирел.
Объяснения новоприбывшим, которые на этот раз были в полном составе, включая министра по особым поручениям, давал староста народной деревни Олег Григорьевич Брусилов – как позже выяснилось, заслуженный артист республики, бывший баритон Мариинки и по совместительству известный целитель-травник. А также внук знаменитого генерала, героя первой мировой.
Он был комплекции канцлера Коля – такой же осанистый, источающий мощь и доброжелательность.
– «Маки» нам поставила фирма «Эппл» по просьбе Якова Вениаминовича, – объяснял он плохо понимавшим женщинам. – Теперь мы в Интернете, смотрим Россию он-лайн.
Ольга и Исидора кивали с глубокомысленным выражением на лицах. Биков же так часто поминал Спасителя, что просто-таки удивлял своею набожностью.
Максим задержался в читальном зале и со страстью бывшего литературоведа перелистывал антикварные издания.