Фиговый листочек от кутюр
Шрифт:
– Войдите! – крикнула я и схватила халат. Наверное, Лизе или Кирюшке что-то понадобилось. Но в спальню вошел Роман, одетый, несмотря на более чем поздний час, в элегантный черный костюм.
– Что случилось? – удивилась я.
Мужчина мрачно улыбнулся:
– Все плохое уже произошло, я пришел поговорить.
Не дожидаясь приглашения, он сел на диван и заявил:
– Завтра в десять утра явится нотариус.
– И что?
– Вскроют завещание, поэтому не планируй никаких дел на этот час.
– Я-то с какого бока должна присутствовать
Роман пожал плечами:
– Наверное, беспокоитесь, что будет с вашей дачей?
Я пожала плечами:
– Что будет, то и будет, я понимаю, что смерть Глеба Лукича внесла коррективы в планы.
– Вам жаль дома? – спросил Роман.
– Мне жаль Ларионова, – парировала я.
Пару секунд Миловидов смотрел на меня своими темными, непроницаемыми глазами, по их выражению было совершенно непонятно, о чем он думает. Взгляд не выражал ничего: ни интереса, ни сочувствия или приязни. Так смотрит на покупателей плюшевый мишка, поблескивая пуговичками, пришитыми по бокам носа.
Неожиданно Роман спросил:
– Если бы некто, провидение, скажем, предложило вам обмен: оживлю Глеба, а ты откажись от дома. Ваше решение?
Забыв, что на мне только крохотный халатик, вернее, шелковая распашонка, я вскочила с кровати и забегала по комнате в полном возмущении.
– К сожалению, у меня на руках дети и животные, иначе…
– Что? – ползал по мне взглядом Роман. – Что иначе?
– Мигом бы ушла отсюда.
– И вам не нужна новая дача?
– Наш дом дышал на ладан, может, и простоял бы еще лет пять, но неминуемо бы и сам развалился. Мы его не ремонтировали.
– Отчего же? Так нуждаетесь?
– Да нет, деньги можно найти, не хотели возню затевать… Я рассказала Глебу Лукичу правду о состоянии дачи, но он только отмахнулся. Спасибо, конечно, Ларионову, однако, думается, стройку надо прекратить.
– Почему?
– Во-первых, у его семьи теперь нет кормильца и явно возникнут проблемы с деньгами, а во-вторых, ни Рада, ни Ефим, ни Макс ни в чем передо мной не провинились.
Роман вытащил сигареты.
– Вы разрешите?
– Бога ради.
– Имейте в виду, – хмыкнул Миловидов, – средств у сироток хватит, чтобы построить вам фазенду, грех не воспользоваться.
Слово «сиротки» резануло слух, и я мигом крикнула:
– Пусть лучше потратят эти деньги на образование Тины, мы способны сами, если захотим, возвести дом.
Роман поднялся, открыл окно и, выгоняя рукой в сад дым, неожиданно улыбнулся и мигом превратился в приветливого, обаятельного парня.
– Извините, Лампа, за неприятный разговор, но мне требовалось кое-что уяснить для себя.
– Уяснили?
– Да. Уезжать никуда не надо, дом строится, будет готов к середине сентября.
– Спасибо, обойдусь.
– Обиделась? Ей-богу, зря.
– Вы же говорили о том, что у Ларионовых после смерти Глеба Лукича начнутся проблемы.
– Я? – изумился Роман. – Да никогда я не произносил ничего подобного, это вы заявили. Успокойтесь,
– Кто это?
– Завтра увидите, – пожал плечами Роман, – может, правда, пока не всех, но многих. А насчет дома… Знаете, Глеб был странным человеком. Мог возненавидеть собеседника в одну минуту, просто так, без всякого повода и видимой причины. Один раз он рассчитал свою секретаршу, отличную, между прочим, тетку, великолепную работницу, интеллигентную, умную, не болтливую. Я очень удивился и спросил: «Чем же тебе Фаина не угодила?» Угадайте, что он мне ответил?
Я покачала головой.
– «Не нравится она мне, не лежит к ней душа». Вот так! Но, с другой стороны, Глеб точно так же мог и полюбить человека с первого взгляда. Вы ему очень понравились, он пару раз сказал: «Лампа отличная баба. Мне такой всегда не хватало. Либо дуры попадаются, либо стервы. Раз уж мне не суждено быть ей мужем, попробую стать хорошим другом».
Я растерянно смотрела на Романа. Сама поняла, что вызываю у Глеба Лукича теплые чувства. Каждый вечер, приехав домой, Ларионов приглашал меня в гостиную и угощал вкусным ликером. Несколько часов мы провели, болтая о всяких разностях, и мне стало понятно, что, несмотря на внушительную разницу в возрасте, у нас много общего. Мы читали одни книги, понимали друг друга с полуслова.
– Ладно, – захлопнул окно Роман, – до завтра. Главное, ничему не удивляйтесь и ничего не бойтесь. Имейте в виду, такое шоу не всякий день разыгрывается.
Глава 5
Когда я вошла в кабинет Глеба Лукича, там уже сидело большое количество народа: Ефим и Кара, Тина, Макс, Анжелика, Рада, Настя отсутствовала. Оно и понятно, девушка хоть и считалась невестой Макса, формально не являлась членом семьи. Впрочем, меня-то позвали…
На диване, картинно скрестив ноги, сидела холеная шатенка в простом черном костюме. В ушах у нее поблескивали огромные камни, пальцы были унизаны перстнями и кольцами, на запястьях болтались золотые браслеты. В кресле у окна восседала другая дама, милая, уютная старушка, похожая на только что выпеченную булочку. Вся такая розовенькая, пышненькая, гладенькая, симпатичнейшая бабуська, тоже в черном, но без всяких украшений. За письменным столом устроился мужик лет тридцати пяти, очевидно, нотариус, а у камина стоял с непроницаемым лицом Роман.
Увидев меня, Миловидов сказал:
– Хорошо, все тут, начинайте, Олег Павлович!
Нотариус раскрыл красивую кожаную папку и хорошо поставленным, дикторским голосом принялся озвучивать последнюю волю покойного.
Сначала шли мелочи.
– Роза Константиновна Ефремова может выбрать себе на память картину, одну из тех, что висят в гостиной.
Старушка всплеснула руками:
– Господи, он обо мне вспомнил! Милый, добрый, ласковый Глебушка!
Дама в черном презрительно хмыкнула.