Фиговый листочек от кутюр
Шрифт:
– Помолчи, мама! – довольно резко сказал Ефим.
Я удивилась. Значит, эта старушка – мать Ефима? Следовательно, она бывшая жена Глеба Лукича? Такая старая? Хотя и Ларионов не был юношей…
Тем временем Олег Павлович прочитал:
– Строительство дома Евлампии Андреевны Романовой должно быть завершено не позже сентября. Деньги на мебель предусмотрены в сумме ста тысяч долларов.
Я чуть не лишилась чувств. Он что, с ума сошел? Но остальные никак не отреагировали на заявление нотариуса. Потом пошли распоряжения по поводу образования Тины… Но основной сюрприз поджидал присутствующих в конце.
– За то, – торжественно возвестил нотариус, – что она скрасила мои последние годы.
Последняя фраза покоробила слух. Вот уж не ожидала от Глеба Лукича слащавой сентиментальности! Хотя я ведь совсем не знала его, может, он просто производил впечатление циничного и делового, а в душе был нежным, как маргаритка.
Когда нотариус захлопнул папку, наступило молчание. Потом дама в черном довольно нервно воскликнула:
– Не понимаю, к чему было заставлять меня участвовать в этом фарсе?
– Для вас, Ольга Сергеевна, есть конверт.
И Олег Павлович протянул даме довольно большой пакет, перевязанный самой простой бечевкой, на концах которой болталась красная сургучная печать.
Женщина быстро схватила конверт, сунула его, не раскрывая, в свою сумку, встала и заявила:
– Думаю, дальнейшее мое присутствие тут совершенно неуместно.
– Ну что ты, Оля, – тихо ответила Рада, – мы все рады тебя видеть!
Дама гортанно рассмеялась:
– Не надо лицемерить, дорогая, никакого удовольствия никому мой сегодняшний визит не доставил. Ефим с Кариной, да и Макс тоже, просто перекосились, когда меня увидали, решили, что отхвачу денежный кусок. Надеюсь, теперь они успокоятся. Впрочем, им самим ничего не досталось, все в твоих руках, душенька, отомсти «деткам» за унижения. Знаешь, я бы не утерпела и показала теперь этим кошкам, что отныне хозяйка в доме мышка. Поверь, они это заслужили.
Рада растерянно обвела глазами присутствующих. Ольга Сергеевна тем временем подошла к двери, потом обернулась и спросила у сидящей возле меня Тины:
– Теперь, когда отца нет, хочешь, поедем на неделю к морю? Больше времени уделить тебе не сумею, но семь, нет, шесть дней выкрою.
– Спасибо, – ответила Тина, – я подумаю.
– Ну-ну, – хмыкнула Ольга, – соображай быстрей, предложение действительно только на июнь.
И она ушла, оставив после себя удушающий запах дорогого парфюма.
Олег Павлович принялся громко растолковывать Раде порядок вступления в права наследования. Я тихонько спросила у Тины:
– Эта Ольга Сергеевна, кто она такая?
Девочка помедлила мгновение:
– Моя мать.
От полной растерянности и изумления я задала глупейший вопрос:
– Она бывшая жена Глеба Лукича?
– Нет, они никогда не расписывались. Да Ольге и не хотелось жить при муже, – словно о постороннем человеке, начала рассказывать Тина. – Ольга вся в своем телевидении. Уж не знаю, как ее угораздило ребенка родить, но до пяти лет со мной возились няни, а потом папа женился на Раде, и они забрали меня.
– Погоди, погоди, – я быстро произвела в уме вычитание. – Сколько же лет Глеб Лукич жил с Радой?
– Почти десять, – ответила Тина.
Чувствуя, что вообще ничего не понимаю, я ошарашенно поинтересовалась:
– Сколько же ей лет?
– Кому, Раде? Двадцать шесть в августе исполнится.
– Но…
Тина скорчила гримаску.
– Папа иногда говорил: «Если хочешь иметь хорошую жену, возьми девчонку-сироту и воспитай ее сам». Рада откуда-то из Подмосковья, ни отца, ни матери, ни каких-либо других родственников у нее нет… Отец был доволен, хотя знаешь что он один раз сказал Роману?
– Нет, конечно.
– Что больно она дура, учиться ничему не желает и совершенно несамостоятельна! А потом добавил: «Хотя, с другой стороны, зачем мне умная, самостоятельная особа? Я такими накушался под завязку».
– Ольга Сергеевна работает на телевидении?
– Ты ее не узнала?
Я замялась.
– Не припоминаю.
– Неужели шоу «Жадность» никогда не видела?
И тут до меня дошло, отчего лицо шатенки показалось знакомым.
– Так это она? Но ведь ведущая – блондинка в очках!
– Образ для сцены, – пояснила Тина, – парик, а стекла в оправе простые, без диоптрий, ясно?
Воспользовавшись тем, что весь народ цугом потянулся в столовую вкушать кофе, я поднялась к себе в спальню и села у окна, глядя на буйно цветущий жасмин.
Шоу «Жадность» странная передача, привлекающая огромное количество зрителей своей отвратительностью. Так, увидав на улице урода, мы не можем отвести от него глаз. Завораживает не только красота. Пару раз я сама смотрела сие действо, удивляясь тому, какие демоны спрятаны на дне человеческой души. В шоу двое ведущих. Очаровательный юноша, слегка «голубоватой» направленности, этакое инженю-пипи, все в кудряшках, кружевах, серьгах и цепочках. Он ужасно переживает, если участники неправильно отвечают на вопрос, а суть шоу крайне проста: вам задают вопросы, и нужно быстро дать правильный ответ. Кто ошибся – вылетает, правда, не сразу, а по итогам раунда. Этакий компот из «О, счастливчик», «Что? Где? Когда?» и «Брейн-ринга».
Отличается от сходных программ «Жадность» другим. Как я уже говорила, ведущих двое. Паренек, который усиленно пытается всем помочь, подсказывает, предлагает еще одну попытку, просит не волноваться, и холеная блондинка в очках, редкой стервозности.
Женщина в этом тандеме главная, парнишка подчиняется ей беспрекословно.
Ведет она себя ужасно, не дает подумать, выгоняет из команды не тех, кто и впрямь слаб как игрок, а тех, кто ей попросту не нравится. Может заявить:
– Вся команда в полном составе уходит, а ко мне прошу вон того толстого парня из седьмого ряда, девушку в зеленом из пятого. Кстати, дорогая, вам никто до сих пор не говорил, что вы в этом цвете сильно смахиваете на слегка подгнившую спаржу?
Поэтому зрители в студии всегда в ожидании – в любой миг они могут стать участниками шоу, звездами…
Весь фокус состоит в том, что с ведущей спорить нельзя, а правил, кроме нее, не знает никто. Вернее, она сама их придумывает прямо на ходу. Единственный способ остаться под лучами софитов и продолжать борьбу за главный приз – понравиться омерзительной бабе, и люди пускаются во все тяжкие, дабы услышать вылетающее из ярко накрашенного ротика небрежное замечание:
– Так уж и быть, вы оставайтесь.