Фигуры на плоскости
Шрифт:
— Дон, вы ведь тоже с ним сделали ничью?
Сделал. Вопреки убеждениям.
В самолете — своя логика прекращения и возобновления беседы. После еды стариков клонит в сон.
Будет нормально, спрашивает Дон, если он немного подремлет? А потом они поговорят про Айви, про русского, серьезная тема, что-то надо решать. Дон прикроет глаза, задернет на некоторое время шторки, побудет в своем. Там, у Дона внутри, тикают шахматные часы, по доске двигаются фигуры, едят друг друга, потом
Посол тоже подремывает. Под самолетом — Америка, страна великих возможностей, камертон западной цивилизации. Скоро, посол знает, к ней подтянутся и другие страны, и хоть милый его сердцу европейский шарм канет, конечно же, в прошлое, жизнь на планете сделается гуманней и лучше. Образец разумной самоорганизации — их турнир, такие чистые, бесконфликтные, идущие от сердца каждого участника начинания — редкость в нынешнем мире. Лучше любой политической партии, любого общественного движения. Посол видел много политики, много тяжелого, неприятного, он свое знание выстрадал.
Обслуживание в первом классе, пожалуй что, даже избыточное. Господам предлагают десерт. Шоколадный мусс. Дон не хочет. Мусс — это что такое? Вроде желе? Дон не любит желе, он не любит того, что дрожит.
— У меня от этого были сложности с женщинами, — Дон хохочет.
Правда, смешно. Он, посол, всю жизнь любил одну женщину — собственную жену. — Дон, разумеется, тоже. Но когда-то, когда он был в колледже… — О, в колледже мы все были полигамными.
Самолет потряхивает, не до сна. Велено пристегнуть ремни. Внизу большая река.
— Миссури какая-нибудь? — предполагает посол.
Не какая-нибудь, ворчит Дон, на Среднем Западе он провел много лет. — Посол поднимает руки, элегантно, как все, что он делает. Средний Запад — вотчина Дона, он, посол, жил исключительно на Востоке — Вашингтон, Нью-Йорк.
Поговорим о русском, о Мэтью Айванове, об Айви? Так прозвала его Кэролин, жена бедолаги Джереми: рoison ivy — ядовитый плющ, сильнейший растительный аллерген.
— Уже потрогали ядовитый плющ? — осведомляется она у каждого старичка.
Потрогали, его все потрогали. Мэтью Айванов — новенький, победил в турнире. Пятнадцать партий — четырнадцать выиграл и ничья. Разумеется, с Джереми.
Дело не в призовом фонде — все получал победитель — дело в отношении русского к другим игрокам, к шахматам.
C Мэтью никто ни разу не разговаривал. Перед партией — рукопожатие, hi, и в конце короткое — все, сдаюсь. Русский кивнул, руку пожал, отбыл. В вечерних анализах не участвовал, не говоря уже об экскурсиях. Вчера на ужине взял свой чек, диплом в рамочке и — привет, всем спасибо, пошел. Что теперь с тем дипломом? Запросто может быть, что и выкинул.
— Ал, как вам кажется, он вообще — любит шахматы?
— Они его точно любят. Больше, чем нас с вами, Дон. Видели нашу партию?
Нет, Дон не видел.
Алберт вздыхает: когда играешь с теми, кто сильнее тебя, то и сам подтягиваешься, показываешь все, что можешь. Но ему в поединке с Айви ходить стало некуда хода после девятого. В плохой позиции все ходы никуда не годятся.
— Откуда он, этот русский, взялся? — Дону хотелось бы знать.
Посол пожимает плечами:
— Эмигрантам у нас хорошо.
— Ну, да. Кормим их. — Дон недоволен: — Америка — самая свободная страна в мире.
Посол улыбается одной из лучших своих улыбок — для своих, для союзников. «Вы находитесь в самой свободной стране мира», — так приветствуют иностранцев в Корее, в Северной. Нет, Дону не стоит про это знать.
— В Европе тоже есть свободные страны, — примирительно говорит посол.
Дон не был в Европе. Ни разу. Странно, да? — Надо бы съездить.
— Советуете? А зачем?
Как объяснишь? Есть замечательные места.
— Дон, а вы? Сколько вы продержались с Айви?
Во-первых, это была первая партия на турнире. Во-вторых, Айви играл белыми. В-третьих, перед первым своим ходом он думал двадцать минут.
— Часы тикают, передо мной на стуле — незнакомый молодой человек. Сидит и думает. Голова опущена, глаз не видно. Это что — издевательство?
— Полагаю, серьезное отношение к делу, Дон. Русский прислушивался к себе: в настроении ли он действовать агрессивно или же обставить вас в позиционной манере. Айви — большой мастер.
В конце концов молодой человек пошел c4. Английское начало. Дон ответил e5.
— «Обратный дракон»? — произносит посол с удовольствием.
Дон кивает. Все шло по теории — до поры до времени. Быстро диктует ходы.
— Знаете эту систему?
— Да-да, разумеется, — посол знает.
Не знает он ничего. Дон, когда руководил своими заводами, многих неприятностей избежал, потому что чувствует такие вещи — когда ему лгут. Он приходит во все большее раздражение:
— Я готов страдать, но дайте мне за мои страдания хоть какой-нибудь материал! Нет, давит, давит, давит, играет, как автомат! Мне семьдесят пять, я не могу считать так, как он! Большой мастер! Вижу, он вам понравился.
— Да-а… — Посол подыскивает слово, давно им, конечно, найденное. — Есть в нем такая, знаете ли…
Он хочет сказать — «размашистость», но Дон перебивает его:
— Скажите прямо — авантюрист. Я проверил: нет шахматиста по имени Мэтью Айванов.
— Дон, у них свой алфавит. Помните, на майках — си-си-си-пи?
— Деньги нужны вашему си-си-си-пи, вот что!
— Деньги? Зачем Мэтью деньги?
— Ал, зачем человеку деньги?
— Мне это, откровенно говоря, не приходило в голову.