Фиктивная жена для миллиардера
Шрифт:
— Кто там, Лиза? — послышался из глубины квартиры мужской голос.
— Соседка! Соли пришла попросить! — мгновенно отреагировала Каравич, делая шаг вперед, чтобы выйти на лестничную площадку. Затворила за собой дверь и напряженным шепотом сказала:
— Ради бога, тише! Муж ничего не знает обо мне и Викторе. Пожалуйста, не говорите ему! — лицо её сделалось умоляющим.
— Не узнает, если ты мне расскажешь о том, что замышляли Виктор с Андреем. Подробно! — потребовала я. Непривычно чувствовать себя в роли шантажистки. Неприятно даже. Но случилась катастрофа, в которой
— Хорошо. Я через десять минут спущусь вниз. Мужу скажу, что пошла за продуктами. Ждите меня, — сказала Елизавета.
Мы простились, и спустя отведенное время девушка действительно была внизу. Мы отошли метров пятьдесят, встали у развесистого клёна в скверике, примыкающем к дому.
— Рассказывай, — потребовала я.
Елизавета отнекиваться не стала. Она рассказала всё, что ей, как я и предполагала, во время постельного отдыха разболтал Виктор Бельский. Как они собираются сначала разорить «ПромСтройАвиа», а затем скупить акции компании на подставных лиц, чтобы Артём ни о чем не смог догадаться. Но всё это я знала и так из ноутбука Андрея Юсупова. Мне же требовались более существенные вещи: обанкротить посредством вывода самолётов из строя, но кто этим должен был заниматься? Ведь не сами же гендиректор и старший пилот станут откручивать гайки и резать трубки с проводами! Для этого нужны специалисты, причем такие, которые умеют делать всё естественно. То есть не оставляя следов.
Но об этом, к сожалению, Елизавета ничего не знала. Мне пришлось её оставить в покое. На время или нет, не знаю. Там видно будет. Сразу после Каравич я отправилась в офис «ПромСтройАвиа», чтобы пообщаться с пресс-секретарем. И ей сразу во время приватной беседы (мы даже вышли из здания на улицу, чтобы нас ненароком не услышали) рассказала о замысле Виктора с Андреем.
— Да ну! — воскликнула Юлия. — Быть того не может. Чтобы Виктор Валентинович так подло поступить решил? Не поверю!
Тогда, вместо тысячи слов, я показала ей скриншот переписки.
— Ну ничего себе! — воскликнула ошарашенно пресс-секретарь. — Вот уж не ожидала такого…
— Юлия, послушай, — постаралась я убрать эмоции. — Чтобы сотворить это все, нужен технический специалист высшего уровня. Подумай и вспомни: с кем из инженеров больше всего общался Виктор? Может, кого-то на работу принимали последние полгода. Или было какое-нибудь совещание, куда тебя не пустили.
Пресс-секретарь задумалась. И вспомнила: три месяца назад в «ПромСтройАвиа» на работу взяли авиамеханика. Человек солидный, много лет проработал в крупной авиакомпании, но оттуда его «ушли» — сократили попросту, хотя «человек тридцать лет отдал предприятию, представляешь? — заметила Юлия. — Зовут его Анатолий Фомич Кропоткин, такая вот анархическая фамилия».
— Почему анархическая? — не поняла я.
Юлия рассмеялась.
— Эх, вы, молодежь! Потому что Пётр Алексеевич Кропоткин был создателем идеологии анархо-коммунизма и одним из самых влиятельных теоретиков анархизма, — пояснила пресс-секретарь.
— Умная ты слишком, — улыбнулась я, постаравшись вложить
— Есть такое дело, — игриво подмигнула собеседница. — Хотя наш Анатолий Фомич, конечно, всего лишь однофамилец. Ну а даже если родственник, то без разницы.
— Так, взяли его, и что дальше? — спросила я.
— Ничего. Работает, у начальства на хорошем счету. Разбирается в механизмах, как в собственном кармане. Умеет на слух поломки определять, представляешь? Я была свидетелем. Один раз наши авиатехники целый день мучились, не могли понять, что стучит. Подошел Фомич, как его тут уважительно зовут, прислушался и говорит: такая-то деталь. На него руками замахали: не умничай, мол, старый! Он пожал плечами и ушёл. Молодые решили потом всё-таки проверить. Оказалось, Кропоткин был прав! — сказав это, Юлия вдруг воззрилась на меня удивленно. — Так ты что же? Думаешь, это он был инструментом в руках заговорщиков?
— Не знаю. Но проверить стоит. Вот скажи: почему его сократили? Такой ценный специалист. Доработал бы до пенсии, ушёл с почётом, — спросила я.
— И то верно. Я как-то не задумывалась. Давай у эйчара спросим?
— У кадровика, что ли? Слушай, говори ты по-русски.
Юлия снова хихикнула.
— С каких пор слово «кадр» стало русским?
— По крайней мере, понятнее, чем все эти эйчар, сикьюо, сипиэй, симиоу и прочие, — сказала я.
— Все слышала, а симиоу — это кто?
— От английского CMO, chief marketing officer — директор по маркетингу.
— Ужас какой.
— А я о чем?
— Ладно, верно. Давай по-старинке, — сказала Юлия. Позвонила начальнику отдела кадров, поговорила с ней, а потом открыла электронный почтовый ящик. Там уже было личное дело Кропоткина. — Так-так-так, — произнесла пресс-секретарь. — Слушай, да тут ничего особенного. Точнее, сплошные благодарности, почетные грамоты, премии за хорошую работу. Непонятно всё равно, из-за чего Кропоткина сократили.
— Может, у него спросить?
— Да ты знаешь, он ведь в отпуске.
— Давно?
— Я его последний раз видела в офисе… да, точно! Накануне вашего отлёта. Он шел по коридору, я поздоровалась, а он так улыбнулся и говорит: «Мол, вот, Юлия Александровна, ухожу в отпуск на четыре недели!» — вспомнила пресс-секретарь. — И всё. Больше не видела.
— Посмотри его домашний адрес, — попросила я.
Юлия пролистала до анкеты сотрудника, продиктовала мне адрес: Белгородская, 22.
— Если квартира не указана, значит, частный дом, — добавила.
— Да, верно. А телефон есть?
— Сотовый только. Минутку. Вот, нашла. Диктую.
Я записала.
— Может, вместе поедем? — предложила вдруг пресс-секретарь.
— А как же работа?
— Ну, пока у нас тут безвременье.
— Разве компанией никто не руководит? Ну, формально хотя бы.
— Да, это тот самый симиоу, как ты сказала. Директор по маркетингу. Ну, как руководит. Больше старается ничего не подписывать, боится всего. Потому и мне поручений никак. Сказал только: «Пока Артём Валентинович не вернется, никаких контактов с прессой». Ну, а коли так, то и мне тут особенно делать нечего.