Фиктивная жена для миллиардера

Алвин Лана

Когда документы были поданы в Росреестр, мы с Марецким облегченно выдохнули. Я, потому что приблизился момент общения с покупателями, которых мне очень хочется увидеть. Сергей Вадимович, поскольку стал владельцем крупного земельного участка в Подмосковье, что давало ему право ощущать себя солидным мужчиной. Он даже плечи расправил, стал казаться чуть выше, во взгляде появилось нечто такое, отличающее униженного подкаблучника от самоуверенного и главное равноправного супруга.

Мы расстались с ним до понедельника — дня, когда увидимся вновь, чтобы опять поговорить о купле-продаже участка земли. Только теперь, мне кажется, Марецкий не станет отступать. Теперь ведь он

хозяин, а не старенькая Анна Сергеевна, теряющая память.

Глава 54

В субботу, ровно в десять часов утра, Бельский самолично заехал за нами на машине. Меня приятно удивило, что прибыл на одном из своих самых дорогих приобретений. За такое авто платят, насколько я знаю, больше двадцати миллионов рублей — огромные деньги, на которые в каком-нибудь провинциальном городе можно купить с пяток здоровенных коттеджей с большими участками. Но «нам богатых не понять», как говорил мой дедушка, когда смотрел, как его сосед каждое утро садится в новенькую «Волгу ГАЗ-24», чтобы отправиться на работу — в учреждение, расположенное в паре кварталов. Это пешком минут семь, не больше.

Но больше всего меня порадовало другое: салон машины был обит кожей цвета кофе с молоком, отделан натуральным деревом. А это значит, не побоялся Бельский, что Маша тут что-нибудь испачкает. Она ведь ребенок, ей шоколадку уронить или сок пролить — секундное дело. Дома она уже дважды садилась на забытую на диване вкусняшку. Сначала это было песочное печенье, потом шоколадная конфетка.

Мне очень пришлось постараться, чтобы стереть эти пятна с обивки. Но, конечно, я дочку ругать не стала. Потому что ребенок, видя мои мучения, активно помогала. Однако теперь, когда мы садились в это шикарное авто, я её предупредила, чтобы вела себя аккуратно. Так, на всякий случай. Может, Бельский просто решил нам пыль пустить в глаза, а сам трясется над своим имуществом? Такое у богачей тоже случается. Купят какое-нибудь раритетное кресло времен Людовика XIV, а потом ни сами на него не садятся, ни другим не дают. Только хотят и хвастаются.

Артём был приветлив, постоянно улыбался, помог мне с Машей забраться в машину (Нина осталась на хозяйстве), закрыл двери, а сам сел за руль. Ещё один «плюсик» ему за это. Не стал водителя нагружать в выходной. Мы ехали довольно долго, почти час, пока не остановились возле маленькой пристани на Москве-реке. Там у деревянного причала, выдающегося в воду на десяток метров, покачивалось то, что Бельский назвал «катером». Скромное слово для такой красавицы: я определила вид корабля как маленькая яхта.

Когда мы подошли, я заметила на носу название: «Светлана». Усмехнулась про себя: «Уж не в мою ли честь». И тут же Артём, заметив мою улыбку и будто мысли прочитав, сказал:

— Да.

— Что да?

— Назвал в твою честь.

— А почему не «Лана»? Это имя мне гораздо больше нравится. Меня все так называют.

— Может, потому что я не все, — улыбнулся Бельский.

Я, кажется, покраснела. Всегда это чувствую, потому как щеки становятся горячими и хочется спрятаться куда-нибудь от смущения. Но миллиардер мне в этом помог: перевел своё внимание на Машу. Та стояла на пирсе с раскрытым ртом и обводила глазами корабль.

— Дядя Артём, это всё… ваше? — удивленно сказала она.

— Да, моё. Нравится?

— Очень! Прямо целый дом! Как у нас был с дедушкой, только больше!

— Когда-нибудь я куплю тебе такую же яхту, — на полном серьезе сказал Бельский.

— Правда?! — глаза у ребенка по пять копеек, а я строго посмотрела на миллиардера. Зачем давать девочке такие странные обещания? Она ведь и запомнить

может. А потом и крепко разочароваться. Дети доверчивы, потому нельзя обманывать их лучшие чувства.

— Да, правда, — всё так же серьёзно ответил Артём.

— А почему не эту?

— Потому что она к тому времени, когда ты вырастешь, станет старенькой, и её спишут на металлолом. Я тебе лучше куплю новую. Вот когда замуж будешь выходить, тогда.

— Честно-честно?

— Да, — улыбнулся Бельский. — Ну что же, дамы, прошу на борт!

Я покачала головой. Ох, Артём Валентинович. Смотри, как бы потом Маша не припомнила тебе не исполненного обещания! Но пока думать об этом было слишком рано: вперед нас ожидало знакомство с яхтой «Светлана». Оказалась она очень уютной. Миллиардер показал нам рубку с разными приборами и, конечно же, штурвалом, дав Маше ещё одно обещание — «дать порулить». Потом были три каюты на нижней палубе, расположенные по две сторонам и одна на самом носу. Наконец, самое красивое помещение, отделанное светлым лакированным деревом — кают-компания.

Там мы уселись завтракать, поскольку дома сделать этого не успели: Бельский торопил, сказав, что сможем сделать это на борту. Здесь, конечно, не он сам командовал кухонным парадом. На яхте оказались кок и официант. Как и прежде, это были мужчины. Насколько я помню, миллиардер в своём окружении женский пол не переносит. Видимо, это после истории с мамой Маши, Ангелиной. Что ж, каждому своя судьба предначертана.

Кажется, Бельский нас решил поразить не только убранством своей яхты, но и яствами. Маша уплетала за обе щёки ароматные, свежеиспечённые блинчики, щедро поливая их кленовым сиропом. Я пила кофе с молоком и позволила себе аж целых три круассана с воздушным кремом из взбитых сливок. Знаю, что потом буду корить себя за такое роскошество, может даже в какое-нибудь платье не влезу. Но теперь решила наслаждаться жизнью.

После вкусного завтрака Бельский отвёл нас в рубку. Что-то покрутил, включил, и яхта приятно загудела низким басом в районе кормы. Заработал её мощный двигатель, официант (он же матрос) отдал швартовы, и «Светлана» медленно отошла от пирса, направившись на середину реки. Мы стояли в рубке, глядя на то, как перед нами постепенно раскрывается величие водной артерии. Я даже высунула голову из окна, и ветер принялся трепать мои волосы, холодя лицо.

Как же хорошо на речном просторе! Мы с мамой однажды путешествовали на пассажирском теплоходе до Астрахани и обратно. Я просто обожала стоять на носу и смотреть, как внизу острый корпус корабля разрезает воду, отбрасывая в стороны два больших пласта. Как они, скручиваясь, врезаются обратно в свою стихию, сверкая брызгами на солнце. Смотреть на это можно было, как мне казалось тогда, бесконечно.

Но когда все-таки надоедало, я отправлялась на корму — ненасытных чаек кормить. Отрывала от батона кусочки и бросала. Птицы хватали их на лету, а порой бросались на воду, мешая друг другу и сталкиваясь крыльями. Даже целые склоки устраивали, как люди в очереди в метро. Всегда ведь найдется какой-нибудь умник, желающих пробиться вперёд всех. Вот и среди чаек без таких нахалок не обходится. Но меня они только смешили. Я ведь была высоко и далеко от них, на палубе.

Я закрыла глаза, расширив ноздри и вдыхая речной воздух. Был он холодным, свежим, насыщенным влагой и речными запахами. Волосы, словно знамя, развевались за моей головой, и я ощущала себя в эти мгновения Роуз Дьюитт Бьюкейтер — той самой девушкой, которая стояла однажды на носу «Титаника», раскинув руки и ощущая себя вольной птицей, несущейся над бескрайними просторами Атлантического океана.