Фиктивная жена

Шагаева Наталья

Улыбается, немного расслабляясь. Втягивает в рот пасту, начиная есть нормально. Ей должно быть комфортно со мной в любой ситуации, как и мне с ней. Я взрослый мужчина, и уже глупо обманываться или отрицать очевидные вещи. У кого-то отношения начинаются с взаимной симпатии или страсти, а у нас – с брака. И почему-то факт, что Мила уже моя жена, греет душу.

Обед подходит к концу, официант убирает со стола, подавая нам кофе. Посматриваю на часы, важная встреча назначена только через пару часов, и мне не хочется отпускать Милану.

— Через пару недель я лечу в Германию по делам. Ты, как супруга,

сопровождаешь меня.

— Да, конечно, если нужно… — кивает.

— Не нужно, но я хочу, чтобы ты полетела со мной, — допиваю кофе, поднимаюсь из кресла, иду к двери, выглядываю в приемную, находя глазами секретаршу.

— Ближайший час никого ко мне не пускать и не беспокоить! — распоряжаюсь я и закрываюсь на замок. Оборачиваюсь, а в глазах Миланы смятение. Такая хорошенькая, хочется потрогать.

Подхожу к столу отодвигая его сторону и подаю Милане руку. Теряется, но вкладывает свою ладонь в мою, не понимая, что происходит. Вот откуда берутся такие чистые, наивные девочки? Сам сажусь в кресло, несколько секунд просто трогая девочку взглядом.

— Снимай туфли, — немного съезжаю, расслабленно откидываясь на спинку. Девочка распахивает свои красивые глаза, но послушно снимает туфли. Умница моя. — Иди ко мне, — не дожидаясь, пока девочка сообразит, тяну ее за руку на себя, усаживая на колени, лицом к лицу, прижимая ножки к своим бёдрам. Ее узкое платье задирается, обнажая красивые бедра. Мила ерзает, пытаясь его поправить, а у меня по телу разливается мощная волна жара. — Очень хочу… — вдыхаю в ее сладкие губы, хватаюсь за резинку на волосах и стягиваю ее, распуская шелковые локоны, раскидывая их по плечам. Смущается, но улыбается, опуская руки мне на плечи. — Красивая моя, не нужен этот официоз, будь девчонкой. А вот эти строгие прически и платья оставь для официальных мероприятий, — шепчу ей, перебирая волосы.

— Хорошо, — так же тихо отвечает, а в глазах дымка.

Плывет моя девочка. Хочу невыносимо, до боли в теле. Но брать ее впервые в этом кабинете – некрасиво. Эту девочку в кровать нужно уложить, на белоснежные простыни. В мою кровать. Но немного попробовать-то можно. Раскрыть Милану, приручить. Особенно когда она такая отзывчивая. Ох, девочка, знал бы, что где-то ты росла для меня, не разменивал бы свою жизнь на ненужные эмоции.

Опускаю взгляд на ее губы, немного пухлые, мягкие, теплые, и дрожь по телу прокатывается.

— Ты понимаешь, что я долго не выдержу? — спрашиваю и вожу губами по ее щекам, скулам. — Ты даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать, — голос сипнет, воздуха не хватает. Сжимаю тонкую талию и дергаю на себя. Ближе, чтобы чувствовать, как от глубокого дыхания вздымается упругая грудь. Горячо, пьяняще. И, наверное, вот это предвкушение слаще, чем сам секс. Будоражит.

Медлю, а сам стискиваю ладони, впиваясь пальцами в ее талию, пытаясь тормозить себя. Чтобы сжирать девочку в порыве страсти и научить ее принимать мою звериную натуру, нужно сначала приручить, чтобы безоговорочно доверяла, отдаваясь мне полностью.

Прикасаюсь к губам. Превосходная девочка, чувственная. Губки приоткрывает, отдаваясь мне, слегка прогибаясь. Самое сладкое то, что вот эта скромная, невинная, неопытная, где-то стеснительная девочка раскрывается в моменты близости. Боже, за что мне такой подарок?

Долго сдерживаться не получается, темперамент берет свое, и я уже набрасываюсь на ее рот. Немного грубо, то кусая, то всасывая вкусные губы. Руки сами собой начинают блуждать по девичьему телу. Одна рука ложится на бедро, нагло забираясь под подол, а вторая тянет змейку замка вниз, спуская платье с хрупких плеч…

А дальше я творю с ней то, что, надеюсь, никто еще не делал. Я пробую на вкус ее тело, сокровенные и самые чувствительные места. Я заставляю отдаться мне и показать, как девочка умеет летать от удовольствия. И только бог знает, как мне удается оставить ее невинной в этот момент.

Нет, если бы я захотел, то забрал бы у нее все. Но это должно произойти не здесь.

Бонус после 22 главы.

Мирон 

Одна рука ложится на бедро, нагло забираясь под подол, а вторая тянет змейку замка вниз, спуская платье с хрупких плеч. Милана немного зажимается, но я дергаю платье, вынуждая ее опустить руки и позволить мне стянуть его до пояса. Отрываюсь от медовых губ, рассматриваю грудь в кружевном бюстгальтере – красиво. От прерывистого дыхания грудь колышется, и возбуждение зашкаливает.

— Красивая, — голос невыносимо хриплый. — Расслабься, принимай все, больно не будет, — усмехаюсь, замечая застежку на бюстгальтере спереди. Одной рукой отстёгиваю ее, отодвигая чашечки в стороны. Девочка замирает, кажется, не дышит, кусая уже истерзанные мной губы, а я сглатываю. Как пацан, настолько возбуждаюсь только от одного вида груди, что в паху начинает болезненно ныть от напряжения. И вот как не перейти грань, после которой я не смогу остановиться?

Грудь у нее «двоечка», нет, даже «два с половиной», высокая, упругая, с маленькими розовыми сосками, которые под моим взглядом твердеют, словно бусинки.

— Ох, котёнок, — глубоко вздыхаю и на секунду запрокидываю голову на спинку кресла. — Откуда ты такая идеальная? — чувствую, как ее ладошки вновь ложатся мне на плечи, теплые пальчики ласкают шею, зарываются в волосы на затылке. Она немного наклоняется ко мне, и ее соски упираются мне в грудь.

— Поцелуй меня, пожалуйста, еще, — так жалобно просит она, словно тоже сгорает от желания.

И все, я опять срываюсь, выпуская внутреннего зверя наружу. Впиваюсь в пухлые губы, одновременно подтягивая ее платье выше, оголяя попку. Сжимаю, и девочка всхлипывает мне в рот, пытается неумело отвечать, играя языком, но я не позволяю, отбирая инициативу. Потом, моя хорошая. Потом я дам тебе поиграть, но не сейчас, когда я не способен принимать, а только жадно отбирать.

Накрываю ее грудь ладонью, потираю сосок, слегка сжимая, и сжираю ее стон. Член уже каменный, не просто ноет – пульсирует от желания, упираясь между ее ножек через ткань брюк. У меня было много женщин, самых разных. Но все они вдруг слились в одно серое скучное пятно. Ни одна из них не сравнится по ощущениям с Миланой.

Кажется, я пропал. И торможу себя что есть сил, чтобы не лишить ее девственности прямо здесь, в кресле, в моем кабинете. «Девственница! Она девственница, — повторяю себе. — И явно не об этом мечтала».