Фиктивная жена
Шрифт:
— Брак подразумевался фиктивный, но что-то пошло не так, малышка, — усмехается.
— С самой свадьбы пошло… — отвечаю я. Кивает, не отпускает моей руки и ведет в дом.
— Браво! — вдруг раздается голос Платона где-то на террасе. Там полумрак, и почти ничего не видно. А мы, наоборот, под ярким фонарём возле входа. — Какая пара! — холодно и надменно ухмыляется, поднимается с плетёного кресла и идет к нам. Останавливается возле двери, опирается плечом на стену и рассматривает нас. Особенно меня. Я представляю, как выгляжу: волосы растрепаны, помада смазана и мятая блузка. — Как провели вечер? — Чувствую,
— Платон, — тихо и холодно одергивает брата Мирон.
— Что, спальня уже не устраивает? В машине ее имеешь? Прямо при водителе? Или дождались, пока он выйдет? — глаза у него стеклянные, волчьи. Мирон резко меня отпускает, глубоко вздыхает и надвигается на Платона.
— Если язык зудит, выскажись мне. Как мужчина. Девочку не нужно цеплять! — сквозь зубы цедит он, вставая вплотную к брату.
— А то что? — с ухмылкой нарывается Платон.
— Прекратите! — вдруг выкрикиваю я, подлетая к ним. Опускаю Мирону руку на плечо, потому что мне страшно, что они вновь начнут драться. А я не хочу, чтобы из меня воевали братья.
— Зайди домой, Милана, — строго и холодно произносит Мирон и ведет плечом, сбрасывая мою руку.
— Ну, пожалуйста… — жалобно прошу я, заглядывая в глаза Платона. А он лишь скалится как волчонок.
— Милана! — рявкает мой муж, оборачивается и прожигает меня гневным взглядом. Разворачиваюсь и открываю дверь.
— Какая послушная. Дрессируешь? — доносится до меня голос Платона. Я даже не думала, что он может быть таким. Грубым, язвительным, дерзким. Я понимаю, что ему больно, и он бьет нас, как может, но от этого не по себе.
Поднимаюсь на второй этаж, медленно бреду по коридору, замечая, что навстречу мне из своей комнаты выходит Арон. Его сегодня не узнать. Он всегда такой разный, но я никогда не видела Арона в классическом костюме и белой рубашке, обычно на нем джинсы, футболки, худи, кожаные куртки. А тут костюм, рубашка с высоким воротом и начищенные туфли. Нет, на его широких плечах костюм смотрится великолепно, просто неожиданно. Он улыбается мне, играя с ключами от машины. А я не могу улыбнуться ему в ответ, все мои мысли там, внизу, с Мироном и Платоном.
— Кто тебя обидел? Кому из братьев морду набить? — интересуется он.
— Они сейчас там ее друг другу набьют. Арон, пожалуйста, разними их, — прошу я его.
— Ну и пусть набьют. Выяснят, кто прав, — так спокойно отвечает Арон. — Они же мужики. Им нужно выяснить, кто доминантный самец. И это их война. Полезно иногда выплеснуть тестостерон.
— Арон, пожалуйста, — почти молю его я.
— Ладно, только ради тебя, — кивает он и спускается вниз.
ГЛАВА 20
Мирон
— Какая послушная. Дрессируешь? — скалится волчонок, и это последняя капля. Я довольно уравновешенный человек, но его детские выходки взрывают меня. Хватаю сучоныша за грудки и притягиваю к себе. Не дергается, но ухмыляется мне в лицо.
— Случай меня, щенок. Язык свой прикуси. Мне абсолютно плевать на твои детские выпады. Девочку «бить» прекрати! — почти рычу ему в лицо, а Платон смеется. Нет, ему не весело. Он просто не может справиться с эмоциями.
—
— Идиот ты, — отталкиваю Платона от себя. Братишка пошатывается, и с пофигистическим выражением лица падает в кресло. Озлобился, стал циничнее и агрессивнее. Отчасти он прав: я виноват. Но…
— Арон, дай сигарету.
Брат молча вынимает пачку, вытягивает себе и мне сигареты, ухмыляясь. Да, я бросил. Но сейчас меня сносит от эмоций. Давно со мной такого не было. Прикуриваю, горло дерет с непривычки. Арон курит крепкие.
— Что, мордобоя не будет? — ржет, обходит меня и садится рядом с Платоном в плетеное кресло. — Пока вы тут меряетесь достоинствами, ваша девушка заработает стресс. Она у вас очень восприимчивая принцесса.
Закрываю глаза, выпуская густой горький дым в небо.
— Она не была твоей девушкой. Между вами ничего не было. Милана ничего к тебе не испытывала. Поэтому извини, братишка, все честно…
— А между вами, значит, уже много чего было?!
— Какая разница, что между нами было? Это уже наше личное, — говорю спокойно, стараясь дышать.
— Уже личное, — цокает Платон.
— Платон… Ну так вышло, — развожу руками, не желая усугублять отношения с братом. — Накрыло меня от этой девочки. Но если бы я хоть немного почувствовал, что Милана что-то испытывает к тебе, я бы не встал между вами.
Вышвыриваю недокуренную сигарету в урну, дышу. Молчим. Слышно только шуршание ветра и как Арон играет с зажигалкой, покручивая ее в пальцах.
— Значит, не твоя это женщина, — констатирует Арон, обращаясь к Платону. — Твоя не променяла бы тебя ни на кого. А если она не твоя, отпусти. Не нужна тебе такая.
— Да к черту вас! Легко вам рассуждать, — психует Платон, соскакивая с кресла. — Один – циник до мозга костей, — тычет в меня пальцем. — Женщины для тебя всегда были и будут предметом доставления удовольствия. Вещами, которые можно купить, а наигравшись, выкинуть. Просто в Милане ты увидел что-то новенькое и интересное, когда приелись гламурные шмары. А в этой девочке что-то свежее, еще не испачканное. Но не сомневаюсь, что как только ты снимешь с нее этот цвет, сразу также втопчешь в грязь, — Платон дышит прерывисто, словно кричит внутри. А мы с Ароном просто его слушаем. Пусть выскажется, может, легче станет. Тем более что выливает он правду. — А ты, — указывает на Арона. — Ты же ломаешь баб! После тебя им остаётся только спиться и вздернуться, — а вот это уже грязный ход, но Арон не дергается, стискивает челюсть и прикуривает еще сигарету. Платон бьет ему под дых, в самое нутро, напоминая о том, что Арон никогда не забудет. — Твои рецидивы никто не выдержит! И вот вы, такие, мля, «правильные», учите меня жить?! — дышит глубоко, словно не хватает воздуха. Высказался, молодец. Решил всех скелетов из наших шкафов вытащить? — Думаете, я не знаю, какие вы дела проворачиваете, «законопослушные» вы мои!