Фиктивный брак
Шрифт:
— Эйвери! Старший лорд Бэрилл задумал отбор для сына. Неужели ты согласишься участвовать в подобной нелепости? Конкурировать с молодыми особами и чего ради?
Я сделала еще один глоток. Хм… прекрасный чай! Тереза всегда отлично заваривала травы. Что и говорить, умела она подобрать такой набор, чтобы мог успокоить, подбодрить, или приманить сон и негу. Та еще наука. Данный чай был наполнен энергией и силой. То, что мне нужно!
— Отец, я не собираюсь ни с кем конкурировать, — произнесла решительно. — Какой отбор? Еще чего не хватало. Мы просто поедем к Бэриллам и договоримся о визите. А лучше просто отправь им свою карточку и записку. Они,
Господин Латимер тяжело вздохнул. Затем снова пододвинул ко мне портреты холеных молодых господ, но я лишь изогнула бровь и улыбнулась, поймав ответный взгляд отца. Нет, нет и нет! Нам такого добра не надо! К тому же, свой выбор я уже сделала. Ну как же удачно попалась под руку эта газета! Не иначе, сама судьба повернулась ко мне лицом.
Отец, как никто другой, понимал меня. Но не оставлял попыток наставить на путь истинный, особенно теперь, когда мы выбились в люди. Вот и сейчас глядел хмуро, снова взявшись за трубку. Он видел и понимал, что я уже все решила и, кажется, злился, так как понимал больше, чем говорил.
Несколько долгих мгновений мы смотрели друг на друга и ни один не спешил отводить взгляд. О, отец, конечно же, желал для меня лучшего. Детей, семью, любящего мужа, вторую половинку, какой была для него моя мама. И при этом прекрасно понимал, что мой выбор продиктован совсем иной целью. Только вот мириться с ней не желал. По крайней мере, пока.
— Отец, я уже все решила. Прошу, отправь им записку. Если хочешь, я сама все изложу Бэриллам и отправлю. Просто дай свое согласие. Я же не могу уничтожить окончательно осколки своей и без того почти загубленной репутации, заявившись в дом, где живут два вдовца, одна? — спросила, изогнув вопросительно бровь.
— Ты все хорошо обдумай и тогда… — сделал попытку папа, но я покачала головой.
Решения всегда принимались мной сразу, и я редко что-то меняла в своем стремлении. В этом пошла в отца, и он прекрасно все понимал.
— Хорошо, — вздохнул родитель. — Пиши сама. Если они ответят положительно, отправимся вместе.
Услышав то, чего добивалась, кивнула.
— Спасибо, отец. — Допив чай, поднялась из-за стола. — Я пойду к себе. Хочу незамедлительно написать записку.
Папа на мои слова лишь коротко кивнул, явно недовольный произошедшим. Уже у дверей невольно замедлила шаг, услышав, как с яростью господин Латимер сминает ни в чем не повинную газету, а затем бросает в корзину для бумаги. Я не обернулась. Толкнула дверь и вышла в коридор, направившись в сторону своего личного кабинета, уже предвкушая что и как напишу будущему супругу и его отцу.
Проклятые, ненавистные ноги. Порой, вот так срываясь, он снова и снова бил по ним кулаком в те минуты, когда оставался один и никто не мог видеть, как его разрывает на части неконтролируемая ярость на себя самого и на эти треклятые конечности, ставшие ненужными подпорками.
Вот и сейчас, сидя перед камином, слушая треск дерева, умирающего в пламени, лорд Эдвард Бэрилл медленно сходил с ума, думая о том, есть ли вообще смысл в такой жизни, как у него.
Очередной удар, довольно сильный и болезненный вызвал бы, если не крик, то гримасу боли, если бы его нога чувствовала хоть что-то!
— Проклятье! — прошипел
— Милорд! — за спиной послышались тихие шаги и Бэрилл поднял голову, надев на лицо маску безразличия и холодности.
— Да, Джейсон! — проговорил он, разворачивая механическое кресло в сторону дворецкого.
Тот стоял в паре шагов от дверей склонив голову и держа на вытянутой руке поднос, на котором лежали карточка и письмо.
— Вам записка, милорд, — произнес дворецкий.
— Так поздно? — удивился Нед.
— Да, милорд. Несколько минут назад ее, вместе с карточкой, принес слуга. Просили срочно передать, милорд. Я не решился оставить записку до утра, так как в ней, возможно, может быть что-то важное для вас.
Эдвард криво усмехнулся.
Важное? Для него?
В последнее время важных новостей не было, как и гостей. Дом пустовал и, если бы кто-то спросил мнения самого Эдварда, он пустовал бы и дальше. Все отец и его глупая идея снова обзавестись невесткой. Придумал какой-то там отбор. Даже интересно, кто заявится к жениху-калеке, да еще и погрязшему в долгах? Да, у него есть имя и род. Есть почет и слава, но они, как оказалось, не могут прокормить и являться жалованьем для прислуги. К слову, этой самой прислуги осталось всего ничего. Кухарка, один лакей, дворецкий, род которого служил еще его пра-пра-прадеду, и конюх с горничной, которых на особняк в три этажа, прежде славившийся балами и приемами, едва хватало. Но больше себе они позволить никак не могут.
Два этажа давно закрыли за ненадобностью. И отец с сыном занимали нижние комнаты, что, впрочем, было более удобно для передвижения механического кресла.
Пока Эдвард размышлял, дворецкий подошел и с поклоном протянул хозяину поднос. Маг поднял записку и карточку, прочитав первым делом имя.
— Мистер Патрик Латимер, — произнес он вслух, а затем жестом отпустил Джейсона и сорвал печать с записки, обратив внимание на смешной герб, не относившийся ни к одному известному ему благородному семейству. Герб мог многое рассказать о том, что за род и семья. Этот же говорил о принадлежности владельца к гильдии торговцев — монета с изображением туго набитого кошелька…
Эдвард скупо улыбнулся. Интересно, что понадобилось торговцу от благородного лорда? Вряд ли он предлагает ему свои товары. Герб мог получить только удачливый и вполне состоятельный член гильдии.
Бэрилл развернул записку. Внимательно прочел и снова усмехнулся.
— Надо же, — проговорил мужчина вслух, сминая ни в чем не повинный лист. Тот противно захрустел, превращаясь в комок. — Я все же ошибся. Он мне предлагает свой товар, — если только так можно было назвать дочь Латимера.
В записке была просьба дать незамедлительный ответ и условиться о встрече. Сухим, деловым тоном и, на удивление, красивым почерком и правильным слогом, было написано:
«Будем рады нанести Вам деловой визит во второй половине дня, или вечером. Ответ можете отправить с нашим слугой». И внизу размашистая подпись. Четкая. Точная. Как росчерк шпаги фехтовальщика. Скупая на эмоции и расчетливая, как и тот, кто ее оставил.
— Этот Латимер себе на уме, — Эдвард развернул механическое кресло и бросил в камин то, что прежде было запиской. Затем хотел было отправить следом и карточку, но передумал. Положил ее в карман жилета, после чего взял в руки колокольчик для вызова прислуги и зазвонил.