Филе из Золотого Петушка

Донцова Дарья

– Просто я побрилась перед летом, – заявила я, – ничего удивительного. Многие поступают так же, не хотят мучиться от жары. Странно, что такой ординарный факт привлек ваше внимание.

Федор внезапно пришел в себя:

– Пресс-конференция закончена!

– Но у нас еще полно вопросов, – возмутились борзописцы.

– Зададите их во время банкета, просим всех пройти в зал.

Журналисты мгновенно бросились в указанном направлении. Мы остались на сцене вчетвером.

– Да уж, – вымолвил слонопотам, снова вытаскивая

носовой платок, – боюсь, трех шкафов за такое мало! От тебя еще и прилавок.

– Уговор дороже денег, – протянул Федор, – получишь шкафы.

– Ты видел, что она устроила? – быстро спросил слонопотам. – А сцену кто чинить станет?

– Ладно, запиши на наш счет.

– Еще и прилавок!

– Жирно будет.

– Да завтра все газеты напишут про то, как она кубок швырнула!

– И что? Тебе реклама не нужна? Ты зачем тогда все это устраивал?

Слонопотам замялся, а потом добавил:

– Пиар хорошо, а прилавок лучше.

Федор повернулся ко мне:

– Ты.., ты.., ты! Нет слов! Остались одни точки! Не удержать приз! Ну ваще!

– Он тяжелый, – принялась отбиваться я, – небось центнер весит.

– Да этот жлоб, – взвыл Федор, – этот человек, торгующийся из-за прилавка, никогда не отдаст качественную вещь! Ты просто идиотка с пальцами из ваты!

Проорав последнюю фразу, пиар-директор схватил горшок и поднял его над головой.

– Вот! Ерунда! Теперь одной рукой! Смотри!

– Не надо, – испугалась я, – держи лучше обеими.

– Ты меня учишь? – прохрипел Федор. – Арина Виолова, явившаяся на пресс-конференцию в костюмчике, украденном в больнице, с бритым черепом и идиотским лицом, собирается давать указания МНЕ?!

Я хотела возмутиться и сказать, что приобрела брюки и блузон за хорошие деньги, но тут Федор, упрямый, как все мужики, опустил одну руку и, держа горшок над собой только правой, с торжеством оглянулся по сторонам.

– Лишь люди, у которых вместо мышц тряпки, – начал он, но закончить не успел.

Локоть Федора поехал в сторону, предплечье Дрогнуло, и кубок свалился на сцену. Крак! Появилась еще одна дыра. Я уставилась на отверстие. Вот, предупреждала же, но российский мужик считает ниже своего достоинства слушать бабу, и каков результат?

– Сергей! – завопил слонопотам.

Брюнет покорно приблизился.

– Немедленно достань этим чудакам кубок, и пусть проваливают, – взбесилась гора сала, потом она ткнула в Федора пальцем и заявила:

– Прилавок точно купишь!

– Будешь нагличать, и шкафы уйдут, – процедил рекламщик.

Слонопотам осекся, но потом занудил:

– Ага, премию получили, гоните шкафчики и прилавок.

– Хорошо, – устало ответил Федор, – будет тебе дудка, будет и свисток, а теперь, котя, ступай на банкет, оставь нас с Ариной тет-в-тет!

Толстяк, шумно дыша, удалился. Сергей притащил горшок и тихо поинтересовался:

– Куда

его?

– Отнеси к ней в машину, – велел Федор, потом опустился на стул и простонал:

– Господи, прости меня, грешного, я плохо вел себя, заповеди нарушал, особенно часто ту, про прелюбодейство. Честное слово, стану другим, женюсь на Лизке, мясо жрать перестану, только сделай так, чтобы госпожи Виоловой не было, а? Ну что тебе стоит?

– Ты мне смерти желаешь? – попятилась я.

– Нет, – простонал Федор, – это невозможно, ты издательский проект. Но, если бы добрый боженька внезапно повернул время вспять и я снова увидел твою кретинскую физиономию с рукописью под мышкой, я бы успел натянуть у входа веревку, чтобы ты шлепнулась, переломала ноги и никогда не появилась в «Марко». Ну отчего ты не пошла в «Изумруд»? Почему не осчастливила наших злобных конкурентов? Пусть бы они с тобой возились! Господи, да у меня голова заболела!

Мне стало жаль Федора.

– Извини, пожалуйста, все нечаянно получилось!

Он молчал, я решила перевести разговор на другую тему:

– Что за прилавок выпрашивал у тебя этот толстяк?

Федор встал.

– Эх, Арина! Хотел поблагодарить тебя за ярмарку. Право, там не слишком удобно вышло, может, даже обидно для тебя. Вот я и решил – пусть эти кролики и лошади Виоловой премию дают. Вообще-то они собирались ее Кузнецову вручить, автору «Изумруда», он рассказы про пони выпустил. Но я ради тебя расстарался и перекупил приз. «Изумруд» им лишь чайник пообещал, а я дал три шкафа под книги… Так теперь жирдяй еще и прилавок возжелал. Но это ему обломится! Прилавок – вещь дорогая, за него минимум третье место в недельном рейтинге дать обязан!

– Погоди, – прошептала я, – ты хочешь сказать, что «Кролики» и «Лошади» вкупе с магазином продали свою награду за шкафы?!

– Ага, – кивнул Федор, – я хотел тебя, дуру, порадовать. Все-таки приятно, лауреат ежегодной премии, почет и уважение.

– И часто так делают? Покупают призы?

Федор махнул рукой:

– Не думай об этом! Твое дело пожинать плоды славы и исправно приносить рукописи в издательство, остальное моя печаль.

– Значит, и результаты рейтингов подтасованы, – не успокаивалась я, – все эти сообщения в газетах, где Смолякова первая? Вы просто платите?

Федор устало вздохнул.

– Нет у меня сил на тебя злиться, наивная чукотская девушка, езжай домой, киса, и подумай, что наденешь на приемную комиссию. Умоляю, никаких ночных сорочек и клизм на шее в качестве оригинального аксессуара. Члены комиссии – покрытые пылью козлы, им это не понравится.

– Мне куда-то вступать надо? – подскочила я.

– Да, – ответил Федор, – в организацию «Литературные деятели и прогресс».

– Зачем? – испугалась я. – Не хочу.

Пиарщик повернулся и пошел к выходу, я посеменила за ним, ноя: