Филолог
Шрифт:
Новосёлы деловито взялись осваивать свалившееся богатство. Разбивали огороды, присматривались к местным растениям, ловили рыбу и собирали ракушки в окрестных речках и озёрах, учились охотиться на зверей. На Земле не выжило никого крупнее полуметровых крыс, а тут обитало огромное количество самых разных животных, в том числе достаточно серьёзных. С хавронами охотники покуда связываться не пытались, предпочитая отпугивать огнём.
— Это твой прежний дом? — спросила Анита, впервые попав под крышу многокомнатного здания.
— Прежде я жил здесь.
— А ещё кто? Такой громадный домина
— Я жил здесь один. И ещё иногда приходила —
— И вся эта земля была для вас двоих?
— Это не Земля, а совершенно другой мир. Я даже не знаю, насколько далеко от Земли он расположен. А называется он Гэлла. Надо будет сказать об этом остальным людям.
Прежде Анита не слыхала этого имени, и не стала возражать. Не стали возражать и остальные беженцы. Ясно же, что это не Земля. Небо здесь даже в полдень сиреневое, воздух пахнет незнакомыми травами, и нигде нет и следа ненавистных кучников. Ничего удивительного, что такое место называется Гэлла.
Самому Верису было трудно первый раз произнести новое название. Слишком много дурного связано с этим именем. И всё же, надо быть справедливым. Гэлла Гольц выбрала этот мир среди сонма необитаемых миров, она поставила здесь дом и поселила в нём Вериса. Неважно, зачем она это сделала, но так было, и мир по праву должен носить её имя. А всё остальное можно предать забвению.
— А когда её не было, кто готовил тебе еду и, вообще, делал всё по дому? Такую прорву комнат убирать надо целый день.
— Прежде всё делалось само, но теперь остались только стены.
— Вот и хорошо. Своя рука лучше, чем сказочное «само».
Верис был не совсем искренен. Конечно, программа не видит гостей и потому бездействует, но автономные системы жилища продолжают функционировать. Можно включить свет, подать воду. Верис не стал этого делать. У новых хозяев должно быть только то, что они могут сделать сами. Таковы правила игры, которые установил для себя Верис. Если сейчас не сыграть в настоящую жизнь, потом настоящей жизни не будет. В детские годы нет ничего серьёзней игры и, если немножко подыграть юной цивилизации, большой беды не случится.
Всё-таки глухие варвары были, пусть не наследниками, но последышами великой культуры. Предлог «на» говорит, что следующий, хоть немного, но выше предшественника. Предлог «по» утверждает лишь, что он явился после, а лучше он или хуже, то неведомо.
Жители Земли, разумеется, многое забыли и утеряли, но обработка металла у них осталась. Верис даже примерно не мог представить, как сельские кузнецы умудрялись обрабатывать тугоплавкий вольфрам, сверхтвёрдый цирконий или тантал, с которым настолько трудно работать, что родилось даже идиоматическое выражение «танталовы муки», чувство, которое испытывает человек, не имеющий возможности достичь желаемого. Как ни мучайся, — не поддаётся тантал обработке — и всё тут! А кузнец Войцех со своими подмастерьями такие ножички из тантала выделывал — загляденье!
А вот металлургии у землян не было, ни у кучников, ни у поселян. Весь металл добывался в отвалах, благо что в своё время на Землю с иных планет было завезено немало редких металлов, так что на Помойке можно было отрыть даже рений.
На Гэлле отвалов не было, девственная планета хранила железо, медь и олово в рассеянных месторождениях, и как их оттуда извлечь, филология ответить не могла, а прочие предметы, которые изучались пассивно, с исчезновением программы немедленно забылись. На то они и прочие, что при первой же возможности исчезают прочь.
Смутно вспоминалось, что нужна какая-то домна (дом для металла?), какая-то шихта (должно быть, её добывают в шахте). Требуются вещи и вовсе странные: руда и кокс. Верис знал, что рудой прежде называли алую артериальную кровь. Неужто для получения железа требуются кровавые жертвы? Ещё непонятнее обстояли дела с коксом. «Кокс — полусинтетический наркотик галлюциногенного действия», — сообщала книжка со странным названием «Ботаем по фене». Впрочем, судя по всему, сборник содержал ошибки и искажения нормального языка.
В любом случае, склоняя слова, практических результатов не получишь. Значит, нужно либо подключаться к системе, либо искать нужные книги в библиотеке. В любом случае, не пройти мимо голубого жетона, с которого звучит полузабытый и ненужный голос Линды. Письма можно и не смотреть, но они там есть, и забыть об этом невозможно.
Ну вот, Верик, я тебя и нашла, если ты, конечно, читаешь это письмо. Знаю, что не надо этого делать, насильно милой не станешь, но не могу я, понимаешь, не могу. Пускай ты меня выгонишь, как последнюю дрянь, но сначала я должна взглянуть в твои глаза и услышать — сама не знаю, что я могу услышать.
Теперь, если ты активируешь жетон, я немедленно узнаю об этом и через минуту буду рядом. Представляешь, каково было взломать личный жетон? Ничего, справилась, я упорная.
А может быть, я буду даже раньше, чем ты коснёшься жетона. Я теперь переселилась в библиотеку и живу среди книг. Я их даже читать научилась, забавное, доложу тебе, занятие. Но по большей части просто сижу и жду — вдруг ты появишься А тебя всё нет и нет. Но я жду. Одиночество, как айсберг, и я в него потихоньку вмерзаю.
Эх, Верька!..
В Транспортном центре не принято удивляться, но на Вериса оглядывались. Обветренное лицо, босые ноги, балахон из козлиной шкуры мехом наружу. Виртуальный персонаж, да и только! Хорошо, что жители болотного поселения со станции прошли сразу под сиреневое небо Гэллы. Спасибо Стану, помог. А то провести незаметно две сотни ряженых через самое оживлённое место вселенной практически невозможно. Непременно какой-нибудь зевака выкатит шары на небывалое шествие, и начнутся расспросы: «А вы куда?… А можно я с вами?» Распалённое любопытство — такая штука, что от попутчика не избавишься, так что лучше сразу возвращаться на Землю и подставлять шею под танталовые ножи кучников.
А одинокий путник никому не интересен — чудак он и есть чудак, что с него взять, кроме ухмылки при встрече? С жиру да со скуки не только вонючую шкуру натянешь, но и копыта отрастишь и клыки с когтями.
Чередующиеся согласные «д-ж». Чудак всегда чужак. Что модно, то и можно. Но тогда выходит, что лада это лажа
Нет, если есть в мире настоящее, то это его ладушка Анита. Они вместе навсегда, на веки веков. Как говорится в сказке, они будут жить долго и счастливо и не умрут никогда, потому что есть Даль, и будет дочка, которую назовут Гэллой — хорошо, что Анита не знает, кому прежде принадлежало это имя. Будет ещё много счастливых лет и много детей, потому что Анита любит не только западать в раздумьи, но суматоху тоже любит, а один Даль не сможет организовать потребный уровень шума.