Философ, которому не хватало мудрости

Гунель Лоран

— Можно с тобой поговорить? — спросила она, едва заметным кивком указывая в сторону двери.

— Конечно, моя милая, — ответил тот, не сдвинувшись с места.

Прошло несколько минут, а он стоял в том же положении с легкой улыбкой на губах. Молчание затянулось. Она решила начать.

— Я хотела сказать… Я хотела, чтобы ты понял… Я знаю, ты спас мой народ от ужасной болезни, которая угрожала всем…

— И что?

Она покачала головой.

— Я знаю, ты желаешь нам добра, ты убежден, что твои идеи хорошие…

— Ну

и?

Она глубоко вздохнула:

— Я беспокоюсь за нас.

Он смотрел на нее с прежней улыбочкой. Все остальные застыли. Только клубы табачного дыма продолжали подниматься вверх.

— Я больше не узнаю мой народ, — сказала она. — Были и хорошие дела, конечно… но на самом деле мы отдаляемся от самих себя.

Кракюс спокойно поднес к губам стакан.

— Мы были спокойны, а теперь озабочены, — вновь заговорила она. — Озабочены всем, и кое-что нам не под силу.

Он поставил стакан, достал свой пакет с табаком и запустил в него пальцы.

— Мы любили друг друга и любили жизнь, — сказала она. — А теперь мы сомневаемся в себе и боимся жизни.

Кракюс скрутил сигарету.

— Вы научили нас делать множество вещей. Это хорошо.

Дым от сигареты Кракюса слился с дымом сигарет его людей. Стало трудно дышать.

— Мы насыщаемся пищей и не молимся больше, чтобы поблагодарить Мать Землю, и…

— Молиться в пустоту бессмысленно.

Человек в гамаке ухмыльнулся.

— Мы больше не действуем осознанно. Больше не осознаем наши жесты, действия, слова и их значение, нашу жизнь, наше достоинство и значение каждого момента…

Она на некоторое время замолчала. Мужчины обменялись взглядами.

— Мы теперь просто некоторое количество чего-то, чему плохо… в наших телах, — добавила она, опустив глаза.

Мужчина, сидевший на пне, поднял голову.

— Мне было бы хорошо в твоем теле, — сказал он.

Тот, что лежал в гамаке, прыснул от смеха. Кракюс улыбнулся.

Элианта инстинктивно напряглась. По стене напротив нее ползла ящерица, которой удалось проскользнуть сквозь бамбук.

— Я пришла не за тем, чтобы тебя упрекать. Я пришла попросить тебя продолжать то хорошее, что ты сделал, и прекратить то, что вредит нам и нарушает нашу гармонию…

Мужчина, сидевший на пне, поднялся и подошел к окну, что-то бормоча, но что именно, она не поняла. Кракюс затянулся и выпустил дым в ее сторону.

— Например?

— Ну, хорошо… например… твой Jungle Time выделяет людей, которые проявили большую доброту, смелость или что-то еще, что каждый может развить в себе, если постарается, но кажется, что эти люди имели какие-то врожденные свойства, качества, недостижимые для других, если они с ними не родились… Твои спектакли показывают красоту людей, слов и дел, но на самом деле они демонстрируют грубость и жестокость, которые не делают чести ни актерам, ни тем, кто это смотрит.

— Мои спектакли имеют большой успех. Все приходят их смотреть. Людям нравится…

— То,

что опошляет нашу душу, угождает нашим чувствам и нашим примитивным инстинктам.

Кракюс ничего не ответил.

— Я хотела бы, чтобы ты показывал прежде всего то, что хорошо в деревне, все благие начинания и хорошие новости, дающие надежду, а не то, что вселяет в нас страх. Никто теперь не выходит из дома без лука…

Он опять ничего не ответил.

— Короче, замени все то, что вызывает страх, тем, что рождает любовь. Любовь — вот решение, Роберто. Любовь — лучшее средство против страха.

Мужчина, стоявший у окна, обернулся.

— Ты права, милочка. Займись со мной любовью, и все станет как нельзя лучше.

Он двинулся к ней. Она стрельнула в него взглядом и не шелохнулась. Но он продолжал приближаться. Сзади другой гоготал до слез.

Он схватил ее за талию, но она ловко высвободилась.

— Не трогай меня!

— Марко… — нерешительно попытался остановить его Кракюс.

Мужчина снова подошел к ней.

— Ты сейчас увидишь, милочка, любовь изгоняет страх.

— Прекрати!

Она посмотрела на Кракюса. Тот отвел глаза. Она отступила назад и уперлась спиной в стену.

Марко шел прямо на нее с угрожающим видом. Она оттолкнула его обеими руками. Но он стремительным движением схватил ее за запястья и прижал ее руки к стене.

— Оставь меня! — закричала она.

— Не беспокойся, милочка, у нас полно времени…

Она извивалась, пытаясь освободиться, но грубые стальные руки прижимали ее к стене.

— Отпусти ее! — раздался строгий и властный голос.

Все застыли на месте, и мгновенно наступила тишина. Элианта повернула голову.

У входа в хижину стоял Сандро.

25

Можаг готовил свою историю несколько дней, сюжет был теперь хорошо придуман. Она была простая, как он любил, но заставляла подумать о себе и о мире, о жизни и смерти, о Матери Земле, небе и звездах…

Он не считал себя автором. Он лишь пересказывал то, что открыли ему духи. И всегда помнил об этом. Это они подсказывали сюжет, нашептывали слова, рисовали завораживающие образы и населяли сны загадочными существами, которых он никогда не встречал.

Можаг прошел по деревне, направляясь к большой площади. Несмотря на преклонный возраст, ступал он уверенно.

По дороге он услышал детский смех, обернулся и увидел двух мальчишек с колокольчиками посыльных в руках и полным купу мешком за спиной.

— А, дети… Когда я вижу вас с деревянными колокольчиками, я вспоминаю случай, когда… гремучая змея заползла в малоку и…

— У нас нет времени, извини! — перебил один из них. — У нас куча дел…

— Осторожно! — сказал другой, показывая пальцем на корень, торчащий из земли. — Смотри не споткнись о него, Можаг. А знаешь, в твоем возрасте лучше бы сидеть дома…