Философия права
Шрифт:
Примечание. Каждая ступень развития идеи свободы обладает свойственным ей особым правом, так как она есть наличное бытие свободы в одном из ее определений. Если говорят об антагонизме между моралью, нравственностью, с одной стороны, и правом – с другой, то под правом разумеют лишь первое, формальное право абстрактной личности. Мораль, нравственность, государственный интерес представляют собою, каждое в отдельности, особое право, так как каждая из этих форм есть определение и наличное бытие свободы. В столкновение они могут приходить между собою лишь постольку, поскольку они находятся на одной линии, поскольку каждая из них есть одинаково право; если бы моральная точка зрения духа не была также правом, свободой в одной из ее форм, то она никак не могла бы {55}приходить в столкновение с правом личности или с каким-нибудь другим правом, потому что такое право содержит в себе понятие свободы, высшее определение духа, против которого все другое есть нечто, лишенное субстанциальности. Но в этих коллизиях заключается вместе с тем и другой момент, а именно, тот, что все эти формы права ограничены и, следовательно, подчинены друг другу; лишь право мирового духа есть неограниченно абсолютное.
Метод, по которому в науке понятие развивается из себя самого, представляет собою лишь имманентное движение вперед
Примечание. Движущий принцип понятия, как не только разрушающий, но и порождающий обособления всеобщего, я называю диалектикой, – следовательно, не в том смысле, что она разрушает, запутывает, вертит так и сяк данные чувству и вообще непосредственному сознанию предмет, положение и т.п. и лишь ставит себе целью доказать нечто противоположное. Я называю диалектикой не этот отрицательный способ рассуждения, который часто встречается также и у Платона. Эта отрицательная диалектика может рассматривать как свой последний вывод нечто противоположное определенному представлению, причем или совершенно решительно, как например, древний скептицизм, приходящий к выводу о противоречивости всякого определенного представления, или более тускло, как например, вывод о возможности лишь приближения к истине; последнее воззрение представляет собою новейшую половинчатость. Высшая диалектика понятия состоит в том, чтобы рассматривать определение не только как предел и противоположное, но и породить из него положительное содержание и положительный результат; лишь благодаря этому она есть развитие и имманентное движение вперед. Такая диалектика есть не внешнее деяние субъективного мышления, а собственная душа содержания, органически выгоняющая свои ветви и плоды. Мышление в качестве чего-то субъективного лишь наблюдает это развитие идеи как собственную деятельность ее разума, не привнося со своей стороны никакого прибавка. Рассматривать разумно какой-нибудь предмет не означает привнесение разума извне в этот {56}предмет и обрабатывание его таким способом, а означает, что предмет сам по себе разумен; здесь дух в своей свободе, высочайшая вершина самосознательного разума, сообщает себе действительность и порождает себя как существующий мир; дело науки состоит лишь в том, чтобы осознать эту самостоятельную работу разума предмета.
Определения, получающиеся в процессе развития понятия, сами суть, с одной стороны, понятия, а с другой стороны, они имеют форму наличного бытия, так как понятие есть по существу идея. Ряд получающихся понятий есть, следовательно, вместе с тем, также и ряд образований; так и следует их рассматривать в науке.
Примечание. В более спекулятивном смысле способ наличного бытия понятия и его определенность суть одно и то же. Но нужно заметить, что моменты, результат которых есть определенная дальше форма, предшествуют ей как определенные понятия в научном развитии идей, но не предшествуют ей как образования во временнòм развитии. Так например, идея определенная, как семья, имеет своей предпосылкой определения понятия, как результат которых она будет представлена в дальнейшем изложении. Однако данность этих внутренних предпосылок также и самих по себе в качестве права собственности, договора, морали и т.д. представляет собою другую сторону развития, которое лишь в высшей, более завершенной стадии приходит к этому своеобразно оформленному наличному бытию своих моментов.
Прибавление. Идея должна все больше и больше развиваться внутри себя, так как сначала она есть лишь абстрактное понятие. Но это начальное абстрактное понятие никогда уже не отбрасывается; оно лишь все больше и больше обогащается внутри себя, и последнее определение есть, таким образом, наиболее богатое. Прежде лишь в себе сущие определения достигают благодаря этому своей свободной самостоятельности, но таким образом, что понятие остается все скрепляющей душой, которая лишь посредством имманентного способа действия доходит до своих собственных различий. Нельзя поэтому сказать, что понятие приходит к чему-то новому, а следует это развитие понимать так, что в получающемся единстве последнее определение снова совпадает с первым. Если, таким образом, и кажется, что понятие в своем наличном бытии распалось, то это именно только нечто кажущееся, которое и оказывается таковым в дальнейшем дви{57}жении, так как все единичности в конце концов снова возвращаются в понятие всеобщего. В эмпирических науках обыкновенно анализируют содержание, преднайденное в представлении, и когда приводят снова единичные вещи к тому, что в них есть общего, то это называют понятием. Мы поступаем не так, ибо мы хотели только наблюдать, как само понятие определяет себя, и мы заставляем себя не прибавлять к этим определениям ничего из нашего мнения и мышления. Но то, что мы получаем таким образом, есть ряд мыслей и затем еще другой ряд существующих форм, причем может случиться, что временнàя последовательность в действительном явлении окажется отчасти иной, чем последовательность понятия. Так например, нельзя сказать, что собственность существовала раньше семьи, и, несмотря на это, она рассматривается раньше последней. Здесь, следовательно, можно было бы поставить вопрос, почему мы не начинаем с наивысшего, т.е. с конкретно истинного. Мы отвечаем: потому что мы желаем видеть истину именно в качестве результата и для этого существенно необходимо, чтобы мы постигли сначала само абстрактное понятие. То, что действительно, что есть форма понятия, вместе с тем является для нас следующим и дальнейшим, хотя бы оно и было первым в самой действительности. Наше движение вперед состоит в том, что абстрактные формы обнаруживают себя не как самостоятельно существующие, а как неистинные.
Деление
По восходящей лествице развития идеи в себе и для себя свободной воли, воля –
A. непосредственна; ее понятие поэтому абстрактно – личность, – и ее наличное бытие есть непосредственная внешняя вещь; это – сфера абстрактного или формального права.
B. воля, рефлектированная в себя из внешнего наличного бытия, определившаяся в качестве субъективной единичности в противопоставлении всеобщему, – последнее же есть частью, в качестве внутреннего, добро, частью же, в качестве внешнего, наличный мир, и обе эти стороны суть лишь как опосредствованные друг через друга; идея в ее раздвоении или особом существовании, право субъективной воли в отношении к праву мира и к праву идеи, но идеи сущей лишь в себе; это – сфера морали.{58}
С. единство и истина этих обоих абстрактных моментов – мыслимая идея добра, реализованная в рефлектированной в себя воле и во внешнем мире, так что свобода как субстанция существует и как действительность и необходимость и как субъективная воля; это – идея в ее в себе и для себя всеобщем существовании, нравственность.
Но нравственная субстанция есть также:
а) природный дух, – семья,
б) она есть в своем раздвоении и явлении – есть гражданское общество;
с) она есть государство как свобода, остающаяся всеобщей и субъективной также и в свободной самостоятельности особой воли. Этот действительный и органический дух α) народа, проходя β) через отношение друг к другу духов различных народов, γ) получает действительность и открывается во всемирной истории как всеобщий мировой дух, право которого есть наивысшее.
Примечание. Что предмет или содержание, положенный пока что только согласно своему понятию или, иначе говоря, таким, каков он в себе, имеет форму непосредственности или бытия, – это предполагается уже известным из спекулятивной логики. Другое дело – понятие, которое есть для себя в форме понятия; оно уже не есть что-то непосредственное. – Точно так же предполагается известным принцип, определяющий вышеуказанное деление. Это деление можно также рассматривать как историческое предварительное указание частей, ибо различные ступени должны, в качестве моментов развития идеи, сами себя порождать из природы содержания. Философское деление есть вообще не внешнее деление, не внешняя классификация готового материала, проводимая соответственно одному или нескольким принятым основаниям деления, а имманентное различение, совершаемое самим понятием. – Мораль и нравственность, которые обыкновенно считаются однозначащими синонимами, здесь употребляются в существенно различных смыслах. Кажется, впрочем, что и представление также проводит между ними различие: кантовское словоупотребление пользуется преимущественно выражением «мораль»; и практические принципы этой философии действительно ограничиваются исключительно этим понятием, делают даже точку зрения нравственности невозможной и – больше того – явно ее уничтожают и представляются с ее точки зрения возмутительными. Но если бы даже моральность и нравственность и были этимологически-равнозначащи, {59}это не мешало бы тому, чтобы употреблять эти все же разные слова для обозначения разных понятий.
Прибавление. Говоря здесь о праве, мы разумеем не только гражданское право, которое обычно понимают под словом «право», но так же и мораль, нравственность и всемирную историю, которые тоже должны входить сюда, потому что понятие объединяет мысли согласно истине. Чтобы не остаться абстрактной, свободная воля должна сначала дать себе некоторое наличное бытие, и первым чувственным материалом этого наличного бытия являются вещи, т.е. внешние вещи. Этот первый вид свободы есть тот, который мы узнаем как собственность; это – сфера формального и абстрактного права, куда с не меньшим основанием должны входить также и собственность в ее опосредствованной форме, собственность как договор, и право в его нарушении, право как преступление и наказание. Свобода, которая здесь у нас получается, есть то, что мы называем лицом, т.е. субъектом, который свободен, свободен именно для себя, и который дает себе наличное бытие в вещах. Но эта единственно лишь непосредственность наличного бытия не адекватна свободе, и отрицание этого определения есть сфера морали. Я теперь уже свободен не только в этой непосредственной вещи, но также и в снятой непосредственности, т.е. я свободен в себе самом, в субъективной области. В этой-то сфере важны мое усмотрение и намерение, моя цель, тогда как внешнее полагается чем-то безразличным. Но добро, которое здесь представляет собою всеобщую цель, не должно только оставаться внутри меня, в моей душе, а должно реализоваться. Субъективная воля именно требует, чтобы то, что пребывает внутри ее, т.е. ее цель, получило внешнее наличное бытие, чтобы, следовательно, добро совершалось в области внешнего существования. Как мораль, так и предыдущий момент формального права суть одинаково абстракции, истину которых представляет собою только нравственность. Нравственность есть, таким образом, единство воли в ее понятии и воли индивидуума, т.е. воли субъекта. Ее первое наличное бытие есть опять-таки природное наличное бытие в форме любви и чувства, семьи: индивидуум здесь упразднил свою непокорную личность, отказался от нее и находится со своим сознанием внутри некоторого целого. Но на следующей ступени мы присутствуем при потере нравственности в собственном смысле и субстанциального единства; семья распадается, и ее члены относятся друг к другу как самостоятельные лица, которых объединяют лишь узы взаимной нужды. В этой ступени гражданского общества часто видят государство. Но государство есть лишь третья {60}ступень, нравственность и дух, в котором имеет место изумительное соединение самостоятельности индивидуальности и всеобщей субстанциальности. Поэтому и право государства выше других ступеней; оно есть свобода в ее наиболее конкретном образовании, которая подчинена лишь высочайшей абсолютной истине мирового духа.{61}
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
АБСТРАКТНОЕ ПРАВО
(§§ 34 – 104)
{63}В себе и для себя свободная воля, как она есть в своем абстрактном бытии, есть в определенности непосредственности. Согласно последней она есть своя отрицательная по отношению к реальности, абстрактно соотносящаяся с собою действительность, – есть внутри себя единичная воля некоего субъекта. Взятая со стороны особенности воли, она обладает более широким содержанием определенных целей, а как исключающая единичность, она вместе с тем имеет это содержание перед собою как некоторый внешний, непосредственно преднайденный мир.