«Философия войны«» в одноименном сборнике
Шрифт:
Стратегически наше развертывание 1914 г. безупречно, ибо отлично сочетается с двойной задачей русской вооруженной силы. Оператически оно чрезвычайно неудачно, армии «нарезаны» по одному шаблону, главное операционное направление выражено как нельзя менее отчетливо: на С.-З. фронте оно вообще отсутствует, на Ю.-З. выражено не ясно (и к тому же ошибочно). Этот вопрос будет разобран нами в своем месте, а именно, при разборе ведения войны и самого главного из его принципов — Глазомера.
Начиная с октября 1914 г., русскому полководчеству приходится считаться с вводной данной, совершенно изменяющей ход войны. Мы имеем в виду крупнейшее для России политическое событие Мировой войны — выступление Турции. С этого момента Россия изолировалась от остального мира и обрекалась на постепенную смерть от удушья. Вместе с тем, появление Турции в стане
Политика и Стратегия властно требовали как «хирургическую операцию» по устранению удушья, так и сообщение войне великодержавного характера. То, что было упущено в 1878 году, само давалось нам в руки в 1915 г. Турецкий фронт стал главным, великодержавным фронтом России. Австро-германский фронт сразу становился политически и стратегически второстепенным (оператически само собою разумеется, он продолжал оставаться главным, поглощая 95 процентов всей вооруженной силы).
Политический орган страны — ее Правительство — смутно, но все-таки отдавало себе отчет в огромной важности Турецкого фронта — и в апреле 1915 г. в Одессе и Севастополе были собраны десантные войска, силою около двух корпусов, для овладения Константинополем и форсирования проливов. Все силы Турции были прикованы борьбой за Дарданеллы — Босфор и Константинополь были почти что беззащитны. Можно было кроме того рассчитывать на содействие Греции, а быть может, и Болгарии.
Но стратегический орган — Ставка — не дорос до понимания великодержавного элемента в Политике и политического элемента в Стратегии. Растерявшись после горлицкого разгрома, Ставка отозвала в Галицию войска, предназначенные для десанта на Царьград — для главной русской операции Великой войны. В Галиции эти два корпуса не принесли никакой пользы, будучи введены в бой (Радымно, Любачев) пачками, бессистемно — побригадно, чуть ли не побатальонно. Они лишь увеличили потери — и без того тяжелые — 3-й армии. На Босфоре они могли бы решить участь всей войны — на Сане оказались лишь песчинкой, вовлеченной в водоворот всеобщего отступления. Ставка была поставлена перед дилеммой: Константинополь либо Дрыщов, и она выбрала Дрыщов.
Причину этого ослепления надо видеть в том, что и Великий Князь Николай Николаевич и ген. Данилов, подобно ген. Людендорфу, — полководцы рационалистической формации. Это были ученики Мольтке — позитивисты, a priori отрицающие значение духовного элемента и считающиеся лишь с весомыми элементами, и в голову не может прийти соображение, что взятие Царьграда возбудит в обществе и всей стране такой подъем духа, что временная утрата Галиции, Курляндии и Литвы пройдет совершенно незамеченной. Россия обретет неисчерпаемые силы для успешного продолжения войны. Не видели они и политических последствий этой величайшей победы Русской Истории (Мольтке мог не заниматься политикой; за его плечами все время высилась исполинская фигура Бисмарка). Возглавление армии Императором Николаем Александровичем было шагом вперед в придании войне великодержавного характера. Десант для овладения Царьградом, под руководством адмирала Колчака, был назначен на апрель 1917 года.
Но Бог судил иначе. Все сроки были уже пропущены, удушье уже наступило. Стратегия не позволяет издеваться над собой безнаказанно — и зря загубленные на Сане пластуны мстили за себя…
Изложенные примеры в достаточной степени позволяют судить нам о взаимоотношении и взаимной подчиненности элементов полководчества. Политика и Стратегия, Оператика и Тактика — суть сомножители полководчества. Они представляют собою известные положительные величины. При недооценке какого- нибудь из этих сомножителей, умалении его, превращении его в «правильную дробь» — уменьшается и все произведение, умаляется все полководчество. Людендорф в 1918 году недооценивает Стратегию — и, несмотря на превосходную Оператику и Тактику, результаты невелики — произведение меньше отдельных сомножителей, как это всегда бывает при умножении на «правильную дробь». При игнорировании одного из этих элементов сомножителей, приравнении его к нулю — все произведение обращается в нуль, каково бы ни было достоинство прочих элементов. Пример — проект ген. Врангеля идти на соединение с Колчаком — проект, где оператика приравнена нулю.
Давая эту математическую метафору, мы считаем
И мы закончим эту главу приведением древней пословицы: «Лучше стадо ослов, предводимое львом, чем стая львов, предводимая ослом». Пословица эта вечно останется справедливой — и справедливость ее не раз уж, со смерти последних екатерининских орлов, пришлось испытать на себе львиной стае, именуемой Русской Армией.
Глава VIII
Тактика и Техника
Исследуем взаимоотношение Тактики и Техники. Величайшему военному гению свойственны общечеловеческие заблуждения — и Наполеон как-то обмолвился неудачной фразой: «новая техника, новая тактика», неправильно формулировав основной закон эволюции военного искусства. Из этой неправильной формулировки поверхностный ум склонен сделать заключение о подчинении Тактики Технике.
Наполеон был гений. Как гений, он чувствовал превосходство души над материей (откуда его изречения, что «война на три четверти зависит от моральных факторов» и о силе духа, необходимой полководцу и др.). Однако ум его — неимоверной математической, т. е. материалистической формации. Изречения его о технике и тактике, как некоторые иные, носят след этой материалистической формации. Это надо иметь в виду. Сделав эту оговорку, проследим влияние друг на друга тактических и технических факторов. Оба они, тесно сплетаясь, образуют ряд звеньев одной и той же цепи. Звенья эти — тактические и технические — входят одно за другое. «Посмотрев в корень», добравшись до первого звена этой цепи — мы увидим, что это первое звено — «тактическое». Сперва додумались до войны, а лишь затем до оружия. Война создала потребность в оружии, а не наоборот.
Не заглядывая в даль веков, — исследуем лишь взаимоотношения Тактики и Техники в новейшее время, рассмотрим последние звенья нашей цепи — чередованье моментов тактических и технических.
1. Революционные и Наполеоновские войны выдвинули массовые армии, а массовые армии создали новую Тактику (вне всякой зависимости от Техники). Тактика эта характеризовалась стрелковыми цепями (элемент огня), за которыми следовали «колонны к атаке» (элемент удара). Новая тактика потребовала нового оружия. Ведение стрелкового боя требовало скорозаряжающегося ружья, массовые колонны, в свою очередь, являлись слишком заманчивыми целями, чтобы не стимулировать изобретательность конструкторов.
2. Дрейзе сконструировал свое игольчатое ружье. Новое оружие появилось как раз в той армии, что наиболее полно и последовательно восприняла новую тактику. Пруссия, кроме того, одна сохранила «народную армию», и эта армия, при коротком сроке службы, естественно, более других нуждалась в простого устройства скорозаряжающемся ружье.
3. На это новое оружие Техники — Тактика ответила рассыпным строем всего боевого порядка.
4. Рассыпной строй усложнил технические задачи (являющиеся в первую очередь проблемами поражаемости). Магазинное ружье не явилось удовлетворительным выходом из положения — и на рассыпной строй Тактики — Техника смогла ответить в полной мере лишь машинным огнем пулемета.