Философия. Книга первая. Философское ориентирование в мире
Шрифт:
Здесь совершается расширяющееся круговое движение. Эмпирический индивидуум, вначале связанный в своей субъективности, хотел бы постичь в объективности действительный мир, который есть для него поначалу в своей множественности, и в который он должен был бы включить также и собственную индивидуальность, как один из несчетного множества случаев. Он получил бы некоторое бытие, которое, как общезначимое, было бы избавлено от индивидуальной связанности. Субъект, который, входя в это бытие как кажимость, должен был бы также познать себя как этот фактор заблуждения и уничтожить себя в пользу подобной объективности, в качестве своей особенной действительности вновь и вновь существует для себя, однако, в своей связанности. Он знает прыжок во всеобщее мира, как возможное освобождение от границ, как знает он и возвращение к действительности
Объективное познание, как ориентирование в мире, мы находим исключительно только в науках, какими они стали к нынешнему дню. Без них невозможно никакое философское ориентирование в мире. Без неустанного усвоения научного ориентирования в мире и без собственных изысканий философствование становится пустым, потому что лишается материала. Оно должно столкнуться с твердым, принудительным способом существования, чтобы пробиться к подлинному бытию, как возможности по ту сторону знания (um zum eigentlichen Sein als M"oglichkeit "uber das Wissen hinaus vorzudringen). Только тот, кто страстно двигался в фактическом ориентировании в мире, по-настоящему может найти в нем философское ориентирование в мире.
Философское ориентирование в мире не сводит последние результаты наук в единую картину мира (Weltbild), но показывает невозможность подобной имеющей силу картины мира, как единой и абсолютной; оно ищет сомнительные моменты (die Fragw"urdigkeiten) в фактическом ориентировании в мире.
Считается чем-то вроде самоочевидной предпосылки рассудка в его ориентировании в мире утверждение, что мироздание (Weltall) существует (da ist). Мыслит ли рассудок, переходя за границы ориентирования в мире, метафизический процесс сотворения мира, или же начертывает позитивистскую картину механического миропроцесса (mechanisches Weltgeschehen), или социологическую картину необходимостей в течении истории, - каждый раз завоевывающее свои предметы познание мнимо завладевает также и некоторым целым (wird ein Ganzes vermeintlich selbst in den Griff des seine Gegenst"ande erobernden Erkenntnis genommen). Чтобы победить эту фиксацию к целому, особенно к целому мироздания в картине мира, нужно самостоятельно произвести известные рассуждения: редукцию к фактическому подтверждению мнимого знания в моей ситуации, и мысли, указывающие на трещины, противоречия и границы во всяком мышлении о мироздании. Философское ориентирование в мире обращается к принципам и смыслу проявляющихся в науках познавательных процедур (Erkenntnisvollz"uge).
Вторая предпосылка рассудка гласит, что все, что есть, также предметно и доступно знанию (wissbar), что бытие тождественно с бытием-объектом или с тем, что может быть мыслимо как объект.
Эта абсолютизация рассудка подвергается сомнению при мысли о том, что бытие как бытие-объектом наличествует не из себя, но, как такое бытие, есть для познающего субъекта так, как оно ему является. Если бытие, обнаруживающееся в ориентировании в мире, имеет тенденцию навязываться нам как абсолютное бытие, то философское ориентирование в мире доводит до сознания то, что всякое бытие мироориентирующих наук, как всякий раз определенное, а потому особенное бытие, вовсе не есть абсолютное бытие; это ориентирование проникает в знании этих способов бытия от одного способа к другому, и превосходит их все. Объективное бытие ориентирования в мире ни в какой его форме не может быть изолировано для себя самого. Философски я впервые утверждаюсь в нем лишь тогда, когда я изначально знаю, что должен прорвать его границу (dass ich es durchbrechen muss).
Третья предпосылка рассудка гласит, что могучее и подлинно сущее есть пребывающее во времени (das in der Zeit Dauernde): материя, в которой утопает в конце всякая жизнь; затем - биологическая жизнь, от которой душевное и духовное остается в зависимости; затем - человеческие массы и человек в его посредственности (der Mensch in seinem Durchschnitt), а также материально обусловленные социологические процессы (которые разве только случайно оставляют место для идей духа или пользуются этими идеями). Рассудок ставит акценты и полагает ценность там, где успех достигается зримым причинным действием. То, что экзистенция полагает наилучшим, есть для него самое бессильное. Тишина экзистенциальной коммуникации недоступна для знания о мире иначе как в ее овнешненности (Die Stille der existentiellen Kommunikation ist dem Weltwissen nicht zug"anglich als nur im "Ausserlichgewordensein). Необъективность власти идей, и даже их совершенное, на честный взгляд эмпирического знания, безвластие, есть явный признак того, что здесь дело идет о бытии как свободе, а не о бытии как пребывании (Bestand). То, что составляет дело свободы, невозможно превратить в знание о протекании и сбывании (ein Wissen um Verlauf und Geschehen).
2. Просветляющее экзистенцию мышление.
– Если в обратном восхождении от всякого определенного бытия к существованию как всеобъемлющему сознанию, в котором только и есть то, что вообще есть для нас, философия позволяла осознать подходы анализа существования, то в обратном восхождении от всякого бытия, как бытия-объектом в мире, к экзистенции она обращается к задаче просветления экзистенции. Анализ существования и просветление экзистенции имеют неодинаковый смысл.
Анализ существования, как таковой, не имеет экзистенциально обязательной силы; он должен совершаться сознанием вообще, которое постигает в этом анализе также и себя самого. Он показывает нам всеобщее в существовании. В нем каждый познает себя не как этот индивид, но как Я вообще. Он сообщается недвусмысленно и непосредственно. В сравнении с этим, просветление экзистенции имеет обязательную силу, становится языком индивида к индивиду. Давая, вместо всеобщих познаний, возможные просветления, оно показывает возможность индивида в его безусловных корнях и целях. В нем узнает себя не всякий, но каждый узнает себя лишь более или менее полно, усваивая или отталкивая, переводя на собственную действительность, именно как этот индивид. Оно сообщается другому лишь многозначно и допускает недоразумения. С тем, к кому оно вообще обращается, оно говорит так, что речь идет о нем самом.
Напротив того, анализ существования имеет философское значение не столько сам по себе, сколько для того, чтобы отделить его от просветления экзистенции, для которой он составляет предпосылку: чем яснее делается анализ существования, тем все определеннее становится возможность просветления экзистенции. Ибо ясность анализа существования заключается в том, чтобы на своей границе дать ощутить, что сознание в своей имманентности абсолютно исключает меня самого, сознающего себя (dass Bewusstsein in seiner Immanenz mich selbst, der seiner bewusst ist, schlechthin ausschliesst). Поэтому анализ существования становится пограничной конструкцией относительно просветления экзистенции.
Просветлением экзистенции в самом широком смысле может называться всякое философствование; в философском ориентировании в мире и в метафизике его не меньше, чем в том мышлении, которое специально называют «просветлением экзистенции». Обращаясь на «все», я теряюсь в его незамкнутости и бываю отброшен к себе самому; в этом возвратном броске акцент приходится не на существование, в которое я соскальзываю от «всего», но на меня самого в моей свободе. Если в метафизике я познал, что ни одна из ее объективностей не имеет силы для каждого человека, то обратный толчок опять-таки касается меня самого, так что мое бытие в самобытии просветляется к трансценденции.
Если поэтому нет философствования, которое бы на своем пути не достигало просветления экзистенции, то все-таки нужно говорить о просветлении экзистенции в особом смысле: а именно, как о речении в знаках истока и возможности меня самого, чтобы сделать ощутимым безусловное на фоне относительного, свободу - на фоне сугубой всеобщности, бесконечность возможной экзистенции -на фоне конечности существования. Но пробивающаяся (sich hervortreibende) таким образом в мышлении предметность должна, в свою очередь, отбросить меня вспять от себя ко мне самому. Но это - отталкивание иного характера, чем отталкивание от «всего» и от трансценденции: если там экзистенция стоит в отношении к другому, то здесь - к мыслимой возможности самой себя. Это возвратное отталкивание просветляющего экзистенцию мышления от себя; поэтому просветление экзистенции пребывает здесь в кругообращении вокруг себя (im Kreisen um sich).