Философские обители
Шрифт:
Несмотря на то что солевые компоненты близки к естествам сульфурным и меркуриальным (огонь постоянно ищет себе земную пищу, а воздух свободно смешивается с водой), их сродство с материальными началами Делания — теми же Серой и Ртутью — недостаточно, для того чтобы одно только их присутствие, их свойство катализировать процесс устранило все препятствия на пути к философскому браку. Надо приложить немалые и длительные усилия, чтобы воздух и огонь, разорвав свою связь в Соли, смогли способствовать соединению двух существ, различающихся лишь степенью развития.
Таким образом, преображение элементов (conversion des éléments) и их нерасторжимый союз в эликсире объясняются единственно действием Соли, которое обеспечивает на долгое время гармонию и прочный мир, дающие столь замечательные плоды. Мало того, что этот посредник постоянно вносит свою
Кессон 2. — Сырость подточила поверхность, и рельеф по существу уничтожен. По неясным стёршимся неровностям можно угадать, что здесь были какие-то растения. Сильно пострадала также надпись, разрушительное действие времени выдержали лишь несколько букв:
…M.RI…V.RV…
Восстановить фразу невозможно, букв слишком мало. Однако если верить Пейзажам и архитектурным памятникам Пуату, которые мы уже упоминали, на барельефе были изображены колосья пшеницы, а надпись читалась так:
MIHI.MORI.LVCRVM.
Смерть для меня победа
Тут явный намёк на необходимость умерщвления и дальнейшего распада нашего металлического семени, по образу того, как пшеничное зерно не прорастёт и не даст плода, если не размякнет в земле в результате гниения (putréfaction). Философский ребис, в состав которого входит семя, надо разложить, чтобы породить новое вещество сходной природы, но способное самопроизвольно прирастать в весе, объёме и силе. Заключённый в нём животворный, бессмертный, всегда готовый проявлять своё действие дух ждёт только распада вещества, его расчленения, чтобы приступить к очистке, а затем к восстановлению преображённой огнём субстанции.
Mihi mori lucrum — это слова всё ещё грубого философского меркурия (mercure philosophique). Смерть наделяет его не только значительно более благородной материальной оболочкой, но также жизненной энергией и порождающей силой, которых он был прежде лишён.
Изобразив колосья над столь выразительной надписью, наш Адепт прибегнул к точному образу герметического обновления (régénération hermétique), которое наступает вслед за смертью компоста.
Кессон 3. — Рука в язвах, выступающая из тяжёлой тучи, держит оливковую ветвь. На гербе, живописующем человеческую немощь, надпись:
PRVDENTI.LINITVR.DOLOR
Мудрый умеет утишить свою боль
Оливковая ветвь, символ мира и согласия, знаменует собой совершенный союз стихий, порождающих философский камень. Камень же открывает Философу определённые знания и истины, которые позволяют превозмочь нравственные страдания, свойственные обычным людям, и победить физическую боль, устранив причину и последствия многочисленных недугов.
Само изготовление эликсира доказывает, что смерть есть необходимая трансформация, а не действительное уничтожение, и сокрушаться по её поводу не стоит. Наоборот, освободившись от бремени тела, душа испытывает подъём и наслаждается неслыханной свободой, купаясь в несказанном свете, который доступен лишь чистым духам. Нам известно, что стадии материальной жизни и духовного существования чередуются согласно законам, регулирующим их ритм и продолжительность. Душа покидает своё земное тело лишь для того, чтобы вдохнуть жизнь в тело новое. Вчерашний старик завтра уже дитя. Исчезнувшие находятся, потерявшиеся возвращаются, мёртвые рождаются вновь. Живые и умершие, существа и вещи, сами того не ведая, соединяются благодаря таинственному притяжению, связывающему всё, что развивается сходным образом. Для посвящённого не бывает полного необратимого разделения, и чьё-либо простое отсутствие не вызывает у него грусти. Он без труда признает прежде любимых даже под непривычной оболочкой, ведь распознать их поможет ему дух, обладающий бессмертной сущностью и вечной памятью.
Достоверность фактов, которые поддаются вполне реальному контролю в процессе Делания, наделяет алхимика непреходящей безмятежностью духа, спокойствием посреди напастей, презрением к мирским радостям, непоколебимой твёрдостью и, главное, даёт ему опору на тайное знание его истоков и его судьбы.
На физическом плане лечебные свойства эликсира защищают его счастливого обладателя от изъянов и болезней тела. С помощью эликсира Мудрец утишает свою боль. Батсдорф [322] утверждает, что при наружном употреблении эликсир исцеляет от язвы, золотухи, атеромы, паралича, ран и т. д., для чего его растворяют в соответствующей жидкости и смоченную ею тряпку прикладывают к нужному месту. Превозносит целебные качества лекарства Мудрецов также автор одного украшенного миниатюрами манускрипта [323] . «Эликсир, — пишет он, — это божественный пепел (cendre) с чудесными свойствами, который, по мере необходимости, безотказно исцеляет человеческое тело, поддерживая нашу преходящую земную жизнь, а также воскрешает несовершенные металлические вещества. Поистине он превосходит самые лучшие и самые сложные средства и снадобья, какие только может придумать человек. Он делает своего обладателя счастливым, влиятельным, благоденствующим, отважным, сильным, великодушным». Жак Тессон [324] даёт неофиту очень разумные советы, как использовать универсальный бальзам (baume universel): «Мы уже говорили, — адресуется он к субъекту Искусства, — какой благодатный плод исходит из тебя. Теперь скажем, как тебя применять. Применять тебя нужно для облегчения доли бедных, а не для мирских удовольствий, для исцеления нуждающихся, а не сильных мира сего. Нам нужно внимательно следить, кому мы даём лекарство, и знать, кому облегчать страдания ввиду тех немощей и недугов, которые поражают род людской. Давать это сильнодействующее средство следует лишь по наущению Бога, который всё видит, всё знает, всем распоряжается».
322
Le Filet d'Ariadne. — Нить Ариадны. — Op. cit., p. 140.
323
La Génération et Opération du Grand Œuvre. — Начало и проведение Великого Делания. — Bibl. de Lyon. Ms. cité.
324
Jacques Tesson. Le Grand et Excellent Œuvre des Sages, contenant trois traités ou dialogues. Dialogues du Lyon verd, du Grand Thériaque et du Régime. — Жак Тессон. Великое и превосходное Делание Мудрецов, содержащее три трактата или диалога: диалоги о зелёном Льве, о противоядии и о режиме работы. — Ms. du XVIIe siècle. Bibl. de Lyon, № 971 (900).
Кессон 4. — Теперь перед нами один из главных символов Великого Делания: образ гностического круга — змея, кусающего свой хвост. В качестве надписи латинское слово:
AMICITIA.
Дружба
Образ круга — геометрическое выражение единства, родства, равновесия и гармонии. Все точки окружности находятся на равном расстоянии от центра и соприкасаются друг с другом. Они образуют сплошную замкнутую линию, которая не имеет ни начала, ни конца, как Бог в метафизике, бесконечность в пространстве, вечность во времени.
Греки называли этого змея Уроборос — от ούρά (queue, хвост) и βορός (dévorant, кусающий). В средние века его уподобляли дракону, по эзотерическому смыслу и значимости схожему с эллинским змеем. Поэтому у старых авторов так часто встречаются реальные или сказочные рептилии. Draco aut serpens qui caudam devoravit; serpens ant lacerta viridis quœ propriam caudam devoravit [325] , нередко пишут они. А вот живописцы и скульпторы, по-видимому, предпочитали дракона, придававшего декоративной композиции больше движения и выразительности, поэтому они любили изображать именно его. Драконов можно увидеть на северном портале церкви Сен-Армель в Плоэрмеле (преф. Морбиан), где, прицепленные к скатам стрельчатых фронтонов, они кусают свой хвост, образуя колесо. На знаменитых креслах в Амьене также есть любопытная фигура дракона с головой коня и крылатым телом с разукрашенным хвостом, крайнюю часть которого чудовище пожирает.
325
* Дракон или змей, кусающий свой хвост; змей или зелёная ящерица, которая кусает свой хвост (лат.).