Философский камень Медичи

Август этого года в Риме оказался особенно жарким. Старожилы и синоптики в кои-то веки пели в унисон: температура превышала средние показатели на целых десять градусов. Некоторые острили, что не иначе как назначенный на ближайшее время очередной «конец света» шалит, некоторые ссылались на потепление климата и пророчили катастрофы. Но в общем и целом, на туристической посещаемости Вечного города погодные недоразумения никак не сказывались. И выносливые китайские, русские, латиноамериканские и прочие туристы маршировали организованными группками от одной достопримечательности к другой, добросовестно засовывали руки в Бокка делла Верита, фотографировались на фоне Колизея и античных колонн, не сбавляя темпа, осматривали знаменитые римские площади и фонтаны. Среди групп пытались пробиваться менее организованные соседи

Италии по ЕС и американцы. Фотоаппараты щелкали, гиды размахивали то флажками, то исскуственными цветками гигантских размеров, разноголосая и разноязыкая толпа вопреки всему продолжала восхищаться. И Рим каким-то одним ему известным способом продолжал оставаться Римом. Когда же ошалевшее солнце закатывалось наконец за горизонт, к туристам присоединялись и жители. Все дружно вываливались на накаленные за день мостовые, уютно располагались за столиками кафе или просто болтались по узким улочкам и тенистым аллеям парков.

Кася вышла из отеля ближе к обеду, так и не решив для себя, чем же она будет сегодня заниматься. «Я должна составить программу», – запоздало подумала она, погружаясь с головой в водоворот Рима. Вечный город гигантской воронкой затянул ее в свои объятия, и вскоре она благополучно забыла все свои благие намерения. Совершенно ошалевшая и очарованная девушка бродила по маленьким улочкам, периодически выныривая то к Пантеону, то к фонтану Треви, то к площади обелисков. Сама не помнила, как оказалась на площади Венеции. Улыбнулась, представив, на кого она похожа со стороны: высокая молодая брюнетка в запыленных теннисках, с очумелым взглядом и кучей маленьких и больших пакетов в руках. Абсолютно уже вымотанная вспомнила наконец, что забыла пообедать. Напрягла память, неподалеку, рядом с развалинами Форума Тражана, в прошлый свой приезд она очень вкусно поела в небольшой таверне. Решила попытать счастья. На ее удачу место нашлось, и она наконец-то смогла с удовольствием вытянуть ноги. Джулия была права, уже к концу первого дня пребывания в Риме Кася почти забыла все свои тревоги.

Все началось с того, что ей понадобилось уехать из Москвы. Вернее, даже не уехать, а сбежать, раствориться, исчезнуть в неизвестном направлении. Нет, ей ничто не угрожало, по крайней мере на данный момент. Скорее всего, она сама являлась угрозой для целого ряда людей… Поэтому проще всего было удалиться (умчаться) от греха подальше. У нее был выбор – отправиться к маме в Ниццу или съездить в Берлин к Кириллу. Но весь период пребывания у матери грозил вылиться в непрекращающиеся споры о смысле ее, Касиной, жизни, вернее его отсутствии. С Кириллом было еще труднее. Их отношения продолжались уже больше года, но Кася до сих пор не могла понять, кем же являлся для нее этот образчик мужской красоты под два метра ростом, с точеным профилем Адониса и прозрачными голубыми глазами? Любовником или любимым? Другом или соперником по поиску? Помощником или наблюдателем? Получалось, что эту ситуацию можно было отнести к какой угодно, но только не к нормальной. Тем более Кирилл имел дурную привычку появляться без приглашения и без предупреждения исчезать.

Тогда, после недолгого размышления, Кася решила отказаться от обоих вариантов. Итак, ни мама, ни Кирилл не подходили. Оставалось отправиться куда глаза глядят, что обычно проще сказать, чем сделать. В этот момент подвернулось приглашение Джулии. С Джулией Кася познакомилась в международном студенческом лагере. Вместе с несколькими однокурсниками она подписалась тогда участвовать в восстановлении небольшого средневекового замка неподалеку от Страсбурга. Кроме них, в группе оказались пять испанцев, две итальянки и четверо литовцев. Особенно она тогда и подружилась с Джулией из Генуи и с Витасом и Бирутэ из Тракая. С тех пор друг друга они не забывали, регулярно обмениваясь сообщениями и даже ухитряясь встречаться время от времени.

Джулия, заметив, как все больше и больше скучнеет тон Касиных писем, стала настаивать, что той абсолютно необходимо в Рим, то есть к ней. Ибо нет на свете лучшего лекарства от тоски, чем две недели в Риме. Джулия к этому времени стала подающим надежды молодым дизайнером и жила между Миланом, Парижем и Римом. В Риме она обреталась у тети Франчески, которой принадлежал отель в центре Трастевере, одном из самых лучших кварталов Рима, по мнению Джулии, и не только. И, судя по всему, даже простое посещение отеля Франчески стоило поездки в Рим. Сама Джулия улетала на несколько недель в Шангай и предлагала подруге расположиться в ее номере. Кася, недолго думая, согласилась. В конце концов из Москвы ей надо было уехать, а Рим был именно тем городом, в котором лучше всего забываются мелкие и не очень досадные недоразумения собственного существования. Касина мама, Екатерина Дмитриевна, любила повторять, что именно в Рим она приезжает, когда становится совсем уж невтерпеж и жизнь кажется

грустной и унылой дорогой к не менее печальному концу. Теперь Кася решила испытать рецепт своей родительницы. И, похоже, как всегда, ее мама была права.

И с того самого момента, когда такси остановилось перед отелем, Касе пришлось признать, что Джулия ничего не приукрасила. Место было уникальным, да и тетя Джулии не разочаровала. Конечно, Джулия рассказывала подруге, что ее тетя – феномен, каких еще поискать. Но такого предупреждения, как всегда, было мало. Кася и представить себе не могла, какой в действительности будет ее встреча с тетей Джулии. Синьора Франческа Савелли накатилась на нее сметающей все на своем пути лавиной. Активно жестикулируя и отдавая неожиданно четкие распоряжения своим служащим, она затащила ее в кабинет, усадила в кресло и сама устроилась напротив. Тут же затрезвонил телефон, Франческа схватила трубку и начала что-то эмоционально объяснять. Она говорила настолько быстро, что Кася, обычно неплохо понимавшая итальянский, никак не могла разобрать, о чем же идет речь. Телефон продолжал трезвонить не останавливаясь, но несмотря на это, Франческа ухитрилась расспросить Касю о ее планах, вернее, об их отсутствии, дала несколько советов и протянула пластиковую карту с кодом номера. Кася попыталась было настоять на том, чтобы заплатить хотя бы за завтрак, но синьора Савелли, так же активно жестикулируя, раскричалась, что пока у нее найдутся средства на пару круассанов для лучшей подруги ее любимой племянницы. Касе ничего не оставалось делать, как поблагодарить и отправиться на поиски собственного номера.

Пока поднималась к себе, осмотрела все вокруг. Отель действительно был чудным. Когда-то это был женский монастырь. Но времена и приоритеты изменились, ряды монашенок значительно поредели и поддерживать монастырь в приличном виде им стало не под силу. В конце 90-х годов монашки перебрались в другой монастырь, а изрядно обветшавший комплекс зданий купила тетя Джулии. Она вложила весьма приличную сумму в реставрацию, и получился необычный четырехзвездочный отель, в котором последние достижения гостиничного комфорта удивительно сочетались с шармом здания эпохи Возрождения, особой атмосферой покоя и несколько странным для подобного заведения ощущением полной оторванности от окружающей суеты большого города. Для Каси лучшего места было не найти. В кои-то веки в отеле она чувствовала себя даже лучше, чем дома. Может быть, дело было в особой атмосфере женского монастыря. Даже подумала, а может, и в самом деле такое место станет ответом на ее поиски. Сказала матери, та почему-то возмутилась: «Не ерничай, в конце концов должно же быть у тебя хоть что-то святое! Раз в жизни подумай о других – ты со своими способностями переворачивать все с ног на голову и находить неприятности любой монастырь в бедлам превратишь!»

– Синьора желает счет? – прозвучало над ее головой. Она подняла глаза и встретила взгляд виновато улыбающегося официанта. На самом деле она провела в ресторане неприлично много времени, тем более за дверями уже ждали следующие посетители.

Кася торопливо расплатилась и вышла. На улице остановилась в раздумье. Возвращаться в отель не хотелось. С некоторых пор она стала бояться одиноких вечеров, потому что именно в это время в голову начинали лезть самые разные мысли. Если в течение дня ей худо-бедно удавалось отбиться от размышлений о смысле собственной жизни, например, то к вечеру они начинали саднить наболевшей мозолью. По утверждениям матери, Екатерины Дмитриевны, эти размышления были вполне положительным показателем выхода Каси из детского возраста.

– Лучше поздно, чем никогда, – пожимала плечами ее родительница, – наконец-то начнешь строить свою жизнь как нормальный, взрослый человек.

– То есть до этого я ее строила как ненормальный?!

Споры с матерью были отличительной особенностью Касиного существования. То есть моменты, когда Екатерина Дмитриевна, прозванная за глаза Екатериной Великой, и Кася ухитрялись все-таки приходить хоть к некоему подобию согласия, были чрезвычайно редкими.

– Ты упорствуешь в собственном заблуждении, что отсутствие четко определенной профессии – это свобода! – восклицала в очередной раз Екатерина Дмитриевна. – Раньше ты писала диссертации на заказ, сейчас ищешь потерянный антиквариат, дальше что?

– Не знаю, – вполне искренне отвечала тогда Кася, – и вообще кто знает?

– Большинство людей, – не давала выбить себя из седла Екатерина Великая.

– Тогда вопрос на засыпку: что объединяет все жизненные планы? – вкрадчиво спрашивала Кася.

Ответом было молчание. Мать, подозревая подвох, пыталась найти ответ поубедительнее.

– Не знаешь, тогда я отвечу. Единственное, что объединяет все жизненные планы, это то, что они рано или поздно рассыпятся, как замки из песка! Так что, может быть, я и есть самый прагматичный на свете человек: не строю того, что неминуемо разрушится.