Философский словарь
Шрифт:
Ликование (All'egresse)
Радость, удвоенная внешним проявлением или внутренним осознанием; чем активнее выражение радости или глубже понимание того, что ты действительно рад, тем больше ликование. Ликовать значит радоваться собственной радости. Ликование – молчаливый смех души или шумный хохот толпы.
Литератор (Lettres, Gens De Lettres)
Человек, профессионально занимающийся литературой, сочиняющий и публикующий книги и пытающийся за их счет прожить. Надо отметить, что в самой этой достаточно узкой среде слово «литератор» часто употребляется с уничижительным оттенком. Ведь так называются коллеги, они же соперники, отнюдь не вызывающие теплых чувств. Вольтер, впрочем, отмечал, основываясь на личном опыте, что «самое большое несчастье литератора не в том, что он служит предметом зависти собратьев […], а в том, что вынужден представать перед судом глупцов». Литератору приходится мириться с тем, что его ненавидят или презирают, не понимают или не ценят, а часто и
Лицемерие (Hypocrisie)
Желание выдать себя за то, чем ты не являешься, и извлечь из этого выгоду – но не из тщеславия, что было бы снобизмом, а из расчета и корыстного интереса. Лицемерят не перед теми, кем восхищаются и кому завидуют, а перед теми, кого презирают или хотят использовать. Сноб – искренний притворщик, обманывающий самого себя; лицемер – притворщик, сознательно лгущий другим. Именно таков Тартюф – если бы он на самом деле восхищался благочестивыми людьми, он был бы не лицемером, а снобом. Но никакого восхищения он не испытывает, а лишь прикидывается восхищенным, чтобы ввести других в заблуждение и использовать их в собственных целях. Лицемерие есть трезвая и своекорыстная злонамеренность. Вот почему оно встречается нечасто (трезвость взглядов – одно из редчайших качеств) и вот почему обычно оно приносит свои плоды (лицемерие строит расчет на снобизме других людей: если бы Оргон не проявлял такого стремления выглядеть набожным, как в глазах окружающих, так и в своих собственных, он бы не попал в такую зависимость от Тартюфа). Лучшим средством против лицемерия служат все те же трезвость ума и юмор, помогающий с недоверием относиться как к другим, так и к себе.
Личность (Personne)
Индивидуум, рассматриваемый как мыслящий субъект, одновременно уникальный (отличный от остальных) и единый (несмотря на все свои изменения). Это субъект действий, следовательно, способный нести за них ответственность. Тем самым понятие личности в большей степени затрагивает область морали, как, например, в учении Канта, чем область метафизики или теории познания.
Лишение (Privation)
Отсутствие чего-либо, что должно присутствовать. Так, про камень нельзя сказать, что он лишен зрения, а про слепого человека – можно.
Логика (Logique)
Логику можно было бы назвать наукой о разуме (logos), если бы такая наука была возможна. За неимением таковой мы называем логикой науку о рассуждениях, в частности о формальных условиях надежности рассуждений. Логика в наше время все больше математизируется, что не освобождает философов от необходимости ее изучения.
Логос (Logos)
В переводе с греческого это слово обозначает одновременно и разум, и слово. Например, у Гераклита читаем: «Не мне, но логосу внимая мудро признать, что все – едино». Апостол Иоанн: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (в греческом тексте Слово – Логос). Итак, логос это слово, но не всякое, а выражающее истину: истинное слово, или истина в словесном выражении. Так что же такое логос – разум или речь? Скорее всего, неразрывная связь одного и другого. Понятие логоса предполагает, что нет речи без разума, как нет разума без речи. Лично мне оба утверждения представляются сомнительными, особенно второе. Если бы разум не существовал до появления речи и независимо от нее, то как бы возникла речь? Бог, утверждает Спиноза, не говорит и не рассуждает (Бог – не Логос, т. е. не Слово). Вместе с тем нет ничего более разумного, чем такой Бог. Истинный разум, т. е. верное отношение истины к себе самой, лежит за пределами речи. Истинная идея «не состоит ни в образе какой-либо вещи, ни в словах, ибо сущность слов и образов составляется из одних только телесных движений, никоим образом не заключающих в себе понятия мышления» («Этика», часть II, схолия к теореме 49). Истинная логика нема: она есть не логос, но alogos. Это не Слово, но действие. Не речь, но молчание. Логика бытия есть онтология. Так что в начале было дело.
Ложность (Fausset'e)
Мысль, не соответствующая ни реальной действительности, ни истине. Впрочем, она является составной частью последней (ложность действительно существует, следовательно, она подлинно ложна), и поэтому ложность идеи служит ее внешним или негативным определением. «В идеях нет ничего позитивного, и поэтому все они именуются ложными», – пишет Спиноза. Это означает, что какая-либо идея ложна не сама по себе или в силу того, что она собой являет, а в силу того, чем она не является и чего ей по сравнению с истинной идеей не хватает. «Ложность состоит в недостатке познания, заключающемся в неадекватных, то есть искаженных и смутных, идеях» («Этика», часть II, теорема 33 и 35). Таким образом, все истинно в Боге или в себе, что нисколько не мешает нам лгать или обманываться. Мы ведь не Бог. Ложность – знак нашей ограниченности и первый шаг к поиску истины.
Ложность Человеческих Добродетелей (Fausset'e Des Vertus Humaines)
Так называется книга Жака Эспри (1611–1678), сопоставимая с «Максимами» Ларошфуко, хотя и не такая талантливая. Все наши добродетели суть лишь скрытые пороки, хитрости, в которые прячется корысть, и ложь, которой прикрывается самолюбие. Вольтер посвятил ему одну из статей своего «Словаря». Он упрекает Эспри в том, что вся его критика морали играет на руку религии, в частности католической, а также в том, что он ставит на одну доску с Марком Аврелием (139) и Эпиктетом (140) первого попавшегося проходимца. Ведь если всякая добродетель лжива, с какой стати восхищаться первыми двумя, а не брать пример с последнего? Разумеется, самолюбие ставит нам свои ловушки и подчас морочит нам голову, внушая свои иллюзии. Для того чтобы быть прозрачной, добродетель слишком человечна. Но даже лишенная прозрачности, она все-таки стоит больше, чем ее отсутствие. Я догадываюсь, что вы, дорогие поклонники аморального поведения, делаете некоторую разницу между Кавайесом и палачами. Что и вы ставите отважного, благородного и открытого человека выше трусливого эгоиста и мерзавца. Но почему же тогда само слово «добродетель» вызывает в вас такое яростное раздражение? Вы сомневаетесь, что в нем начисто отсутствует корысть? Ну и что? Разве тот факт, что герою нравится совершать героические поступки, делает из него злодея? Ах, вы не знаете, что это такое! Рекомендую вам ознакомиться с определением, которое я формулирую, опираясь на Аристотеля и Спинозу. Но, дабы не тратить лишних слов, я охотно повторю слова, брошенные Вольтером в адрес Жака Эспри: «Что такое добродетель, друг мой? Это способность творить добро. Просто делай добро, и этого достаточно. А отсутствие мотивов мы тебе как-нибудь простим».
Лотерея (Loterie)
Азартная игра или азарт, выступающий в форме игры. Слово «лотерея» происходит от французского lot – выигрыш. «Лотерея – средство сыграть с фортуной без несправедливости», – пишет Ален. Но и без надежды на справедливость, добавим мы. Поэтому лотерея служит скорее образом жизни, нежели образом общества. «Вся механика лотереи, – продолжает Ален, – устроена так, чтобы уравнять шансы. Поэтому понятие шанса выступает здесь в чистом виде. Сто тысяч бедняков делают одного из них богатым, не зная, кого именно. Лотерея есть нечто обратное страхованию». Страхование предполагает взаимное распределение риска, тогда как лотерея – взаимное распределение шанса. Лотерея являет собой что-то вроде добровольного налога, и государственные органы финансов далеко не глупы, поддерживая лотереи. Ведь государство выигрывает в любом случае. Оказывается, даже азарт можно поставить на службу государственной бухгалтерии.
Любовь (Amour)
«Любить значит радоваться», – утверждает Аристотель («Евдемова этика», VII, 2). Но в чем различие между радостью и любовью? В том, что любовь, как учит Спиноза, «есть удовольствие, сопровождаемое идеей внешней [или, добавил бы я, внутренней] причины» («Этика», часть III, Определение аффектов, 6). Любить значит не просто радоваться, но радоваться чему-то.
Еще точнее будет сказать, что любить значит радоваться чему-то или наслаждаться чем-то (можно ведь любить какое-нибудь блюдо или вино). Всякая любовь есть радость или наслаждение. Но всякая радость и всякое наслаждение, стоит доискаться до их причины, суть любовь. Что значит любить Моцарта? Это значит наслаждаться его музыкой или испытывать радость при мысли, что такая музыка существует. Что значит любить тот или иной пейзаж? Это значит наслаждаться его видом или радоваться, что он есть. Любить себя значит служить самому себе источником радости. Любить друзей – радоваться тому, что они есть. Если добавить к этому, что все, происходящее в нас, имеет свою причину, а удовольствие без радости не может с полным основанием именоваться любовью (телесные наслаждения, не сопровождающиеся душевным подъемом, мало радуют: так бывает, например, при сексуальной связи без любви – хотя бы без любви к самому процессу), тогда мы приходим к определению, объединяющему и мысль Аристотеля, и мысль Спинозы: нет радости, кроме любви, и нет любви, помимо радости.
Лично для меня единодушие обоих гениев философии в этом вопросе служит источником радости и лишним поводом любить и того и другого.
Но что доказывает радость? И чего стоит наше определение любви как радости на фоне бесчисленных примеров несчастной, тревожной, безысходной любви – примеров, которые нам в изобилии дают литература и, увы, наш личный опыт? Способен ли Аристотель перевесить любовную неудачу? Чего стоит Спиноза против траура или семейной сцены? Реальная действительность всегда оставляет за собой последнее слово, ведь если что и заслуживает осмысления, то именно реальная действительность. Но что тогда станет с нашим определением?
Попробуем обратиться к другому определению, на сей раз предложенному Платоном. Любовь, поясняет он в «Пире», это желание, а желание – это нехватка чего-либо. Объектом желания или любви человека является то, «чего налицо нет, чего он не имеет, что не есть он сам и в чем испытывает нужду». На основе этого определения легче легкого понять, что такое несчастье. Разве можно быть счастливым в любви, если мы способны любить только то, чего у нас нет и нехватку чего мы испытываем? Из этого следует, что любовь существует только в виде той пустоты, которая и делает любовь возможной. Счастливой любви не бывает, а любовь, по определению, это и есть вечная нехватка того, что только и может сделать ее счастливой.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
