Финикс. Трасса смерти
Шрифт:
Я отступил, и он закрыл дверь. Но в последний момент успел заметить, что одна женщина в комнате за большим столом развернула карту, и за секунду до того, как дверь захлопнулась, успел увидеть на этой карте надпись — «Сан-Ди…».
— «Робертс и компания», — услышал я в трубке голос, в котором звучала улыбка. — Кто говорит?
— Здравствуйте, Ивонна. Это Форрест Эверс. Как поживаете?
— К сожалению, мистер Эверс, мисс Эйкелберри больше не работает в нашей фирме. Может, я могу вам чем-нибудь помочь?
— Бобби у себя?
— Мистер Робертс сегодня отсутствует. Что-нибудь передать для него?
— Передайте ему, что его машина готова. Он ее может забрать.
— Понятно. Я дам вам его домашний телефон. — Она минуту помолчала, видно,
— Спасибо. Ивонна мне говорила, что Бобби — дерьмо. Вы знаете об этом?
— К сожалению, я не встречалась с мисс Эйкелберри. — Последовала короткая пауза, а затем послышался смешок. — Но я слышала такое мнение.
Бобби сам подошел к телефону.
— Боже мой, это ты, Форрест! Очень рад тебя слышать. Я так надеялся, что ты позвонишь. Мне сообщили, что сегодня утром ты получил мое послание. Все хорошо, я выздоравливаю. Правда, доктор говорит, что потребуется месяц, а то и два, прежде чем я смогу полностью вернуться к исполнению своих обязанностей. Ты хочешь поговорить со мной насчет судебного дела или это просто частный звонок?
— Я хотел бы встретиться с тобой, Бобби. У нас с Мерриллом есть предложение, которое может заинтересовать тебя.
— С Мерриллом? Ну конечно, давай. У меня нет к тебе никаких злых чувств. Я просто хочу освежевать тебя тупым ножом и прибить твою шкуру к флагштоку моего знамени. Пусть себе болтается на ветру, чтобы люди знали, каково шутить со мной. Но если вы с Мерриллом хотите мне что-то предложить, я готов выслушать.
Дом Бобби стоял высоко на южной стороне каньона Эко, на шоссе Уондервью, откуда открывался прекрасный вид на площадку для гольфа в Скоттсдэйле. Глаза радовал пейзаж Аризоны радиусом в сто пятьдесят миль. Когда я ставил свою машину рядом с его взятым напрокат «мерседесом», Бобби махал мне рукой с террасы возле плавательного бассейна, снизу он казался совсем маленьким.
— Рад видеть тебя, Форрест, — закричал он мне. — Приготовить чего-нибудь выпить?
Стеклянная кабина лифта подняла меня наверх. Бобби ждал меня. Видно, он только что вышел из бассейна, капли воды стекали по широким загорелым плечам. Он держал бокал джина с тоником. Для своих тридцати с лишним лет он выглядел совсем молодым.
— Я решил взять небольшой отпуск, — сказал он, — и полностью посвятить его твоему делу. — Он задумчиво посмотрел в свой стакан и помешал кубики льда. — Ты нашел себе адвоката, Эверс? Я могу рекомендовать тебе хорошую юридическую фирму, да что там, хоть пять фирм, если тебе понадобится. Хочешь, прямо сейчас подберу кого-нибудь с пустым портфелем и избытком свободного времени. Ну, что ты будешь пить?
В его широком и глубоком бассейне вода отливала голубым в лучах горячего полуденного солнца.
— Мне бы стакан воды и выкупаться. У тебя найдутся лишние плавки?
— Извини, но лишних нет. Если хочешь — купайся голым. В доме никого, кроме меня и Розиты, но Розита обычно смотрит в другую сторону. Я слышал, ты любишь купаться голышом.
— Только с друзьями, — сказал я.
Я взял стакан воды и отошел в угол террасы, откуда Бобби любовался видом на долину.
— Так ты будешь купаться?
— В другой раз, — ответил я, облокотившись на перила и глядя на простиравшуюся вдаль равнину.
— Ну, как хочешь.
— Я слышал, ты уволил Ивонну.
— О Господи… Да, мне пришлось ее уволить. Я выплатил ей вперед полугодовую зарплату и выставил вон. Не могу больше выносить ее бесконечные слезы, и кроме того, она постоянно путает бумаги.
— Я говорил с ней.
— Ах вот как? Она славная девушка, очень милая и мне даже нравилась. Но полученные уроки совсем не идут мне на пользу. Знаешь, — продолжал он, глядя на возвышающиеся над нами этажи дома, — у меня есть все, — он показал рукой на бассейн, дом и вид на Скоттсдэйл, — и тем не менее порой я чувствую себя таким одиноким. И когда мне встречается очередная женщина, я каждый раз говорю себе: «Черт побери, вот наконец Она». Когда я вижу такую на соседнем стуле в баре или приходящую ко мне в офис за советом или в поисках работы, я думаю — это моя судьба. Что-то говорит мне, что она — та самая, ради которой восходит луна и светит солнце. И я весь полон восхищения — все, что она ни скажет, кажется ужасно умным, и все делаем вместе, за исключением одного — не откровенничаем; и вот в одно прекрасное утро, проснувшись, я вдруг понимаю, что просто не хочу с ней больше иметь дела. — Он сделал большой глоток из своего бокала, глядя на пустыню, тянувшуюся в сторону Тексона. — А она так и не поняла, что произошло. Однажды, когда я проявил холодность к ней, она заявила, что это из-за того, что я подкидыш, что это своего рода защитная реакция, дескать, я ощущаю потребность оставить женщину прежде, чем она сама бросит меня. Ну что ж, неплохая теория, но я убежден, что все это — совершеннейшая чушь. В действительности я любил только одну женщину. Наверное, Салли рассказывала тебе, что мы росли вместе, и ни к кому никогда в жизни я не чувствовал такой близости, как к ней. Она была мне как родная сестра, хотя и не была ею. Боже мой, ты бы видел ее, когда ей был двадцать один год. Никогда мне больше не приходилось видеть такой прекрасной женщины. Понимаешь, меня нисколько не задело, что ты встречался с ней. Она слишком хороша для какого-то отставного автогонщика.
— Ты полагаешь, что ей больше подходит пьянчуга адвокат?
Он минуту смотрел на меня, но потом решил оставить эту тему.
— О, я и не мечтал о том, что мы с Салли когда-нибудь снова сойдемся. Единственное, что мы можем теперь, — это без конца ссориться. Эта чертова женщина никак не может меня простить. Она рассказывала тебе, что произошло? Как меня подставили?
— Она упоминала об этой истории, но не вдавалась в подробности.
— Мне не повезло. — Осушив свой бокал, он вытащил из него кубики льда и бросил вниз. Они летели несколько секунд, а затем разбились вдребезги об асфальт парковочной площадки. — Слушай, ты действительно ничего не хочешь выпить, кроме этого отвратительного пойла?
Вернувшись из бара, он стал рассказывать:
— Это был мой первый офис после окончания юридического факультета. Меррилл устроил меня на работу в фирме, занимавшейся делами о разводах. В Финиксе развод стал чем-то вроде национального спорта, и на этих делах можно было сделать немалые деньги, если, конечно, умеешь разбираться в человеческой натуре. Итак, я успешно провел несколько дел, и вот сижу я однажды в своей конторе, довольный собой. И тут входит некая миссис Хэйуорд — безо всякого вызова — и закрывает за собой дверь. Она слегка всплакнула — не сильно, а так, немножко, так как обладала мужественным характером. Она была примерно моего возраста — что-то около двадцати шести. Вообрази еще: длинные рыжие волосы до плеч, зеленые глаза, светлая кожа и изящные черты лица. — Бобби провел руками по своему лицу, чтобы лучше передать мне впечатление об очаровании миссис Хэйуорд. — Природа щедро наделила ее божественной фигурой, красивыми руками, лодыжками и такими потрясающими сиськами, каких я никогда не встречал, хотя немало в своей жизни пошарил под блузками дам. И вот она наклонилась над моим столом, и ее зеленые глаза взглянули на меня в упор. Она сказала:
— О, мистер Робертс, мне так стыдно.
Бобби потянулся, вздохнул, глотнул еще джина с тоником и улыбнулся мне как старый товарищ.
— Ну, сам понимаешь — мне было тогда двадцать шесть, я был здоров как бык, что мне еще нужно было. Я ничего не подозревал. Она рассказала мне, что ее муж, который намного старше, постоянно в отъезде, и она просто не знает, что ей делать. Она думала о разводе, но не могла на это решиться, потому что муж ей всегда нравился. Она сказала, что не ждет понимания с моей стороны, так как ни один мужчина не может понять, через какие муки она прошла. У меня тотчас подскочил член. Казалось, он готов был громогласно заявить: «Я понимаю, очень даже понимаю!»