Финикс. Трасса смерти

Джадд Боб

— Я думал, ты умеешь обращаться с этой штукой, — говорю я.

— Дай мне немножко времени, Эверс, — говорит Салли, — и я научусь. Спорим, что я обгоню тебя. — Она с грохотом проезжает мимо меня и, повернув за угол, исчезает из вида.

Я нажимаю педаль газа, и мое железное чудовище переходит от совсем медленного движения к более быстрому. Когда я первый раз огибал угол, мне показалось, будто я въехал в масляную лужу, но оказалось, что всего лишь занесло задние колеса. Я сижу высоко, как на верблюде, обзор у меня прекрасный, но меня одолевает любопытство — насколько устойчива эта чертова машина. Похоже, она не опрокинется вверх колесами — для этого она слишком высока, но с

другой стороны, создается впечатление, что ей не много нужно, чтобы завалиться набок.

Я пробую сделать крутой поворот на скорости примерно девять миль в час, пара колес выкручивается, и в какой-то момент кажется, что машина упадет, но потом выруливаю, и этот монстр снова едет, громыхая несколькими тысячами фунтов железа и свинцовых аккумуляторов. Я уяснил: колеса у него не проскальзывают, но он не прочь опрокинуться набок. Я более осторожно делаю левый поворот и еду вслед за Салли на шум, который слышится в конце складского помещения.

Под высокими сводами склада, в свете прожекторов, я вижу только двух людей в морской форме. Они направляют движение, наблюдая, как погрузчики въезжают из широко распахнутых дверей, везя на своих клыках деревянные поддоны с джутовыми мешками и укладывая их в аккуратные высокие штабеля. На заднем плане высится серый борт судна «Командор Мелвин Форбс». Я становлюсь в очередь погрузчиков, следуя за Салли, и проезжаю в распахнутые ворота, настолько широкие, что в них мог бы пролететь вертолет.

Снаружи, на пристани, еще несколько морских офицеров направляют движение транспорта. Большой кран поднимает контейнеры с джутовыми мешками из трюма корабля и опускает их на пристань. Погрузчики подхватывают их, завозят в помещение склада и выгружают туда, куда указывает офицер. В первый раз, когда я подъехал к поддону, чтобы подцепить его, оказалось, что я установил клыки слишком высоко, поэтому врезался в поддон, сбросив два мешка на причал. Руководивший погрузкой офицер не выразил особого восторга по этому поводу.

— Вы, чертовы сухопутные крабы, не можете даже обеими руками нащупать свою задницу, — заорал он. — Слезай, к чертовой матери, и положи эти мешки обратно.

Я вылез из кабины, а в это время Салли, наблюдавшая за этой сценой, аккуратно подцепила клыками своей машины поддон, подняла его и укатила. Можно было подумать, что она всю жизнь занималась этим.

Мешки были помечены кодом военно-морского ведомства: «Рис — среднее зерно. Сорт коммерческий 100 К». В каждом из них примерно 120 фунтов. Слишком тяжелый, чтобы взвалить его на спину, подумал я, поднимая один из упавших мешков, но слишком легкий для золота. Во всяком случае, внутри не брякает. Я взвалил мешок на плечи и забросил на верх штабеля.

Следующий раз я был более осторожным. Тихонько подъехал к поддону, причем клыки погрузчика царапали по бетонному полу, и протолкнул всю клеть с мешками вперед. Вся хитрость состояла в том, чтобы поднять клыки машины на два-три дюйма над землей, подать их вперед, а затем поднять поддон и дать задний ход. Не нужно поднимать поддон высоко — иначе плохо будет видно дорогу.

Все мешки пронумерованы, и офицеры внимательно наблюдали за каждым водителем и помечали что-то в своих записных книжках. Офицер на складе проверял номера на мешке и показывал на пальцах — пять, два, четыре. Это означало — пятый отсек, второй ряд, четвертый штабель. Постепенно я вошел в ритм — забирал поддон с пристани, завозил на склад, получал указания и выгружал в указанном месте.

Салли опережала меня на четыре поддона и, казалось, была вполне довольна. Когда я въехал на склад, она обогнала меня и слегка кивнула.

На обратном пути в помещение склада я обнаружил небольшую лужу на пристани — если разворачиваться в ней на полной скорости, то передние колеса заносит по крайней мере на двенадцать, а то и на все шестнадцать дюймов. Но служащий, наблюдавший за разгрузкой, был рядом, а мне совсем не хотелось привлекать к себе внимание. Кроме того, другие водители вертелись в ней с такой непринужденной легкостью и так ловко заводили клыки под поддоны, что я старался подражать им по возможности.

Я сделал в уме быстрые подсчеты: положим, девять двухсотфунтовых мешков — это тысяча восемьсот фунтов. Округлим до двух тысяч, в поддоне будет около одной тонны. Восемь автопогрузчиков перевозят по поддону каждые тридцать секунд, что составляет две тонны в минуту или около ста двадцати тонн в час. «Командор Мелвин Форбс» стоит у причала, вероятно, уже несколько часов. Судя по количеству выгруженных контейнеров, они уже разгрузили большую часть его груза.

Тот курчавый служащий с записной книжкой у входа в складское помещение должен проверить то, что мы ему наговорили. Пропуска на нашем грузовичке наверняка тоже будут проверены. Я надеялся, что этот служащий, явно мелкая сошка, не осмелится лично звонить Каване. Но рано или поздно кто-нибудь вдруг скажет: «Эй, подождите минутку, этот тип совсем не похож на Бобби Робертса». Или: «А какого черта здесь делает Салли Кавана — почему она сидит за рулем погрузчика?»

Глава 25

Лейтенант Шикманчевич — коротенький, плотный, стриженный ежиком, с потными подмышками (его работа требует усилий), махнул мне налево, к третьему ряду, показав пальцами три, девять, четыре. Взвыл электрический мотор, и я свернул в широкий проход, направляясь к девятому ряду, штабелю номер четыре.

Штабель был уставлен поддонами в три этажа, примерно на уровне глаз. Все очень просто, подумал я. Подъезжая, я потянул назад рычаг и поднял поддон, нацелив клыки на два дюйма выше верхнего ряда, убрал газ, нажал на тормоза, переключил рычаг погрузчика вперед, чтобы поддон оказался на штабеле, а потом опустил клыки на дюйм, а затем еще на два, одновременно подав машину назад. Поддон остался на штабеле джутовых мешков, и я тут же отъехал назад и остановился.

Вероятно, этот маневр можно было проделать и более ловко, но я решил, что и этого достаточно, чтобы претендовать на «Гран-при» для погрузчиков Сан-Диего. Я выровнял клыки, опустил их на высоту трех футов, передвинул рычаг в положение вперед и нажал на газ. Раздался глухой удар: клыки грузоподъемника пропороли лежавший сверху мешок в нижнем поддоне, я дал задний ход, и клыки вышли из мешка, как ложечка изо рта младенца. Из мешка потекли два ручейка риса, а потом рис вдруг перестал сыпаться. Я снова двинул машину вперед. На этот раз клыки вонзились в мешок с ка-ким-то треском. Я подал машину назад и опустил клыки: кроме риса на их поверхности в свете ламп поблескивали какие-то маленькие тусклые кристаллы.

Я вылез из кабины погрузчика. Заглянув в большую дыру, я увидел, что внутри джутовых мешков с рисом лежали черные пластиковые мешочки с шуршащими кристаллами. Рис — основная пища для ряда стран. Что может выглядеть безобиднее мешков с рисом в грузовике или пикапе. Для ресторана или для сельскохозяйственных рабочих в поле, сеньор. Или для школьных столовых, чтобы ребятишки были сыты.

Сначала я подумал, что это кокаин или героин, готовый продукт, предназначавшийся для расфасовки на месте, но потом решил, что переправлять непереработанный наркотик в сыром виде морем имеет большой смысл, если есть возможность перевозить его большими партиями. Доставлять его на судах Военно-Морского флота вполне безопасно.