Финишная кривая
Шрифт:
– Нет… А-а!
Антон резко повернул лезвие на девяносто градусов.
– Да, это мой моджахед!
– Где лагерь и сколько людей еще осталось?
– База нет. Просто ходил… Все со мной был…
– Если расскажешь, почему устроил засаду, а главное, куда делись люди, которые здесь тренировались, даю слово офицера, попадешь под амнистию. Суда над тобой не будет, проверять тебя на причастность к преступлениям никто не станет, и освободишься прямо отсюда.
– Не бывает такой, – недоверчиво проговорил ставшим гнусавым после ранения голосом бандит.
– Я два раза не повторяю.
– В этот место лагерь был. Подготовка диверсант. Они сейчас Москва. Потом поедут Сибирь. Команда отправить их пришел от Аслан Тарамов. Это человек Ата Алших. Знаешь, такой араб есть?
– Так они же в Лондоне! – удивился Антон, прекрасно зная, кто и где прижился из числа главарей бандитов и другой нечисти, пытающейся ввергнуть Россию в межнациональный конфликт.
– В мой карман спутниковый телефон.
– Понятно, дальше.
– Знаю, диверсия будет рядом со Слюдянкой. Учил их Тарамов. Он был здесь месяц.
– Недоработала контрразведка, – задумчиво проговорил Антон.
– Он через Грузия пришел…
– Где жил?
– С нами ходил, – бандит говорил все тише и тише. Вопросы утомляли его контуженные пулей мозги, а боль, приглушенная лекарством, вновь стала усиливаться. – Когда все здесь кончил, уехал к свой хозяин, но тоже говорил, что Москва будет. Все.
– Понятно, – Антон вынул из разгрузки «АПС» и взвел курок.
– Ты же обещал! – опешил бандит, догадавшись, зачем сидящий на корточках офицер достал оружие.
– Я свое обещание сдержу. – Антон посмотрел на боевика холодным взглядом. – Не будут тебя ни судить, ни проверять на причастность к твоим злодеяниям и всего прочего. Что возьмешь с мертвого? Аллах теперь с тобой пусть разбирается.
Когда хозяйка квартиры, хрупкая, преклонного возраста женщина, открыла двери человеку, пришедшему по объявлению о сдаче комнаты, ее первым желанием, судя по отвисшей челюсти и испугу в глазах, было захлопнуть ее обратно.
Перед ней стоял самый настоящий урод. Невысокого роста, но широкий в плечах мужчина с казавшимся неимоверно огромным лбом из-за больших залысин, несмотря на пасмурную погоду, был в темных очках. Держа в руке шапку, мокрую от снега, он, словно давая возможность получше его рассмотреть, некоторое время молчал.
Лицо этого человека имело несколько ужасных дефектов. Редкие, рыжие и от того омерзительно выглядевшие усики едва скрывали, по-видимому, врожденное уродство, именуемое в медицине не иначе, как «заячья губа». Неестественно широкая, искривленная переносица и огромные ноздри напоминали свиной пятак.
Но одет был прилично. Дорогое пальто, пестрый шарф, который выдавал безупречно чистый воротничок белой сорочки и шелковый, бирюзового цвета галстук. Кожаные туфли с заостренными носками также стоили не одну пенсию бывшей модельерши, и она успокоилась.
– Здравствуйте, – слегка наклонив голову, поприветствовал хозяйку Гриб. – Козлевич Олег Дмитриевич.
По решению Беспалова Грибанову в новых документах поменяли только фамилию.
– Проходите, – посторонилась женщина. – Я давно вас жду.
– Погода у вас омерзительная. – Войдя в прихожую, Гриб огляделся и положил шапку на полку вешалки. – Везде пробки, знаете ли.
Дождавшись, когда потенциальный квартирант разденется, хозяйка, шаркая подошвами стареньких тапок по дорогому паркету, пошла по коридору.
– Здесь туалет, – показала она на двери, – это ванная, а здесь комната, которую я хочу сдать.
– Неужели так сейчас в России стали жить пенсионеры? – не без восхищения оглядывая интерьер, состоявший из новомодных бельевого и книжных шкафов, шикарного дивана, кресел и плазменного телевизора, прикинулся удивленным Гриб. – Я, знаете ли, в Москве не был почти тридцать лет. Диссидент, так сказать.
Он подошел к окну. Второй этаж. Внизу, как и полагается для элитного дома, ухоженный дворик.
– Старики в этой стране сейчас никому не нужны, – выслушав монолог Гриба, вздохнула женщина. – Кое-как сводят концы с концами. Эта квартира осталась после гибели моего сына. Он бизнесом занимался. Убили, сволочи…
Бабка завыла.
– Извините. – Гриб изобразил на лице скорбь. – Не знал.
– Да что уж там, – отмахнулась она, быстро взяв себя в руки. – Мне за эти хоромы платить нечем. А охочих сюда вселиться страсть как много. И помогать предлагали на условии наследования, и угрожали, и купить пытались. Квартирантов из СНГ брать боюсь. Отравят или придушат. Поэтому и написала в объявлении «иностранного подданного».
– А вдруг я захочу в Москву вернуться или заиметь свою недвижимость в родном городе? – Гриб изобразил нечто вроде улыбки своим ужасным ртом. – Сейчас везде подлецов хватает.
– Да бог с вами, – бабка хитро прищурилась. – Я по Интернету вас проверила. Добропорядочный гражданин Англии русского происхождения. Представитель гуманитарной организации. Боретесь с несправедливостью…
– А действительно, зачем вам такие хоромы? Продайте, купите поменьше, вырученных от разницы денег хватит на то, чтобы черную икру ложкой каждый день есть.
– Дочка у меня есть, – бабка опять загрустила. – Как сына убили, а его деньги и дело к рукам прибрал другой человек, стало тяжело жить. Вот она наркотиками и занялась. Распространитель. Через шесть лет освободится, куда идти? Прямо в зоне ребенок родился. Уже пять месяцев. А продать, опять же – обманут. Это уж как пить дать. И адвокатов подкупят, и нотариуса.
– А зять?
– Гражданским браком они жили. Все хотел расписаться, да я Томочку отговаривала. Нехороший человек, хитрый.