Финно-угры и балты в эпоху средневековья
Шрифт:
Как полагают исследователи чепецкой культуры, в IX–X вв. в связи с развитием пашенного земледелия происходит полный распад первобытно-общинных отношений. Выделяются хозяйственно самостоятельные семьи, обычно довольно большие, ведущие комплексное хозяйствование на определенных участках земли. В это время наблюдается имущественное расслоение населения, выделяются семьи и группы семей более зажиточные, семьи, в составе которых были и воины-дружинники, погребавшиеся с оружием. С XI в. на поселениях и могильниках появляются большие серии предметов с изображением знаков собственности владельцев — тамгами и метами. Что касается верований того времени, то они, очевидно, были связаны с земледельческими циклами. На Маловенижском городище раскопками открыты, видимо, остатки культовой постройки, главным объектом которой было большое жертвенное кострище, заполненное массой пережженных костей. Примерно такой же конструкции жертвенное кострище с кальцинированными костями исследовано на Поломском I городище. Носители чепецкой культуры придавали определенное значение и охотничьей магии. На поселениях встречаются различного рода и амулеты, сделанные из костей, зубов и когтей животных.
Чепецкая культура — культура древних удмуртов — возникла, несомненно,
Первые сведения письменных источников об удмуртах относятся к XII в. О них пишет Абу-Хамид ал-Гарнати, проехавший в 1150–1153 гг. из Ирана в Венгрию и обратно через Хазар, Болгар и Киев по Волге и Днепру. Он называет виденных им удмуртов, или наиболее южную часть их, народом арв или народами, жившими в области Арв. Ал-Гарнати сообщает, что этот народ наряду с вису (весью) платит харадж болгарам (Монгайт А.Л., 1959, с. 172; Путешествие Абу-Хамида…, 1971, с. 31–34). Позднее о той же земле сообщают и русские летописи. В 1379 г. жители Вятки предпринимают поход на Арскую землю (ПСРЛ, VIII, 1885, 34). В 1498 г. ариане (удмурты) вместе с вятчанами приносят присягу Ивану III (ПСРЛ, IV, 1848, 135, 156; VI, 1853, 239). Арские князья упоминаются в связи с походами Ивана IV на Казань (ПСРЛ, IV, 1848, 307). На самом деле это, видимо, были не князья, а родовые старейшины удмуртов. Сам город Арск находится в 52 км к северу от города Казани. Арская земля, по-видимому с XV в., входила в состав земель, подвластных Казанскому ханству, а ранее — в область интересов Волжской Болгарии и платила туда дань. В 1562 г. после падения Казани и Казанского ханства арские люди вместе с другими народами, находившимися в зависимости от него, «государю бьют челом и ясаки дают» (Верещагин А.С., 1905, с. 80). Название «Арская земля», было, как представляется, связано не со всей областью распространения удмуртов, а с ее южной частью, наиболее близкой к Болгарам и Казанскому ханству.
Потому представляется, что харадж в Волжскую Болгарию собирался не со всех удмуртов, а только — с тех, которые проживали ближе к ее границам. Другая группа удмуртов, жившая на Чепце и частично на р. Вятке, на участке, примыкавшем к Чепце, с давних времен, видимо, называлась «ваткой», «вядой». Последнее название, как кажется, впервые встречается в XIII в. в «Слове о погибели Русской земли» (Слово о погибели…, 1965, с. 156). Возможно, что название земли «Вяда» скрывается люд несколько более ранним термином «Ведин». В XIII в. венгерский миссионер, посетивший Болгары и Прикамье, писал, что после разгрома Болгарии монголы также напали на Ведин (Вяту), Меровин (мерян), Пойдовию (?), царство Морданов (мордву)… (Аннинский С.А., 1940, с. 86). Названия «Ватка», «Вяда» в XV в. в русском написании и огласовке были трансформированы в «вотяки-отяки». Под этим этнонимом они впервые появляются в — летописных текстах, составленных около 1469 г. (ПСРЛ, т. 26, 1946, с. 227). Южную часть земли, — заселенной тоже удмуртами, русские документы продолжали именовать Арской землей, хотя ее жители и называли себя вотяками или отяками.
Происхождение терминов «Арская земля», «вотяки», «удмурты» объясняется ныне по-разному. Арами южную группу удмуртов называли болгары, а позже татары, и именно от них этот термин попал в русские источники. Этот этноним в переводе с тюркского означает «человек», «мужчина», «муж». Термин «вотяк», «отяк», как и более ранние Ведин, Вядин, Вята, Вяда произведены от названия р. Вятки, на которой часть удмуртов жила в средневековье л откуда они позже были вытеснены марийцами. Река эта еще болгарами называлась Ватка.
Что касается современного названия удмуртов, то наиболее правомерной представляется гипотеза Ф.И. Гордеева, который производит этноним тоже от р. Вятки — Ваты. Из гидронима было образовано «вотмурт» — человек, живущий на берегу Вятки (Гордеев Ф.И., 1965, с. 100). Пребывание там удмуртов подтверждается и наличием в низовьях р. Чепцы и на прилегающем участке Вятки удмуртских топонимов; меньшее число их есть на Пижме и Мологе. Проникновение на Вятку — в область расселения удмуртов — марийцев прослеживается по — археологическим материалам и по топонимии и относится к концу I и началу II тысячелетия н. э. (Спицын А.А., 1888, с. 49).
Попытка исторической реконструкции истории отдельных удмуртских родов по этнографическим материалам принадлежит В.Е. Владыкину (Владыкин В.Е., 1970, с. 37–47).
В Верхнем Прикамье в результате смешения местного гляденовского населения с пришлым, переселившимся сюда, видимо, еще в IV в. из-за Урала, формируется харино-ломоватовская культура. Памятники ее известны в бассейне верхнего течения Камы, в основном в области впадения в нее рек Вишеры и Косьвы. Наиболее южные памятники харино-ломоватовской культуры находятся на р. Каме при устье р. Чусовой.
Термин «ломоватовская культура» получил самостоятельное значение после обработки А.А. Спицыным коллекции археологического материала из собрания Ф.А. и А.Ф. Теплоуховых, в составе которой входило около 250 предметов второй половины I тысячелетия н. э. из почти 40 пунктов Верхнего Прикамья, большей частью из разрушающихся могильников (Спицын А.А., 1902, с. 23). Эта группа находок датирована А.А. Спицыным преимущественно VIII–IX вв. (карта 28).
Карта 28. Размещение основных памятников харино-ломоватовской культуры.
а — городище; б — селище; в — курганный могильник; г — случайная находка; д — клад; е — грунтовой могильник.
1 — Шудьякар; 2 — Аверинский II; 3 — Грибановское; 4 — Большое Носковское; 5 — Носковский; 6 — Русиновское I; 7 — Русиновский; 8 — Васневский; 9 — Турушевский; 10 — Щукинский; 11 — Зуйкар; 12 — Плесенский I; 13 — Плесенский II; 14 — Аннинские; 15 — Федоровские; 16 — Бурдаковский; 17 — Даниловский; 18 — Базуевские; 19 — Мордабские; 20 — Пыштайнский; 21 — Елевский; 22 — Харинский; 23 — Агафоновский; 24 — Чазевская; 25 — Митинский; 26 — Кочевский; 27 — Урьинский; 28 — Юксеевская; 29 — Пуксибская; 30 — Пеклабский II; 31 — Пеклабский I; 32 — Корчевские; 33 — Бельковский; 34 — Чазевский II (Нюр-Медер); 35 — Чазевский I (Шойнаыб); 36 — Чердынские; 37 — Редикарский; 38 — Мелехинский; 39 — Носково; 40 — Горт-кушетский; 41 — Кудымкарский; 42 — Кудымкарское; 43 — Загарский; 44 — Важгортский; 45 — Каневский; 46 — Архангельские; 47 — Баяндинские; 48 — Козьминские; 49 — Бакинское; 50 — Купросские; 51 — Федоровщинские; 52 — Кыласово; 53 — Баяновское; 54 — Баяновский; 55 — Рождественский; 56 — Идоговские; 57 — Саргинская; 58 — Егвинская; 59 — Назаровская; 60 — Ильинская; 61 — Деменковский; 62 — Кемольская; 63 — Коновлятское; 64 — Сорьинская; 65 — Грудятский; 66 — Опутятское; 67 — Большевисимский; 68 — Висимский; 69 — Зародятское; 70 — Зобачевский; 71 — Гарамиха; 72 — Беклемишевский; 73 — Антоновцы; 74 — Полуденский; 75 — Бурковский; 76 — Телячий Брод; 77 — Мальцевский.
Первые раскопки памятников рассматриваемой культуры проведены Н.Н. Новокрещеных совместно с А.А. Спицыным в 1898–1901 гг. Ими исследованы 55 погребений в Бродовском могильнике — трупоположения, ориентированные на юг (ОАК за 1898 г., с. 46–49; ОАК за 1901 г., с. 115; Новокрещеных Н.Н., 1901, с. 107–141; Древности Камы, 1933, табл. VIII, 2, 3, 5, 7, 9-14). При раскопках могильника получен обильный материал: только в 1899 г. было собрано более 2850 находок. В 1950 г. В.Ф. Генинг продолжил исследования памятника, вскрыв еще три погребения и отметив наличие рядов могил. Он отнес раскопанные погребения к VII–VIII вв. (Генинг В.Ф., 1953, с. 87–98). Ранее А.В. Шмидт тот же могильник по материалам А.А. Спицына и Н.Н. Новокрещеных датировал началом VIII в.
К ранним памятникам относится Харинский могильник, расположенный в Гайнском р-не Коми-Пермяцкого автономного округа, на правом берегу р. Камы, где в 1900–1901 гг. В.Л. Борков раскопал около 20 курганных насыпей. Рядом с курганным могильником находился грунтовый могильник VII–VIII вв., часть находок из которого оказалась в составе коллекции Теплоуховых.
В те же годы В.Л. Борковым исследовался и Пыштайнский курганный могильник (Борков В.Л., 1903, с. 88), раскопки которого в 1946 г. были продолжены В.А. Обориным, вскрывшим 14 погребений харинского этапа рассматриваемой культуры и одно более позднее. Это были трупоположения в ямах под курганными насыпями, ныне не сохранившимися, ориентированные на юго-запад, а в одном случае на юго-восток. При погребенных найдены височные украшения, остатки кожаных поясов с бронзовыми накладками, костяные наконечники стрел. В одном из погребений обнаружена монета Пероза — 457–484 гг. (Оборин В.А., 1958, с. 147–156).
К харино-ломоватовской культуре принадлежит и Деменковский могильник на р. Обве, который датируется VI–IX вв. На нем в 1901 г. А.А. Спицыным исследованы 47 трупоположений, ориентированных на север и датированных IX–X вв. (Спицын А.А., 1903б, с. 113, 114). Доследование этого памятника проводилось В.Ф. Генингом в 1953 г., когда было раскопано еще 153 погребения. Часть их была отнесена к VI — началу VIII в., а другие — ко второй половине VIII — первой половине IX в. (Генинг В.Ф., 1964, с. 94–162).