Финская руна
Шрифт:
Викторова усадили за простой деревянный стол, сбитый из струганных и зашкуренных досок, и предложили чаю с бубликом. Тут проситель спохватился и отдал в руки хозяйки сложенную вчетверо записку, которую ему написал председатель.
Галина Кондратьевна, быстро прочитав ее, всплеснула руками, ойкнула, охнула, а затем начала бегать по комнате и суетиться у печки. Через полчаса Слава уже навернул тарелку щей и принялся за второе, состоящее из гречневой каши, заедая ее хлебом и зеленым луком с солью. Хозяйка в это время, вернувшись к своей работе, вывалила ему на голову целый ворох местных новостей, слухов и происшествий. После первых десяти минут этого монолога наш хронопутешественник,
Наевшись, как удав, Слава, поблагодарив хозяйку, пересел со скамьи на лавку и, откинув ноги, попытался перевести дух от всей этой катавасии. Размышления не шли, откровенно тянуло в сон, тем более под щебетание этой странной женщины совершенно не удавалось сосредоточиться. Постоянно приходилось отвечать на вопросы, вроде «А что вы об этом думаете, ведь я права, не правда ли?!» или «Это же ведь сразу понятно, я же ясно выразилась?!». Викторову показалось немного неправильным то, что женщина, пусть и такая болтливая — но речи вела абсолютно чистым, классическим русским языком, без примесей и ударений, по которым с большой долей вероятности можно было определить место рождения. Не вязалось это все с ее ролью крестьянки. Сам Слава, у которого все предки были из раскулаченных, на подсознании, скорее инстинктивно, почувствовал классовую чуждость своей собеседницы, как бы странно или смешно это ни показалось. Действительно, какие претензии может испытывать потомок крестьян из века двадцать первого к дворянке, родившейся в конце века девятнадцатого? Оксюморон, господа. Он было открыл рот, чтоб уже напрямую спросить, какой конкретно институт благородных девиц заканчивала милейшая Галина Кондратьевна, но жутким усилием воли, до прерыва биения сердца, заставил себя смолчать.
«Любовница она председателя», — допетрил Слава внезапно. — «И с шелком парашютным я продешевил. Вон она как раз о шелковом мягком белье что-то щебетала. Весь совхоз за свинками ухаживает, по волосатые подмышки в навозе — а она гладит, белыми работами занимается. Секретуткой быть не хочет, хотя явно пограмотнее Глаши. Не ее статус. Да там и еще постоянно труды Ленина надо цитировать, противно-с-с. Тем более для быдла-с-с».
— Галина Кондратьевна, спасибо вам огромное еще раз за вкуснейший обед! — рассыпался в похвалах Викторов. — Вы доставили мне неизбывное удовольствие от занимательнейшей беседы во время трапезы! Не люблю быть должным, могу ли я вас как-то отблагодарить?
На глазах у Славы, женщина расцвела и фактически попыталась сделать книксен, но спохватившись, обошлась потоком неудержимым благодарственных слов.
Из ее пространной речи он понял, что все делают Степан-председатель и присылаемые им люди. Но просьба у нее нашлась. Под стать окрестьянившейся дворянке.
— Видите ли, милейший…
— Куницын Юрий Агафонович, — представился по полной форме Слава, согласно легенде и документам, которыми его снабдил дед Велхо. — Для вас я просто Юра.
— Юрий, не могли бы помочь моим дочерям, Вилиноре и Донэре, с задачником по математике? Алгебре, то есть. Никак не могу им внятно объяснить функции эти все, графики, оси координат. Там сплошная гвардейская артиллерия, а не задачки.
Слава с легкостью согласился помочь в такой мелочи, совершенно не придавая значения тому, что знание алгебры немного не сходится со званием обычного, канонического красноармейца. Эльфийским именам детей он, конечно, удивился, но переспрашивать не стал.
Поставив перед Славой вазу с крупными
— Салют! — начал общение с подростками Слава.
Обе девчонки синхронно сделали пионерский салют и звонко хором взбили воздух пронзительным: «Всегда готов!».
Викторов немного потерялся, панически вереща проскакала мысль, что он тоже должен в ответ вывихнуть какую-либо из рук в ему неизвестном, загадочном масонском приветствии, для того чтоб его сейчас приняли за своего. Честь по-армейски он не стал отдавать — фуражка, элемент летней формы одежды рядового и младшего комсостава РККА, осталась в прихожей.
— Слава, тьфу, то есть Юра, — представился наш ряженый красноармеец. Надо было выкручиваться. — Чуть не сказал, слава Богу, пионеры. Ха-ха-ха!
— Пионерка Велинора!
— Командир звена Донэра! — отрапортовали бодрыми голосами его ученицы.
— Дорогие мои товарищи пионеры! — начал издалека Слава. — Кстати, а откуда у вас такие звучные и красивые имена?
— Им дал их отец, — донеслось из угла с утюгом и стопками глаженой одежды. — Он…
— Что он? — переспросил Слава, не поняв заминки. Внезапно он догадался. Отсутствие семейных фотографий, обязательных в его представлении для антуража стен, однозначно говорило о большой беде, произошедшей в этой семье, связанной с личностью отца девочек. Сестры старательно отвели взгляд по разные стороны от стола.
— Хорошо, — он попытался исправиться. — Красивые имена, вот что я хотел сказать. Теперь давайте вернемся к алгебре. На чем конкретно затык?..
Следующие полтора часа Слава потратил на объяснение функций, графиков и прочего сопутствующего материала. Охрипнув от объяснений, ему все же удалось втолковать базу и затем более-менее развеять туман непонимания в головах своих учениц. Благо он обладал определенным опытом преподавания, плюс к этому набил руку на своей младшей сестре, которой иногда приходилось помогать, особенно по точным наукам. Его занятия прервал скрип входной двери.
— Лориэрик! — громким и весьма недовольным тоном воскликнула Галина Кондратьевна. — Где тебя носило, бесенок?
Слава вздрогнул и внимательно присмотрелся к форме ушей сидящих рядом с ним девочек. Судя по именам, тут живут и зубрят алгебру сплошные эльфы… Параллельный мир победившего эльфинизма, где последнего неандертальца закопали рядом с крайним кроманьонцем. Но черты лица сегодняшних учениц, на его взгляд, оказались вполне человеческими. Длина ушей, по крайней мере, не выдавала родственных связей с белым полярным песцом. Симпатичные девчонки, да и только, но лишь время скажет — будут ли они писаными красавицами или останутся просто миловидными барышнями.
Вошедшим оказался мальчик лет двенадцати, тоже с красным пионерским галстуком. Славу поразил открытый честный взгляд у паренька. Чувствовалось, что только светлыми думами жил этот мальчишка.
— Мам! Я опять с Тузом чуть не подрался! — закричал пацан. — Мы совхозные яблони в дозоре охраняли, а они через забор как начнут переваливаться. Нас увидели, так давай сигать обратно! Ох, мы и набегались!
Слава из контекста понял, что мальчонка, с таким звучным эльфийским именем, повествует об очередном противостоянии пионерских опергрупп и партизанских формирований местных антагонистов. «Повелитель мух» по-коминтерновски.