Фиолетовая гибель
Шрифт:
— А вот узнаешь, в чем дело, и тогда перестанешь усмехаться, — внушительно сказал Фред. — Я шутить не собираюсь. Это настолько серьезно, что всякая ирония тут неуместна.
— Ну хорошо, валяй серьезно, — махнул рукой Клайд. Мало ли он слышал от него таких невероятно серьезных планов? Одним больше, одним меньше, не все ли равно? Так или иначе, Фреду нужно выговориться, иначе он не успокоится. Не мог ли Клайд хотя бы представить себе то, что он на этот раз услышал?..
Фред подобрал под себя свои длинные ноги, чуть не зацепив при этом Мэджи, которая быстро отодвинулась в сторону. «Хоть бы ты извинился, невежа, — подумал Клайд и поймал себя на том, что его почему-то снова раздражали те поступки друга, которых он раньше даже не замечал. — Что произошло?» — спросил он
— Так вот, дорогие братцы-кролики, — с достоинством заговорил Фред Стапльтон, — знаете ли вы, что такое военная мощь нашей страны?
Это было настолько неожиданное вступление, что и Клайд и Мэджи опешили.
— Да, да, — продолжал Фред, даже не ожидая ответа на вопрос, который он считал, очевидно, вполне риторическим. — Я не говорю о той военной мощи, при помощи которой мы уверенно держим в страхе и повиновении всяческих подрывателей государственного порядка. Например, атомные и водородные бомбы, ракеты дальнего действия, бомбардировщики и так далее?..
— Погоди, — остановил его Клайд, который без всякого удовольствия слушал разглагольствования Фреда, — вряд ли тебе нужно читать нам лекцию в духе покойного мистера Форрестола или достопочтенного бешеного сенатора Голдуотера. Это все нам хорошо известно и без тебя. Ты лучше давай по сути. При чем тут твои блестящие идеи?
Фред громко захохотал, будто услышав веселую остроту. И Клайд подумал, что это был первый смех, раздавшийся в их лагере после смерти Джеймса Марчи. Его покоробило от такой мысли. Сдержанно и холодно он заметил:
— Мне кажется, я не сказал ничего смешного. И если ты действительно хочешь что-то рассказать, то говори, а не смейся так по-идиотски. Нам, знаешь, сейчас не до смеха, — значительно сказал он, взглянув на Мэджи, ошеломленную, как и он, бестактной выходкой Фреда.
Но тот лишь удивленно посмотрел на него и ответил:
— Ну-ну, чего ты раздражаешься? Понятно, что вообще-то здесь нет ничего нового, это я так, для разгона. Ладно, давай иначе. На всякие военные дела тратится уйма денег, для того и существует Пентагон, чтобы отваливать солидные куши, целые миллионы долларов трестам и компаниям, которые делают бомбы, ракеты и самолеты. Миллионы, а может, и миллиарды, понимаешь? Это все знают. Так вот, в чем неудобство всех этих военных приготовлений? Не можешь сказать?.. А я могу! В том, что они действуют грязно. Да, грязно! Атомные и водородные бомбы оставляют после себя кучи убитых и пораженных лучевой болезнью, которых потом приходится лечить, а они все равно умирают. Ракеты и самолеты то же самое. Скажем, еще газы — они также оставляют тысячи убитых и отравленных. Одним словом, грязная работа. Все это было только потому, что никто не смог предложить чистое средство уничтожения, чистое оружие. Такое, которое не оставляет никаких следов. Понятно?
Еще как бы в тумане перед Клайдом начала вырисовываться новая идея Фреда Стапльтона. Но она была такой бредовой, такой чудовищной, что он боялся даже предположить ее возможность. Это глупая шутка, несуразная выдумка, которая не заслуживает ничего, кроме возмущения! Но Фред Стапльтон не шутил. Он говорил дальше, все больше увлекаясь и пытаясь заразить своим увлечением слушателей.
— Никто, я говорю, не мог предложить ничего нового, такого, что радикально меняло бы положение. А мы можем! И нас за это озолотят, понимаешь ты, озолотят! Представь себе такую сногсшибательную картину. В расположение врага падают небольшие снаряды, начиненные нашей плесенью. Тихо, мирно падают, как безобидный ночной дождь. Никто не обращает на это внимания, потому что никто не ожидает. Как это говорят на военном языке: фактор неожиданности, да?.. И вот утром оказывается, что противника нет! Был — и весь кончился! Плесень-то не только убила все живое — от козявок и до людей, — но и уничтожила, растворила их в воздухе. Без следа, без остатка! Мы можем прийти потом и забирать все, никто не окажет сопротивления — некому. Что, не здорово? Гениальная идея, черт возьми! Да за то, чтобы воспользоваться нашей космической плесенью, чтобы начисто растворять в воздухе противника, военная администрация
Ошеломленный Клайд молчал. А Мэджи в этом месте рассуждений Фреда Стапльтона поднялась и, прижимая пальцы к вискам, сказала, что ее сильно мучит головная боль, наверно, она слишком устала и лучше уйдет в палатку отдохнуть. И ушла не оглядываясь.
«И даже лучше, что она ушла», — еще раз сказал себе Клайд, снова передумывая все происшедшее. Потому что это дало ему возможность сказать Фреду некоторые горькие слова, чего он не сделал бы при Мэджи.
«Итак, я молчал, — повторил мысленна Клайд. — Молчал, так как мне было трудно сразу вразумительно ему ответить. Но мне вдруг подумалось, что это был уже другой Фред Стапльтон, не тот, с которым вместе мы приехали, симпатичный, хоть и легкомысленный рубахапарень, а тот, который запомнился мне на бейсбольном матче. Тот Фред вел напролом мяч, бешеный Фред, как мы его называли, готовый сломать любое, мешавшее ему сопротивление и ворваться в ворота противника. Сейчас я видел этого другого Фреда воочию. Еще не было схватки, он еще не вел мяч, а только примерялся к нему. Но мяч в игре был — его сумасбродная новая идея, и я должен выступить против него… В игре, именуемой жизнью, часто происходит такая путаница, игроки меняют места и даже команды, хоть я и не думал, что мне придется когда-нибудь играть против Фреда Стапльтона… Тем временем он все еще говорил, вкладывая в свои слова всю силу убеждения, на какую он был способен. И он даже не заметил ухода Мэджи…»
— Теперь ты видишь, что это не шутка. Нам представляется случай, единственный в жизни случаи, когда можно подобрать действительно золотые яйца от сказочной курицы! И ты, пожалуйста, имей в виду, что я думаю не только о себе. Мне, правда, пришла в голову идея — это факт. Прямо замечательная идея! Но займемся ею мы оба. Ты и я. Все уже решено, я все обдумал. Я буду вести переговоры. Немедленно! Завтра же еду вместе с девчонкой и берусь за дело. А ты пока что присмотри за метеоритом…
— Интересно, каким образом? — невольно вырвалось у Клайда.
— Ну, одним словом, поглядывай на него, — нетерпеливо ответил Фред. — Я очень быстро вернусь. Это дело такое, что за него нужные люди тотчас ухватятся. Сам понимаешь.
«Он говорил торопливо, лихорадочно. Вел свой мяч, как опытный, искушенный игрок», — снова подумал Клайд. И сказал:
— Погоди, Фред, остановись на минутку. Вот если бы где-то в далекой стране жил очень богатый, человек, И тебе достаточно было бы шевельнуть пальцем… нет, даже просто мысленно сказать, что ты желаешь его смерти, и он бы умер, а все его богатство осталось тебе. И он не знал бы этого, и никто не знал. Как бы ты поступил?
Фред презрительно пожевал губами.
— Глупая болтовня, прости меня, — ответил он пренебрежительно. — Зачем ты спрашиваешь о всякой ерунде, когда речь идет о серьезном, прекрасном деле, от которого зависит все наше будущее?
— А все-таки сделал бы ты это? — упрямо настаивал Клайд. — Заметь, никакой ответственности — и все богатство! И только одно пожелание смерти человеку, которого ты совсем не знаешь.
— Ну и чепуха же у тебя в голове, — фыркнул Фред. — Ну ладно. Если никакой ответственности…
— Никакой! — подтвердил Клайд.
— Тогда, брат, могу ответить не задумываясь. Подумаешь, какой-то неизвестный мне человек… Стоит ли об этом говорить? Понятно, с удовольствием сказал бы: закройся, а мне оставь все богатство. Только к чему все это?
Клайд встал. Лицо его было серьезным и сосредоточенным, когда он ответил:
— Правду сказать, я ничего другого не ожидал от тебя. Это просто для полной проверки.
— Что ты хочешь сказать? — слегка растерялся Фред. — Плетешь разную чушь, а потом еще и недоволен.