Фиолетовый гном
Шрифт:
– Был, – ответил Серега. – Старо это. Все на осинах давятся. Как ни осина, так кто-нибудь на ней удавился. Несчастное дерево.
– Судьба у нее такая, – сказал он. – А я три раза был.
– И чего?
– И ничего. Плачу алименты. Пятьдесят процентов. Все бабы – говно.
– Говно. Это точно, – согласился Серега со знанием дела.
– У тебя стакан есть?
Серега зачем-то похлопал себя по карманам и отрицательно покачал головой.
Человек впился желтыми, волчьими зубами в пластмассовую пробку бутылки и сдернул ее с громким чпоком. Вонючее красное вино плеснулось на светлую рубашку и осталось на ней как кровь. Или как похожая на кровь краска…
– Ладно, – сказал он, – не графья. Из горла выпьем.
Серега согласился, что не графья. Что даже и не дворяне. Так себе, рвань подзаборная, шелуха времени, звездная пыль на крыше сортира…
За рвань он обиделся:
– Я, между прочим, на севере вкалывал одно время, в шахте. Денег имел, сколько тебе и не снилось. В Москву летал просто на выходные, пивка попить. Были времена…
– Не в деньгах счастье, – штампованно отозвался Серега.
Это собеседнику понравилось. Очень понравилось. Как откровение.
– Правильно говоришь, Серега! Хорошо говоришь! – немедленно одобрил он. Хороший ты мужик. Люблю таких. Я ведь и сам такой. Чуть что не по мне, кулаком по столу, чемодан под мышку и только меня и видели. Надоело все…
– Надоело, – согласился Серега. – Значит, судьба такая.
– Судьба – говно! – он помрачнел и окончательно растворился в сумерках. – Баб у меня было – не сосчитать. А все одно и тоже… Негритянку бы трахнуть! Ты не трахал, нет?
– Не довелось пока.
– Вот и я – нет, – он совсем опечалился. – Пойду, пожалуй, повешусь…
Серега живо представил себе, как Андрей-Алексей дрыгает ногами на ближайшей осине, а он, оставшись без собеседника, в одиночку тянет на скамейке красное вино из горлышка. Самому впору вешаться от такой перспективы.
Одиночество и тоска по женщине… Почти ад, когда и то и другое вместе…
– Ладно, погоди вешаться, давай допьем. Деньги плачены, не пропадать же, – рассудительно предложил Серега.
– Давай, – охотно согласился Андрей-Алексей. – Сначала допьем, а потом повешусь. Не к спеху все-таки.
Вот это был уже мужской разговор!
– Не к спеху, – подтвердил Серега. – Потом повесишься…
Они пили всю ночь. Андрей-Алексей так и не повесился. Забыл, наверное.
Расстались они как друзья. Больше того, как братья. Как братья по разуму, друзья по несчастью, товарищи по оружию отступающей армии, проигравшей последнее, решающее сражение. Гвардия отступала, но не сдавалась! Фиолетовый гном, которого все-таки заставили повзрослеть, нес разлохмаченное пулями знамя и распевал похабные походные песни…
Проиграли, да! Сразу проиграли, когда родились не подлыми, не жадными и не жестокими…
Что из этого следует? Да ничего! Так мир устроен…
Потом Фиолетовый гном разодрал знамя на портянки, древком разогнал гвардию и начал подмигивать Сереге из-под скамейки. Пытался развеселить, как в детстве. Его собеседник тоже видел Фиолетового гнома. Серега объяснил ему, какой он, и тот увидел. От осознания шумно повалился в кусты и дрыгал оттуда ногами. Но сдаваться, естественно, тоже не собирался. Сначала Серега присвоил ему звание лейтенанта гвардии Фиолетового гнома. Подумал-подумал и произвел в полковники.
Новопроизведенный полковник молодцевато отдал честь и опять полез в куст – блевать на просторе.
Серега скоро пожалел, что повысил его. Лейтенантом он был еще адекватным, а ставши гвардии полковником окончательно загордился. Остервенело возился в кустах и нечленораздельно рычал. Серега подождал, подождал, допил бутылку и побрел домой…
Утром Серега проснулся на коврике возле кровати.
Не дотянул, выходит, последнего метра до посадочной полосы…
Определившись в пространстве, Серега нашел себя замерзшим и скрюченным, как зародыш. Лежал без одежды, в одних трусах, но при этом в туго зашнурованных ботинках и при часах на запястье. Как он ухитрился раздеться не снимая ботинок?
Сюрпризы утреннего пробуждения! С вечера легко снимаем штаны через голову, а с утра начинаем чуметь от воспоминаний…
С трудом осваиваясь в окружающем мире, Серега обнаружил, что он к тому же до бровей измазан в какой-то глине, как первый на земле человек Адам. Ошметки засохшей глины оказались даже в волосах. В горле шуршала похмельная засуха, а в волосах – засохшая глина. Все симметрично, как в классической геометрии…
Значит, падал вчера, рассудил Серега. Не Адам, разумеется. И, по всей видимости, головой вниз. Возвращался домой на четвереньках, волевыми усилиями преодолевая всемирное тяготение…
Все-таки красное, крепкое – жуткое пойло! Что и требовалось доказать, не жалея печени…
А вот интересно, где он в такую сушь нашел раскисшую глину? Конечно, свинья грязи всегда найдет, за нее, свинью, можно не волноваться, но все-таки? От дома до киоска пять минут самым тихим шагом и все по асфальту. Какими же окольными путями он возвращался? Географическая загадка…
Потом Серега пошарил по карманам разбросанной одежды и не нашел своего бумажника.
Ведь зарекался же, сколько раз зарекался не пить со случайными знакомыми! Случайные знакомые – такие, могут подружиться до гроба и при этом обобрать до нитки… Или все-таки сам потерял? Зря грешит на Андрея, или Алексея или как его там еще… Может, Адама, первого человека на земле?
Денег там было не так уж и много, черт с ними, а бумажник жалко. Хороший был бумажник, кожаный, купленный в английском дорогом магазине.
Впрочем, тоже – пес с ним. Еще купит. Если вдуматься, в жизни есть много вещей, которых куда жальче, чем английского бумажника…
Он снова все вспомнил и ему опять стало плохо. Опять захотелось пива.
Держись? Держался…
Сначала Серега пил в одиночку, не считая таких вот случайных знакомцев, условных Адамов, блуждающих по ночам в тренировочных штанах под пиджаком, как тени минувшего.