Фирма

Рыбин Алексей Викторович

Бурцев покосился на корзину.

— Может быть, скорее всего, даже наверняка, там есть интересная музыка. Только нужно определиться, чем мы занимаемся. Благотворительностью? Искусством? Культурой? Или мы занимаемся бизнесом? Это принципиально разные вещи. Искусство, настоящее, оно себе тропинку и без нас найдет. Если артист или автор — настоящий, если он творит ради искусства, а не ради денег, и если при этом он еще и в самом деле талантлив, — его творчество до народа, так сказать, доберется. Может быть, после смерти, может быть, до. Но обязательно будет

востребовано. Это можно называть мистикой, а можно — высшей справедливостью, но это так. И мы здесь вовсе не нужны. Там есть другие пути. Кроме того, существует огромное количество независимых фирм, мелких таких фирмочек, которые этим искусством как раз и занимаются. Оно и нужно-то не всем. Оно нужно тысяче человек в Америке, двумстам в Англии, сотне в Германии и пятидесяти в России. И денег на нем не заработаешь.

— А заработаешь на бомже, который ничего не умеет?

— Именно так. Это шоу-бизнес, Вова. А шоу-бизнес заключается не в том, чтобы продать Пятую симфонию Моцарта.

— Наверное, Бетховена?

— Иди ты! Бетховена? А у Моцарта какая?

— Например, очень, так сказать, популярна Сороковая.

— Ну, Вова, о чем мы спорим? Если есть сороковая, значит, была где-то там и пятая. Правильно? Но это не суть. Я говорю, не в том заключается шоу-бизнес, чтобы продавать давно раскрученные и знаменитые произведения, которые все любят, все знают и которые всех устраивают. Шоу-бизнес — в том, чтобы найти нового человека, монополизировать его и заработать на нем, обойдя всех остальных. Элвис Пресли. «Битлз». Знаешь их историю?

— Ну, это азбука, Витя.

— Азбука-то она, конечно, азбука, только дело это очень непростое.

— А кто говорил, что будет легко?

— Никто. Правда, я одного не пойму, Вова. Тебе-то зачем этим заниматься? Это такая возня… У тебя же неплохо дела идут. Судя, по крайней мере, по твоему костюму.

— Неплохо. Но хотелось бы лучше. И кроме того, хочется чего-нибудь новенького.

— Новенького… Смотри, проедят тебе плешь твои русские артисты. С ними, знаешь, работать ох как непросто. Особенно с этими вашими звездами. Чума! Мания величия такая, что даже меня порой оторопь брала.

— Ничего. Справимся.

Вавилов смотрел на шустрого паренька. Как его там? Баян. Вернее, Боян. Что-то знакомое. А может, нет. Какого черта они его сюда притащили? Не похож он на звезду. Непонятно, что там Ваганян хочет из него выжать. Или просто нравится ему парнишка?

— Кассета, — повторил Вавилов. — Да, кассета. Так что же?

Он в упор посмотрел на Толстикова, потом — на Ваганяна.

— Ребята, что вы от меня хотите, а? С утра пораньше?

— Ваше мнение, Владимир Владимирович, — ответил Толстиков.

— А ваше? Меня ваше интересует, — парировал Вавилов.

— Наше — однозначно «да».

— Да?

— Да.

Ваганян встал и подошел к столу шефа.

— Я считаю, из этого может получиться толк.

— Да? — снова спросил Вавилов.

Толстиков и Ваганян убежденно кивнули, а паренек по фамилии Боян пожал плечами.

— И что нужно? — спросил Вавилов.

— Тут вот у меня бизнес-план, — начал паренек, поднимаясь с дивана и начиная движение в сторону вавиловского стола. В руках у Бояна оказался листок бумаги.

— Нет, нет. — Владимир Владимирович замахал руками. — Это к Якунину.

— Но ведь нужна ваша виза. — Ваганян принял у паренька листок и поднес его к глазам. — Ваша виза нужна, — повторил он и вдруг затряс головой.

— Слушай, Толя, это что такое? — Ваганян посмотрел на Бояна. — Такого у нас не было. Мы об этом даже не говорили.

— Это я сегодня утром написал. Как только узнал, что он умер. Думаю, надо делать. Первыми сделаем, если успеем…

— Что? — поднял голову Толстиков. — Что сделаем? Что там еще?

Вавилов нажал кнопку на своем столе.

— Юля! Якунина пригласи ко мне.

Первый заместитель появился в кабинете мгновенно, словно стоял за дверью, ожидая приглашения.

— Здравствуйте, Владимир Владимирович.

— Здорово, Валера. Разберись тут, сколько, куда, подо что… А потом мне нужно будет с тобой поговорить.

Вавилов многозначительно посмотрел на Толстикова и Ваганяна, давая понять, что аудиенция окончена и теперь они поступают в ведение Якунина, распоряжавшегося движением наличных денег внутри фирмы. Основные денежные потоки контролировал, конечно, сам Вавилов, а все эти мелкие выплаты — авансы, роялти, гонорары — были в ведении первого зама.

Ваганян протянул Якунину листок с «бизнес-планом». При этом Артур заметно поскучнел, что слегка развеселило Вавилова.

«Вот зараза, — весело подумал Владимир Владимирович. — Думал, я ему сейчас бабки из ящика стола выну. Нет, брат, хватит. Халява кончилась».

Якунин подержал перед глазами листок, посмотрел на Ваганяна и перевел взгляд на Вавилова.

— Что-то не так? — спросил Владимир Владимирович.

— Да нет. — Якунин пожал плечами. — Все так. Просто я не знаю… Без вашей визы я такие суммы не выдаю.

— Какие?

— Двадцать штук, — спокойно ответил Якунин. — Даете добро?

Вавилов посмотрел на топчущегося с бумагой в руке Якунина, на юного Бояна, который написал на этой бумаге что-то такое, что повергло обычно спокойного первого зама в легкое подобие паники, на Ваганяна и Толстикова, подобострастно взирающих на шефа в надежде на его последнее, положительное слово.

«А смогли бы они ту историю с носорогом довести до конца? — вдруг подумал Владимир Владимирович. — Вряд ли. Нет в них масштаба».

— Дай-ка посмотреть!

Вавилов протянул руку, и Якунин подал лист с «бизнес-планом» молодого дарования.

— Так-так-так…

Вавилов пробежал глазами текст, не особенно вникая в его смысл и останавливаясь только на цифрах.

— Это что же, альбом ты запишешь, а раскрутку, все прибамбасы, считаешь, мы сами должны делать? Зачем ты нам нужен, вообще говоря, можешь пояснить? Убеди меня, — сказал Вавилов, решив проверить парня на прочность. Пусть попробует увернуться от такого наезда.